Неточные совпадения
Зерно, что в землю брошено,
И овощь огородная,
И
волос на нечесаной
Мужицкой
голове —
Все ваше, все господское!
И Дунька и Матренка бесчинствовали несказанно. Выходили на улицу и кулаками сшибали проходящим
головы, ходили в одиночку на кабаки и разбивали их, ловили молодых парней и прятали их в подполья, ели младенцев, а у женщин вырезали груди и тоже ели. Распустивши
волоса по ветру, в одном утреннем неглиже, они бегали по городским улицам, словно исступленные, плевались, кусались и произносили неподобные слова.
Пока он поворачивал его, чувствуя свою шею обнятою огромной исхудалой рукой, Кити быстро, неслышно перевернула подушку, подбила ее и поправила
голову больного и редкие его
волоса, опять прилипшие на виске.
Во время разлуки с ним и при том приливе любви, который она испытывала всё это последнее время, она воображала его четырехлетним мальчиком, каким она больше всего любила его. Теперь он был даже не таким, как она оставила его; он еще дальше стал от четырехлетнего, еще вырос и похудел. Что это! Как худо его лицо, как коротки его
волосы! Как длинны руки! Как изменился он с тех пор, как она оставила его! Но это был он, с его формой
головы, его губами, его мягкою шейкой и широкими плечиками.
Вронский снял с своей
головы мягкую с большими полями шляпу и отер платком потный лоб и отпущенные до половины ушей
волосы, зачесанные назад и закрывавшие его лысину. И, взглянув рассеянно на стоявшего еще и приглядывавшегося к нему господина, он хотел пройти.
На
голове ее из своих и чужих нежно золотистого цвет
волос был сделан такой эшафодаж прически, что
голова ее равнялась по величине стройно выпуклому и очень открытому спереди бюсту.
― Не угодно ли? ― Он указал на кресло у письменного уложенного бумагами стола и сам сел на председательское место, потирая маленькие руки с короткими, обросшими белыми
волосами пальцами, и склонив на бок
голову. Но, только что он успокоился в своей позе, как над столом пролетела моль. Адвокат с быстротой, которой нельзя было ожидать от него, рознял руки, поймал моль и опять принял прежнее положение.
Невыносимо нагло и вызывающе подействовал на Алексея Александровича вид отлично сделанного художником черного кружева на
голове, черных
волос и белой прекрасной руки с безыменным пальцем, покрытым перстнями.
При взгляде на тендер и на рельсы, под влиянием разговора с знакомым, с которым он не встречался после своего несчастия, ему вдруг вспомнилась она, то есть то, что оставалось еще от нее, когда он, как сумасшедший, вбежал в казарму железнодорожной станции: на столе казармы бесстыдно растянутое посреди чужих окровавленное тело, еще полное недавней жизни; закинутая назад уцелевшая
голова с своими тяжелыми косами и вьющимися
волосами на висках, и на прелестном лице, с полуоткрытым румяным ртом, застывшее странное, жалкое в губках и ужасное в остановившихся незакрытых глазах, выражение, как бы словами выговаривавшее то страшное слово — о том, что он раскается, — которое она во время ссоры сказала ему.
Анна жадно оглядывала его; она видела, как он вырос и переменился в ее отсутствие. Она узнавала и не узнавала его
голые, такие большие теперь ноги, выпроставшиеся из одеяла, узнавала эти похуделые щеки, эти обрезанные, короткие завитки
волос на затылке, в который она так часто целовала его. Она ощупывала всё это и не могла ничего говорить; слезы душили ее.
Анна в сером халате, с коротко остриженными, густою щеткой вылезающими черными
волосами на круглой
голове, сидела на кушетке.
В маленьком грязном нумере, заплеванном по раскрашенным пано стен, за тонкою перегородкой которого слышался говор, в пропитанном удушливым запахом нечистот воздухе, на отодвинутой от стены кровати лежало покрытое одеялом тело. Одна рука этого тела была сверх одеяла, и огромная, как грабли, кисть этой руки непонятно была прикреплена к тонкой и ровной от начала до средины длинной цевке.
Голова лежала боком на подушке. Левину видны были потные редкие
волосы на висках и обтянутый, точно прозрачный лоб.
Когда экипаж остановился, верховые поехали шагом. Впереди ехала Анна рядом с Весловским. Анна ехала спокойным шагом на невысоком плотном английском кобе со стриженою гривой и коротким хвостом. Красивая
голова ее с выбившимися черными
волосами из-под высокой шляпы, ее полные плечи, тонкая талия в черной амазонке и вся спокойная грациозная посадка поразили Долли.
Он, сняв китель, подставив обросшую
волосами красную шею под струю умывальника, растирал ее и
голову руками.
На
голове у нее, в черных
волосах, своих без примеси, была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая же на черной ленте пояса между белыми кружевами.
«Ах, что я делаю!» сказала она себе, почувствовав вдруг боль в обеих сторонах
головы. Когда она опомнилась, она увидала, что держит обеими руками свои
волосы около висков и сжимает их. Она вскочила и стала ходить.
Она сняла платок, шляпу и, зацепив ею за прядь своих черных, везде вьющихся
волос, мотая
головой, отцепляла
волоса.
Необыкновенная гибкость ее стана, особенное, ей только свойственное наклонение
головы, длинные русые
волосы, какой-то золотистый отлив ее слегка загорелой кожи на шее и плечах и особенно правильный нос — все это было для меня обворожительно.
Вернер был мал ростом, и худ, и слаб, как ребенок; одна нога была у него короче другой, как у Байрона; в сравнении с туловищем
голова его казалась огромна: он стриг
волосы под гребенку, и неровности его черепа, обнаруженные таким образом, поразили бы френолога странным сплетением противоположных наклонностей.
Лица у них были полные и круглые, на иных даже были бородавки, кое-кто был и рябоват,
волос они на
голове не носили ни хохлами, ни буклями, ни на манер «черт меня побери», как говорят французы, —
волосы у них были или низко подстрижены, или прилизаны, а черты лица больше закругленные и крепкие.
В продолжение немногих минут они вероятно бы разговорились и хорошо познакомились между собою, потому что уже начало было сделано, и оба почти в одно и то же время изъявили удовольствие, что пыль по дороге была совершенно прибита вчерашним дождем и теперь ехать и прохладно и приятно, как вошел чернявый его товарищ, сбросив с
головы на стол картуз свой, молодцевато взъерошив рукой свои черные густые
волосы.
Волосы на
голове и на бровях темны и густы, глаза говорящие, блеску сильного.
Это, по-видимому, совершенно невинное достоинство приобрело, однако ж, ему много уважения со стороны трактирного слуги, так что он всякий раз, когда слышал этот звук, встряхивал
волосами, выпрямливался почтительнее и, нагнувши с вышины свою
голову, спрашивал: не нужно ли чего?
Когда все сели, Фока тоже присел на кончике стула; но только что он это сделал, дверь скрипнула, и все оглянулись. В комнату торопливо вошла Наталья Савишна и, не поднимая глаз, приютилась около двери на одном стуле с Фокой. Как теперь вижу я плешивую
голову, морщинистое неподвижное лицо Фоки и сгорбленную добрую фигурку в чепце, из-под которого виднеются седые
волосы. Они жмутся на одном стуле, и им обоим неловко.
Он слышал только, как чудные уста обдавали его благовонной теплотой своего дыханья, как слезы ее текли ручьями к нему на лицо и спустившиеся все с
головы пахучие ее
волосы опутали его всего своим темным и блистающим шелком.
Длинные и черные, как уголь,
волосы, неприбранные, растрепанные, лезли из-под темного, наброшенного на
голову покрывала.
Вырвал он клок
волос из
головы своей и вскрикнул...
Ее
волосы сдвинулись в беспорядке; у шеи расстегнулась пуговица, открыв белую ямку; раскинувшаяся юбка обнажала колени; ресницы спали на щеке, в тени нежного, выпуклого виска, полузакрытого темной прядью; мизинец правой руки, бывшей под
головой, пригибался к затылку.
Ее разбудила муха, бродившая по
голой ступне. Беспокойно повертев ножкой, Ассоль проснулась; сидя, закалывала она растрепанные
волосы, поэтому кольцо Грэя напомнило о себе, но считая его не более как стебельком, застрявшим меж пальцев, она распрямила их; так как помеха не исчезла, она нетерпеливо поднесла руку к глазам и выпрямилась, мгновенно вскочив с силой брызнувшего фонтана.
Но он был в беспокойстве, ерошил
волосы и подпирал иногда, в тоске, обеими руками
голову, положа продранные локти на залитый и липкий стол.
Но распущенные
волосы ее,
волосы светлой блондинки, были мокры; венок из роз обвивал ее
голову.
Это был человек лет тридцати пяти, росту пониже среднего, полный и даже с брюшком, выбритый, без усов и без бакенбард, с плотно выстриженными
волосами на большой круглой
голове, как-то особенно выпукло закругленной на затылке.
Лишь няня к
волосам, дитя подымет вой:
«Где Гребень мой?»
И Гребень отыскался,
Да только в
голове ни взад он, ни вперёд:
Лишь
волосы до слёз дерёт.
Голова его была выбрита; вместо бороды торчало несколько седых
волос; он был малого росту, тощ и сгорблен; но узенькие глаза его сверкали еще огнем. «Эхе! — сказал комендант, узнав, по страшным его приметам, одного из бунтовщиков, наказанных в 1741 году.
Он потрепал по спине Аркадия и громко назвал его «племянничком», удостоил Базарова, облеченного в староватый фрак, рассеянного, но снисходительного взгляда вскользь, через щеку, и неясного, но приветливого мычанья, в котором только и можно было разобрать, что «я…» да «ссьма»; подал палец Ситникову и улыбнулся ему, но уже отвернув
голову; даже самой Кукшиной, явившейся на бал безо всякой кринолины и в грязных перчатках, но с райскою птицею в
волосах, даже Кукшиной он сказал: «Enchanté».
Базаров высунулся из тарантаса, а Аркадий вытянул
голову из-за спины своего товарища и увидал на крылечке господского домика высокого, худощавого человека с взъерошенными
волосами и тонким орлиным носом, одетого в старый военный сюртук нараспашку. Он стоял, растопырив ноги, курил длинную трубку и щурился от солнца.
Фенечка вытянула шейку и приблизила лицо к цветку… Платок скатился с ее
головы на плеча; показалась мягкая масса черных, блестящих, слегка растрепанных
волос.
Шел он очень быстро, наклонив
голову, держа руки в карманах, и его походка напомнила Самгину, что он уже видел этого человека в коридоре гостиницы, — видел сутулую спину его и круто стесанный затылок в черных, гладко наклеенных
волосах.
Через минуту оттуда важно выступил небольшой человечек с растрепанной бородкой и серым, незначительным лицом. Он был одет в женскую ватную кофту, на ногах, по колено, валяные сапоги, серые
волосы на его
голове были смазаны маслом и лежали гладко. В одной руке он держал узенькую и длинную книгу из тех, которыми пользуются лавочники для записи долгов. Подойдя к столу, он сказал дьякону...
Макаров, не вынимая пальцев из
волос, тяжело поднял
голову; лицо его было истаявшее, скулы как будто распухли, белки красные, но взгляд блестел трезво.
Он сел пить кофе против зеркала и в непонятной глубине его видел свое очень истощенное, бледное лицо, а за плечом своим — большую, широколобую
голову, в светлых клочьях
волос, похожих на хлопья кудели;
голова низко наклонилась над столом, пухлая красная рука работала вилкой в тарелке, таская в рот куски жареного мяса. Очень противная рука.
Он живо вспомнил Дуняшу в постели,
голой, с растрепанными
волосами, жадно оскалившей зубы.
Усталые глаза его видели во тьме комнаты толпу призрачных, серых теней и среди них маленькую девушку с лицом птицы и гладко причесанной
головой без ушей, скрытых под
волосами.
— Смотри, Лида:
голова земли наклонилась к воде пить, а
волосы встали дыбом.
Калитку открыл широкоплечий мужик в жилетке, в черной шапке
волос на
голове; лицо его густо окутано широкой бородой, и от него пахло дымом.
Сняв пальто, он оказался в сюртуке, в накрахмаленной рубашке с желтыми пятнами на груди, из-под коротко подстриженной бороды торчал лиловый галстух бабочкой.
Волосы на
голове он тоже подстриг, они лежали раздвоенным чепчиком, и лицо Томилина потеряло сходство с нерукотворенным образом Христа. Только фарфоровые глаза остались неподвижны, и, как всегда, хмурились колючие, рыжие брови.
Впереди и вправо от него сидел человек в сером костюме, с неряшливо растрепанными
волосами на
голове; взмахивая газетой, он беспокойно оглядывался, лицо у него длинное, с острой бородкой, костлявое, большеглазое.
Через два часа Клим Самгин сидел на скамье в парке санатории, пред ним в кресле на колесах развалился Варавка, вздувшийся, как огромный пузырь, синее лицо его, похожее на созревший нарыв, лоснилось, медвежьи глаза смотрели тускло, и было в них что-то сонное, тупое. Ветер поднимал дыбом поредевшие
волосы на его
голове, перебирал пряди седой бороды, борода лежала на животе, который поднялся уже к подбородку его. Задыхаясь, свистящим голосом он понукал Самгина...
«Мама, а я еще не сплю», — но вдруг Томилин, запнувшись за что-то, упал на колени, поднял руки, потряс ими, как бы угрожая, зарычал и охватил ноги матери. Она покачнулась, оттолкнула мохнатую
голову и быстро пошла прочь, разрывая шарф. Учитель, тяжело перевалясь с колен на корточки, встал, вцепился в свои жесткие
волосы, приглаживая их, и шагнул вслед за мамой, размахивая рукою. Тут Клим испуганно позвал...
— Я? Я — по-дурацки говорю. Потому что ничего не держится в душе… как в безвоздушном пространстве. Говорю все, что в
голову придет, сам перед собой играю шута горохового, — раздраженно всхрапывал Безбедов;
волосы его, высохнув, торчали дыбом, — он выпил вино, забыв чокнуться с Климом, и, держа в руке пустой стакан, сказал, глядя в него: — И боюсь, что на меня, вот — сейчас, откуда-то какой-то страх зверем бросится.