Неточные совпадения
Входят осторожно,
почти на цыпочках: Аммос Федорович, Артемий Филиппович, почтмейстер, Лука Лукич, Добчинский и Бобчинский,
в полном параде и мундирах.
Несмотря на то, что снаружи еще доделывали карнизы и
в нижнем этаже красили,
в верхнем уже
почти всё было отделано. Пройдя по широкой чугунной лестнице на площадку, они
вошли в первую большую комнату. Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
Брат сел под кустом, разобрав удочки, а Левин отвел лошадь, привязал ее и
вошел в недвижимое ветром огромное серо-зеленое море луга. Шелковистая с выспевающими семенами трава была
почти по пояс на заливном месте.
Почти в одно и то же время
вошли: хозяйка с освеженною прической и освеженным лицом из одной двери и гости из другой
в большую гостиную с темными стенами, пушистыми коврами и ярко освещенным столом, блестевшим под огнями
в свеч белизною скатерти, серебром самовара и прозрачным фарфором чайного прибора.
Вронский незаметно
вошел в середину толпы
почти в то самое время, как раздался звонок, оканчивающий скачки, и высокий, забрызганный грязью кавалергард, пришедший первым, опустившись на седло, стал спускать поводья своему серому, потемневшему от поту, тяжело дышащему жеребцу.
Узнавши, где караулилась схваченная женщина, он явился прямо и
вошел таким молодцом и начальником, что часовой сделал ему
честь и вытянулся
в струнку.
В продолжение немногих минут они вероятно бы разговорились и хорошо познакомились между собою, потому что уже начало было сделано, и оба
почти в одно и то же время изъявили удовольствие, что пыль по дороге была совершенно прибита вчерашним дождем и теперь ехать и прохладно и приятно, как
вошел чернявый его товарищ, сбросив с головы на стол картуз свой, молодцевато взъерошив рукой свои черные густые волосы.
Когда дорога понеслась узким оврагом
в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам
в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз,
в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами
в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались
в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея,
входила и
вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец
почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
— А вот я и здесь, — сказал,
входя, хозяин и ведя за собой двух юношей,
в летних сюртуках. Тонкие, точно ивовые хлысты, выгнало их вверх
почти на целый аршин выше Петра Петровича.
Прогулку сделали они недалекую: именно, перешли только на другую сторону улицы, к дому, бывшему насупротив гостиницы, и
вошли в низенькую стеклянную закоптившуюся дверь, приводившую
почти в подвал, где уже сидело за деревянными столами много всяких: и бривших и не бривших бороды, и
в нагольных тулупах и просто
в рубахе, а кое-кто и во фризовой шинели.
Нам всем было жутко
в темноте; мы жались один к другому и ничего не говорили.
Почти вслед за нами тихими шагами
вошел Гриша.
В одной руке он держал свой посох,
в другой — сальную свечу
в медном подсвечнике. Мы не переводили дыхания.
Шестнадцатого апреля,
почти шесть месяцев после описанного мною дня, отец
вошел к нам на верх, во время классов, и объявил, что нынче
в ночь мы едем с ним
в деревню. Что-то защемило у меня
в сердце при этом известии, и мысль моя тотчас же обратилась к матушке.
Они
вошли со двора и прошли
в четвертый этаж. Лестница чем дальше, тем становилась темнее. Было уже
почти одиннадцать часов, и хотя
в эту пору
в Петербурге нет настоящей ночи, но на верху лестницы было очень темно.
Но только что он отворил дверь
в сени, как вдруг столкнулся с самим Порфирием. Тот
входил к нему. Раскольников остолбенел на одну минуту. Странно, он не очень удивился Порфирию и
почти его не испугался. Он только вздрогнул, но быстро, мгновенно приготовился. «Может быть, развязка! Но как же это он подошел тихонько, как кошка, и я ничего не слыхал? Неужели подслушивал?»
Раскольников
вошел почти в ту самую минуту, как воротились с кладбища.
Через минуту на пороге показался и Лебезятников;
в комнату он не
вошел, но остановился тоже с каким-то особенным любопытством,
почти с удивлением; прислушивался, но, казалось, долго чего-то понять не мог.
В дверях затолпилось несколько любопытных. Иные из них порывались
войти. Все описанное произошло
почти в одно мгновение.
Зато по всякий год,
Обилием и чистотою вод
И пользу приношу, и
в честь вхожу и
в славу.
Тетушка Анны Сергеевны, княжна Х……я, худенькая и маленькая женщина с сжатым
в кулачок лицом и неподвижными злыми глазами под седою накладкой,
вошла и, едва поклонившись гостям, опустилась
в широкое бархатное кресло, на которое никто, кроме ее, не имел права садиться. Катя поставила ей скамейку под ноги: старуха не поблагодарила ее, даже не взглянула на нее, только пошевелила руками под желтою шалью, покрывавшею
почти все ее тщедушное тело. Княжна любила желтый цвет: у ней и на чепце были ярко-желтые ленты.
Явился писатель Никодим Иванович, тепло одетый
в толстый, коричневый пиджак, обмотавший шею клетчатым кашне; покашливая
в рукав, он ходил среди людей, каждому уступая дорогу и поэтому всех толкал. Обмахиваясь веером,
вошла Варвара под руку с Татьяной; спросив чаю, она села
почти рядом с Климом, вытянув чешуйчатые ноги под стол. Тагильский торопливо надел измятую маску с облупившимся носом, а Татьяна, кусая бутерброд, сказала...
Марина посмотрела на него, улыбаясь, хотела что-то сказать, но
вошли Безбедов и Турчанинов; Безбедов —
в дворянском мундире и брюках,
в туфлях на босых ногах, — ему удалось причесать лохматые волосы
почти гладко, и он казался менее нелепым — осанистым, серьезным; Турчанинов,
в поддевке и резиновых галошах, стал ниже ростом, тоньше, лицо у него было несчастное. Шаркая галошами, он говорил, не очень уверенно...
Теперь она собиралась ехать всем домом к обедне и
в ожидании, когда все домашние сойдутся, прохаживалась медленно по зале, сложив руки крестом на груди и
почти не замечая домашней суеты, как
входили и выходили люди, чистя ковры, приготовляя лампы, отирая зеркала, снимая чехлы с мебели.
И Татьяна Марковна, наблюдая за Верой, задумывалась и как будто заражалась ее печалью. Она тоже ни с кем
почти не говорила, мало спала, мало
входила в дела, не принимала ни приказчика, ни купцов, приходивших справляться о хлебе, не отдавала приказаний
в доме. Она сидела, опершись рукой о стол и положив голову
в ладони, оставаясь подолгу одна.
Когда они
входили в ворота, из калитки вдруг вышел Марк. Увидя их, он едва кивнул Райскому, не отвечая на его вопрос: «Что Леонтий?» — и,
почти не взглянув на Веру, бросился по переулку скорыми шагами.
В комнату
вошел, или, вернее, вскочил — среднего роста, свежий, цветущий, красиво и крепко сложенный молодой человек, лет двадцати трех, с темно-русыми,
почти каштановыми волосами, с румяными щеками и с серо-голубыми вострыми глазами, с улыбкой, показывавшей ряд белых крепких зубов.
В руках у него был пучок васильков и еще что-то бережно завернутое
в носовой платок. Он все это вместе со шляпой положил на стул.
К бабушке он питал какую-то почтительную,
почти благоговейную дружбу, но пропитанную такой теплотой, что по тому только, как он
входил к ней, садился, смотрел на нее, можно было заключить, что он любил ее без памяти. Никогда, ни
в отношении к ней, ни при ней, он не обнаружил, по своему обыкновению, признака короткости, хотя был ежедневным ее гостем.
Я жил близ Вознесенского моста,
в огромном доме, на дворе.
Почти входя в ворота, я столкнулся с выходившим от меня Версиловым.
Я застал уже дело
почти в половине; как
вошел — протеснился к самому столу.
Трогало меня иногда очень, что он,
входя по вечерам,
почти каждый раз как будто робел, отворяя дверь, и
в первую минуту всегда с странным беспокойством заглядывал мне
в глаза: «не помешаю ли, дескать? скажи — я уйду».
Я действительно был
в некотором беспокойстве. Конечно, я не привык к обществу, даже к какому бы ни было.
В гимназии я с товарищами был на ты, но ни с кем
почти не был товарищем, я сделал себе угол и жил
в углу. Но не это смущало меня. На всякий случай я дал себе слово не
входить в споры и говорить только самое необходимое, так чтоб никто не мог обо мне ничего заключить; главное — не спорить.
Раз, уже незадолго до отъезда моего за границу, то есть
почти накануне того, как я с ней разженился, я
вошел в ее комнату и застал ее одну, за столиком, без всякой работы, облокотившуюся на столик рукой и
в глубокой задумчивости.
Сначала
вошли на палубу переводчики. «Оппер-баниосы», — говорили они почтительным шепотом, указывая на лодки, а сами стали
в ряд. Вскоре показались и
вошли на трап, потом на палубу двое японцев, поблагообразнее и понаряднее прочих. Переводчики встретили их, положив руки на колени и поклонившись
почти до земли. За ними
вошло человек двадцать свиты.
Мы
вошли в пустые, прохладные комнаты, убранные просто,
почти бедно.
Кроме торжественных обедов во дворце или у лорда-мэра и других, на сто, двести и более человек, то есть на весь мир,
в обыкновенные дни подают на стол две-три перемены, куда
входит почти все, что едят люди повсюду.
Глаза разбегались у нас, и мы не знали, на что смотреть: на пешеходов ли, спешивших, с маленькими лошадками и клажей на них, из столицы и
в столицу; на дальнюю ли гору, которая мягкой зеленой покатостью манила
войти на нее и посидеть под кедрами; солнце ярко выставляло ее напоказ, а тут же рядом пряталась
в прохладной тени долина с огороженными высоким забором хижинами,
почти совсем закрытыми ветвями.
9-го мы думали было
войти в Falsebay, но ночью проскользнули мимо и очутились миль за пятнадцать по ту сторону мыса. Исполинские скалы,
почти совсем черные от ветра, как зубцы громадной крепости, ограждают южный берег Африки. Здесь вечная борьба титанов — моря, ветров и гор, вечный прибой,
почти вечные бури. Особенно хороша скала Hangklip. Вершина ее нагибается круто к средине, а основания выдается
в море. Вершины гор состоят из песчаника, а основания из гранита.
Наконец, слава Богу,
вошли почти в город. Вот подходим к пристани, к доку, видим уже трубу нашей шкуны; китайские ялики снуют взад и вперед.
В куче судов видны клиппера, поодаль стоит, закрытый излучиной, маленький, двадцатишестипушечный английский фрегат «Spartan», еще далее французские и английские пароходы. На зданиях развеваются флаги европейских наций, обозначая консульские дома.
Мы постучались: негритянка отворила нам двери, и мы
вошли почти ощупью
в темные комнаты.
Почти вся хата была занята станом, который,
в то время как
вошел Нехлюдов, стукнувшись головой
в низкую дверь, старуха только что улаживала с своей старшей внучкой.
Тотчас же найдя
в ящике огромного стола, под отделом срочные,повестку,
в которой значилось, что
в суде надо было быть
в одиннадцать, Нехлюдов сел писать княжне записку о том, что он благодарит за приглашение и постарается приехать к обеду. Но, написав одну записку, он разорвал ее: было слишком интимно; написал другую — было холодно,
почти оскорбительно. Он опять разорвал и пожал
в стене пуговку.
В двери
вошел в сером коленкоровом фартуке пожилой, мрачного вида, бритый с бакенбардами лакей.
Она поднялась было с места, но вдруг громко вскрикнула и отшатнулась назад.
В комнату внезапно, хотя и совсем тихо,
вошла Грушенька. Никто ее не ожидал. Катя стремительно шагнула к дверям, но, поравнявшись с Грушенькой, вдруг остановилась, вся побелела как мел и тихо,
почти шепотом, простонала ей...
Но при этом Алеша
почти всегда замечал, что многие,
почти все, входившие
в первый раз к старцу на уединенную беседу,
входили в страхе и беспокойстве, а выходили от него
почти всегда светлыми и радостными, и самое мрачное лицо обращалось
в счастливое.
Все
почти допускаемые,
входя в келью, понимали, что им оказывают тем великую милость.
В тот вечер, когда было написано это письмо, напившись
в трактире «Столичный город», он, против обыкновения, был молчалив, не играл на биллиарде, сидел
в стороне, ни с кем не говорил и лишь согнал с места одного здешнего купеческого приказчика, но это уже
почти бессознательно, по привычке к ссоре, без которой,
войдя в трактир, он уже не мог обойтись.
Когда Алеша с тревогой и с болью
в сердце
вошел в келью старца, то остановился
почти в изумлении: вместо отходящего больного, может быть уже без памяти, каким боялся найти его, он вдруг его увидал сидящим
в кресле, хотя с изможженным от слабости, но с бодрым и веселым лицом, окруженного гостями и ведущего с ними тихую и светлую беседу.
Недавно
в Петербурге один молодой человек,
почти мальчик, восемнадцати лет, мелкий разносчик с лотка,
вошел среди бела дня с топором
в меняльную лавку и с необычайною, типическою дерзостью убил хозяина лавки и унес с собою тысячу пятьсот рублей денег.
В два часа ночи она еще ничего не предвидела, он выжидал, когда она, истомленная тревогою того утра, уж не могла долго противиться сну,
вошел, сказал несколько слов, и
в этих немногих словах
почти все было только непонятное предисловие к тому, что он хотел сказать, а что он хотел сказать,
в каких коротких словах сказал он: «Я давно не видел своих стариков, — съезжу к ним; они будут рады» — только, и тотчас же ушел.
Мать перестала осмеливаться
входить в ее комнату, и когда Верочка сидела там, то есть
почти круглый день, ее не тревожили.
При них, пусть она будет
входить в какие угодно отношения, это тоже
почти ни
в коем случае не может дать ей опытности; пользы от этого ждать нельзя, а опасность огромная.
В небольшой комнатке, куда я
вошел, было довольно темно, и я не тотчас увидел Асю. Закутанная
в длинную шаль, она сидела на стуле возле окна, отвернув и
почти спрятав голову, как испуганная птичка. Она дышала быстро и вся дрожала. Мне стало несказанно жалко ее. Я подошел к ней. Она еще больше отвернула голову…