Неточные совпадения
— Здоровы ли вы? —
спросил Волков.
«А когда после? —
спрашивала она себя, медленно возвращаясь наверх. — Найду ли я силы написать ему сегодня до вечера? И что напишу? Все то же: „Не могу, ничего не хочу, не осталось в сердце ничего…“ А завтра он будет ждать там, в беседке. Обманутое ожидание раздражит его, он повторит вызов выстрелами, наконец, столкнется с людьми, с бабушкой!.. Пойти самой, сказать ему, что он поступает „нечестно и нелогично“… Про великодушие нечего ему говорить:
волки не знают его!..»
Потом смотритель рассказывал, что по дороге нигде нет ни
волков, ни медведей, а есть только якуты; «еще ушканов (зайцев) дивно», да по Охотскому тракту у него живут, в своей собственной юрте, две больные, пожилые дочери, обе девушки, что, «однако, — прибавил он, — на Крестовскую станцию заходят и медведи — и такое чудо, — говорил смотритель, — ходят вместе со скотом и не давят его, а едят рыбу, которую достают из морды…» — «Из морды?» —
спросил я. «Да, что ставят на рыбу, по-вашему мережи».
О дичи я не
спрашивал, водится ли она, потому что не проходило ста шагов, чтоб из-под ног лошадей не выскочил то глухарь, то рябчик. Последние летали стаями по деревьям. На озерах, в двадцати саженях, плескались утки. «А есть звери здесь?» —
спросил я. «Никак нет-с, не слыхать: ушканов только много, да вот бурундучки еще». — «А медведи,
волки?..» — «И не видать совсем».
— А видали их, что ли, волков-то? —
спросил трусишка Костя.
Через час я вернулся к своим. Марченко уже согрел чай и ожидал моего возвращения. Утолив жажду, мы сели в лодку и поплыли дальше. Желая пополнить свой дневник, я
спросил Дерсу, следы каких животных он видел в долине Лефу с тех пор, как мы вышли из гор и начались болота. Он отвечал, что в этих местах держатся козули, енотовидные собаки, барсуки,
волки, лисицы, зайцы, хорьки, выдры, водяные крысы, мыши и землеройки.
«Приятный город», — подумал я, оставляя испуганного чиновника… Рыхлый снег валил хлопьями, мокро-холодный ветер пронимал до костей, рвал шляпу и шинель. Кучер, едва видя на шаг перед собой, щурясь от снегу и наклоняя голову, кричал: «Гись, гись!» Я вспомнил совет моего отца, вспомнил родственника, чиновника и того воробья-путешественника в сказке Ж. Санда, который
спрашивал полузамерзнувшего
волка в Литве, зачем он живет в таком скверном климате? «Свобода, — отвечал
волк, — заставляет забыть климат».
— Видал? — улыбаясь,
спросила бабушка. — А я вначале опозналась, думала — собака, гляжу — ан клыки-то волчьи, да и шея тоже! Испугалась даже: ну, говорю, коли ты
волк, так иди прочь! Хорошо, что летом
волки смиренны…
Пепел. А поймаешь, — на горе всему вашему гнезду. Ты думаешь — я молчать буду перед следователем? Жди от
волка толка!
Спросят: кто меня на воровство подбил и место указал? Мишка Костылев с женой! Кто краденое принял? Мишка Костылев с женой!
«Хочешь, я спою тебе веселую песенку?»—
спрашивает серый
волк и, не дожидаясь ответа, затягивает...
— Репой
волка накормишь? Можешь? — серьезно
спрашивает Тиунов. — Вы бы послушали, что в городе канатчик Кожемякин говорит про них! Да я и сам знаю!
— Что же вам,
волк, пришить? —
спрашивает доктор. — Хотите, я вам самовар пришью? Удобно очень чай пить.
Он и тут хотел соврать — такой хитрый
волк. Но только жена ему не поверила, хорошо знала, какой он, и рассердилась. Рассердилась и позвала лысого судью, пусть судья рассудит, имеет
волк право отдавать свой хвост, кому захочет, или нет. Пришел лысый судья и
спрашивает...
И все остались очень довольны, как решил лысый судья. Даже сам
волк — и тот остался очень доволен. Ему, правда, без хвоста было очень неудобно: ни пыль подтереть нельзя, когда хочет сесть наземь, ни муху согнать. Да и так очень некрасиво без хвоста. Ну, побежал
волк к доктору, запыхался даже; позвонился и ждет. Вышел доктор, надел большие очки и
спрашивает...
— Нет, старая хлеб-соль помнится, хоть у кого хочешь
спроси, — всякий скажет, что помнится. —
Волк и говорит...
Волк и говорит: «Мужик, спрячь меня, — меня охотники гонят». Мужик пожалел
волка, спрятал его в мешок и взвалил на плечи. Наезжают охотники и
спрашивают мужика, не видал ли
волка?
— Что ж нам делать теперь, Дарья Сергевна? — отчаянным голосом
спросил Василий Фадеев. — Гроза!.. Не ночевать же под дождем… Пожалуй,
волки еще набегут… По здешним местам этого ворога много.
Лисица или
волк никак не смогли бы понять этого, — не смогли бы потому, что в них нет жизненной потребности лаять во время охоты. И они, как заяц, могли бы
спросить: «зачем это?» Но для гончей собаки вопрос бессмыслен.
Вошел мастер, Александр Дмитриевич
Волков, мужчина с выхоленными светло-русыми усами и остриженный под гребенку. Все взялись за работу. Он
спросил...
«Да, что же случится? —
спрашивал я себя, возвращаясь. — Кажется, всё пережито. И болел я, и деньги терял, и выговоры каждый день от начальства получаю, и голодаю, и
волк бешеный забегал во двор полустанка. Что еще? Меня оскорбляли, унижали… и я оскорблял на своем веку. Вот разве только преступником никогда не был, но на преступление я, кажется, неспособен, суда же не боюсь».
— Чтобы"овцы были целы и
волки сыты"? —
спросила я и рассмеялась.
— А ты, Семен Аникич, приручал
волков? —
спросил вместо ответа Ермак Тимофеевич.
— Что ты не спишь, Володя? —
спросил я его. — Надо вам сказать, мы жили с ним как добрые братья. — Сердце у меня что-то не на месте, — отвечал он, — сильно замирает, не до сна. Что за вздор! Не
волков же бояться, да русалок-снежурок, что бегают по озеру.
— Чего это ты, добрый молодец, от красной девки, как от серого
волка, в сторону мечешься, ладком даже не поздоровавшись?.. И с чего,
спросить надо, ты спесивишься? Али боишься, что голова твоя боярская от поклона отвалится?..