Неточные совпадения
Правда, теперь вспомнил: один раз, один только раз я любил женщину с твердой
волей, которую никогда не мог победить… Мы расстались
врагами, — и то, может быть, если б я ее встретил пятью годами позже, мы расстались бы иначе…
Но глубоко и тяжело завален клад дрянью, наносным сором. Кто-то будто украл и закопал в собственной его душе принесенные ему в дар миром и жизнью сокровища. Что-то помешало ему ринуться на поприще жизни и лететь по нему на всех парусах ума и
воли. Какой-то тайный
враг наложил на него тяжелую руку в начале пути и далеко отбросил от прямого человеческого назначения…
Более справедливое отношение к
врагу должно не ослабить, а усилить
волю к победе.
Да и неправдоподобно, чтобы мы были во всех отношениях лучше немцев и чтобы
враги наши были такими уж низкими злодеями и
воля их целиком была отдана неправде и злу.
Русский человек, усомнившись в своих исключительных нравственных качествах и признав некоторые качества за
врагом, начинает думать, что и воевать-то не стоит, — у него слабеет
воля, он уже не имеет пафоса.
Стреляющий и колющий солдат менее ответствен за убийство, чем тот, в ком есть руководящая
воля к победе над
врагом, непосредственно не наносящая физического удара.
Уже хотели идти к
врагу и принести ему в дар
волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не боялся рабской жизни…
Юрий стал рассказывать, как он любил ее, не зная, кто она, как несчастный случай открыл ему, что его незнакомка — дочь боярина Кручины; как он, потеряв всю надежду быть ее супругом и связанный присягою, которая препятствовала ему восстать противу
врагов отечества, решился отказаться от света; как произнес обет иночества и, повинуясь
воле своего наставника, Авраамия Палицына, отправился из Троицкой лавры сражаться под стенами Москвы за веру православную; наконец, каким образом он попал в село Кудиново и для чего должен был назвать ее своей супругою.
Матрена. Разве я своей
волей? Известное дело,
враг попутал. Так на него на одного всю вину положить и надо. Смущал он меня, смущал, да вот и,… Как я ему ни противилась, как себя ни утверждала, да, видно, силен… Горами качает, не то что нами, грешными, которые в слабости.
—
Воля твоя, Вольдемар! — перервал Зарецкой, покачивая головою, — это что-то уж больно хитро! Как же ты, не будучи ни
врагом ее, ни татарином, успел ей понравиться и решился изъясниться в любви?
Твой конь не боится опасных трудов;
Он, чуя господскую
волю,
То смирный стоит под стрелами
врагов,
То мчится по бранному полю.
И холод и сеча ему ничего…
Но примешь ты смерть от коня своего».
Факт тот, что господин Голядкин-старший, в здравом виде, по собственной
воле своей, и при свидетелях, торжественно пожал руку того, кого называл смертельным
врагом своим.
— Народы и ныне идут с
врагами своими против друзей, народы не по своей
воле идут, их гонят, насилуют. Что мне ваш Флавий?
Пелагея Егоровна. Сами… сами… да, сами отдаем. Ох, только не моя, Митя,
воля; кабы моя
воля была, нешто б я отдала! Что я, разве
враг ей!
«Не потому ли запрещаете вы женщине свободно родить детей, что боитесь, как бы не родился некто опасный и враждебный вам? Не потому ли насилуется вами
воля женщины, что страшен вам свободный сын её, не связанный с вами никакими узами? Воспитывая и обучая делу жизни своих детей, вы имеете время и право ослеплять их, но боитесь, что ничей ребёнок, растущий в стороне от надзора вашего, — вырастет непримиримым вам
врагом!»
Когда видел народ, что дети, вспоённые кровью его, —
враги ему, терял он веру в них, то есть — не питал их
волею своею, оставлял владык одинокими, и падали они, разрушалось величие и сила их царств.
Соизволеньем Божиим и
волейСоборной Думы — не моим хотеньем —
Я на престол царей и самодержцев
Всея Руси вступаю днесь. Всевышний
Да укрепит мой ум и даст мне силы
На трудный долг! Да просветит меня,
Чтобы бразды, мне русскою землею
Врученные, достойно я держал,
Чтобы царил я праведно и мудро,
На тишину Руси, как царь Феодор,
На страх
врагам, как грозный Иоанн!
— Ну зачем тебя понапрасну беспокоить! Ну, хрипит мужик, урчит! Рукам я его
воли не дам, не бойся! А ты чем тут поможешь?
Врага наживёшь себе, больше ничего! Уж делай, знай, своё дело.
Кто впал в гульбу да в распутство, от того благодать отступает, а
враги человеческие возрадуются, что их
волю творят, и приступают, поучая на зло, на гнев, на ненависть, на волхвование и на всякие козни.
Дивится не надивуется на свою «сударыню» Таня… «Замуж волей-охотой идет, а сама с утра до ночи плачет… Неспроста это, тут дело не чисто — враг-лиходей напустил «притку-присуху»… Не властнá, видно, была сурочить ее тетка Егориха… Враг-лиходей сильнее ее…»
— Про этого
врага у меня и помышленья нет, Максимыч, — плаксиво отвечала Аксинья Захаровна. — Себя сгубил, непутный, да и с меня головоньку снимает, из-за него только попреки одни… Век бы его не видела!.. Твоя же
воля была оставить Микешку. Хоть он и брат родной мне, да я бы рада была радешенька на сосне его видеть… Не он навязался на шею мне, ты, батько, сам его навязал… Пущай околел бы его где-нибудь под кабаком, ох бы не молвила… А еще попрекаешь!
— Ему поработала…
Врагу Божию послужила… Его
волю сотворила.
«Всякий объясняющий противное и не исполняющий Монаршей
воли Нашей есть
враг наш. Уповаем, что преданность народа оградит престол Наш от покушений злонамеренных людей, не оправдавших Наше Монаршее доверие. Повелеваем всем подданным Нашим верить одному Нашему Монаршему слову».
— Отче наш иже еси в нас, освяти нас именем твоим и приведи нас в царствие твое,
волей нашей води нас по земле и небесам. Хлеб слова твоего дай нам днесь и прости наши прегрешенья, как и мы прощаем своей братии. Сохрани нас от искушений
врага, избавь от лукавого.
Для Сергея Андреевича и Киселева взгляды их противников были полны непримиримых противоречий, и они были убеждены, что те не хотят видеть этих противоречий только из упрямства: Даев и Наташа объявляли себя
врагами капитализма — и в то же время радовались его процветанию и усилению; говорили, что для широкого развития капитализма необходимы известные общественно-политические формы, — и в то же время утверждали, что сам же капитализм эти формы и создаст; историческая жизнь, по их мнению, направлялась не подчиняющимися человеческой
воле экономическими законами, идти против которых было нелепо, — но отсюда для них не вытекал вывод, что при таком взгляде человек должен сидеть сложа руки.
Теперь
враг Пекторалиса был мертв, и Гуго мог, не нарушая обетов своей железной
воли, открыть эти ворота и перестать платить разорительный штраф, что он и сделал.
Несмотря на свои несколько заморенный вид, Пекторалис чувствовал себя очень хорошо: он держал себя как победитель и вел себя на тризне своего
врага немножко неприлично. Но зато и случилось же здесь с ним поистине курьезное событие, которое достойно завершило собою историю его железной
воли.
— Спаси и помилуй, царица небесная! — прерывисто вздохнул лесник. — Спаси нас от всякого
врага и супостата. На прошлой неделе в Воловьих Займищах один косарь другого по грудям косой хватил… До смерти убил! А из-за чего дело вышло, господи твоя
воля! Выходит это один косарь из кабака… выпивши. Встречается ему другой и тоже выпивши…
Вскоре уверили ее, что поля не будет, что великий князь грозною
волею своею помирил
врагов.
Волынской блаженствует; он торжествует заранее и, смотря на все в волшебное стекло любви, видит в своем
враге ловкого, умного любимца императрицы. Они беседуют, шутят друг с другом, как будто никогда не ссорились, и государыня утешается, что согласие водворилось между ними так скоро по манию ее
воли.
Этот наверное знает, что помощи Твери ниоткуда не бывать; словом своей железной
воли он приказал Новгороду идти на
врага, и, покорный этой
воле, Новгород стоит уж с своей ратью у стен Отрочьего монастыря.
Картины прошлого одна за другой восставали в его уме, он гнал их со всем усилием своей
воли, а они настойчивее и настойчивее лезли ему в голову, и он, как бы изнемогший в борьбе с этим невидимым
врагом, закрыл глаза и всецело отдался во власть тяжелых воспоминаний.
Сестренцевич умел, однако, своею твердостью сдерживать подобного рода попытки, и тогда
враги его стали ловить каждое его слово и стараться каждое его разумное и основательное распоряжение выказать протестом против
воли государя.
—
Воля божия на небеси, а великого князя Ивана Васильевича на земли; прикажи он мне утопиться — утоплюсь, только на родной град, на Спаса златоверхого,
врагом не пойду. Скорей своею кровью захлебнусь, чем соглашусь навести войско на кровь моих родичей и братьев.
— Правильно изволили сказать, но сами согласитесь, ведь соль — материал сырой. Мало-мальски водой ее хватит, тотчас на утек и превращается, можно сказать, в ничтожество. Его превосходительство Александр Иваныч об этом своевременно доносили по начальству: буря, дескать, и разлитие рек, и крушение судов. Следствие было произведено, и решение воспоследовало предать дело
воле божией. А
враги назначили переисследование. Тут воли-то божией и не оказалось. Понимаете?
Он везде, где только есть выполнение жестокой
воли, где злобной душе его есть упражнение, достойное ее; везде он, особенно где может найти случай мстить
врагу своему.
— Не знаю, откуда ветер подул, но дело государственное взяло курс семейный, домашний. Ее величеству угодно было, совсем для меня неожиданно, позвать меня сейчас к себе.
Воля ее передать вам, что она, желая согласить честь своей любимицы, княжны Лелемико, с ее благополучием и зная, что вы… Извините…
враги вас оклеветали… свидетельства слишком явные…
Смоленск оставляется вопреки
воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к
врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.
— Не одного еретика,
врага божия… Велел бы я тебе: послушания ради — самому в срубе сгореть, гладом смерть приять, засыпать себя рудожелтыми песками, в пучину морскую кинуться: твори
волю мою… И если хоть един помысл греховного сомнения, хоть одна мысль сожаления внидет в душу твою — всуе трудился — уготован ты антихристу и аггелом его…