По времени нам пора было устраивать бивак. Я хотел было
войти в юрту, но Дерсу просил меня подождать немного. Он накрутил на палку бересту, зажег ее и, просунув факел в юрту, с криками стал махать им во все стороны. Захаров и Аринин смеялись, а он пресерьезно говорил им, что, как только огонь вносится в юрту, черт вместе с дымом вылетает через отверстие в крыше. Только тогда человек может войти в нее без опаски.
Когда последняя нарта была вытащена на берег, я почувствовал себя настолько усталым, что,
войдя в юрту, не стал дожидаться ни обеда, ни чая, лег на цыновку и тотчас уснул.
Неточные совпадения
Я только было похвалил
юрты за отсутствие насекомых, как на прошлой же станции столько увидел тараканов, сколько никогда не видал ни
в какой русской избе. Я не решился
войти. Здесь то же самое, а я ночую! Но, кажется, тут не одни тараканы: ужели это от них я ворочаюсь с боку на бок?
В моих сенях послышался топот,
в дверь хлынула струя свежего воздуха, и
в юрту вошел Козловский. Он был несколько похож на гнома: небольшого роста с большой головой; белокурая борода была не очень длинна, но толстые пушистые и обмерзшие теперь усы висели, как два жгута. Серовато-голубые глаза сверкали необыкновенным добродушием и живым, мягким юмором.
Он пошел к лошадям, а мы
вошли в свою
юрту. Здесь еще ярко пылал огонь, на столе виднелись пустые бутылки и остатки угощения. Маруся лежала за перегородкой, уткнувшись лицом
в изголовье…
Потом группа ямщиков медленно направилась к нашей
юрте. Дверь скрипнула, ворвался клуб холодного воздуха… Ямщики один за другим
входили в избу, подходили к камельку, протягивали руки к огню и смотрели на Островского. Тот как будто даже не замечал их…
После этого на площадке, освещенной луною, собрались станочники, и даже
в нашу
юрту долетали их шумные разговоры. Станок жужжал, как рой обеспокоенных пчел… По временам ямщики поодиночке
входили в избу, здоровались, переминались у камелька с ноги на ногу и смотрели на пришельца, как бы изучая его настроение. Островский не обращал на все это ни малейшего внимания… Он сидел, согнувшись, на лавке, против огня; по временам клал
в камелек полено и расправлял железной кочергой угли…
На рассвете
в юрту вошел А. Сагды и объявил, что море разбушевалось, ехать нельзя и потому вставать не надо.
В это время
в юрту вошел молодой ороч и сообщил, что подходит лодка с русскими рабочими, которые с пилами и топорами шли вверх по реке Хади рубить и плавить лес. Старики оживились, поднялись со своих мест и потихоньку стали расходиться по домам.
В это время
в юрту вошел Рожков и сообщил, что начинает итти снег. Это известие как будто обрадовало всех. Непогода сулила отдых на весь завтрашний день.
Женщины встретили старика на берегу и отнесли
в юрту его вещи.
Войдя в помещение, шаман сел на цыновку и закурил трубку. Удэхейцы стали ему рассказывать о больном. Он слушал их с бесстрастным лицом и только изредка задавал вопросы. Потом он велел женщинам принести несколько камней, а сам пошел тихонько вдоль берега.
Первое, что я сделал, это пристыдил Лайгура и его жену за бесчеловечное отношение к безногой девушке. Вероятно, утром Цазамбу рассказал старику о том, что я будил его и сам носил дрова к больной, потому что,
войдя в ее
юрту, я увидел, что помещение прибрано, на полу была положена свежая хвоя, покрытая сверху новой цыновкой. Вместо рубища на девушке была надета, правда, старая, но все же чистая рубашка, и ноги обуты
в унты. Она вся как бы ожила и один раз даже улыбнулась.