Неточные совпадения
Какие б чувства ни таились
Тогда
во мне — теперь их нет:
Они прошли иль изменились…
Мир вам, тревоги прошлых лет!
В
ту пору мне казались нужны
Пустыни, волн края жемчужны,
И моря шум, и груды скал,
И гордой девы идеал,
И безыменные страданья…
Другие дни, другие сны;
Смирились вы, моей весны
Высокопарные мечтанья,
И в поэтический бокал
Воды я много подмешал.
Край начал утрачивать свою оригинальность и претерпевать
то превращение, которое неизбежно несет за собой цивилизация. Изменения произошли главным образом в южной части страны и в низовьях правых притоков реки Уссури, горная же область Сихотэ-Алинь к северу от 45° широты и поныне осталась такой же лесной
пустыней, как и
во времена Будищева и Венюкова (1857–1869).
Фома знает эту страшную сказку о крестнике бога, не раз он слышал ее и уже заранее рисует пред собой этого крестника: вот он едет на белом коне к своим крестным отцу и матери, едет
во тьме, по
пустыне, и видит в ней все нестерпимые муки, коим осуждены грешники… И слышит он тихие стоны и просьбы их...
Завтра же, чем свет, мы вместе отправляемся в
пустынь, а потом я его непременно сам провожу до Духанова
во избежание вторичных падений, как, например, сегодня; а там уж его примет, с рук на руки, Степанида Матвеевна, которая к
тому времени непременно воротится из Москвы и уж ни за что не выпустит его в другой раз путешествовать, — за это я отвечаю.
Книгохранилище замка Дукс, в Богемии. Темный, мрачный покой. Вечный сон нескольких тысяч книг. Единственное огромное кресло с перекинутым через него дорожным плащом. Две свечи по сторонам настольного Ариоста зажжены только для
того, чтобы показать —
во всей огромности — мрак. Красный, в ледяной
пустыне, островок камина. Не осветить и не согреть. На полу, в дальнедорожном разгроме: рукописи, письма, отрепья. Чемодан, извергнув, ждет.
Да, среди
пустынь, за стенами монастырей, возрастет слово Христово: «И свет
во тьме светит, и
тьма его не объяла», — и оттуда пересодится на открытое поле, когда из него исторгнутся плевелы.
— Лукав мир, Фленушка, — степенно молвила Манефа. — Не
то что в келью, в
пустыни, в земные вертепы он проникает… Много
того видим в житиях преподобных отец… Не днем, так нощию
во сне человеку козни свои деет!
Религия Достоевского
во всяком случае — именно такой лазарет. Лазарет для усталых, богадельня для немощных. Бог этой религии — только костыль, за который хватается безнадежно увечный человек. Хватается, пытается подняться и опереться, но костыль
то и дело ломается. А кругом — мрачная, унылая
пустыня, и царит над нею холодное «безгласие косности».
Вопрос очень специальный и неинтересный для беседы людей непосвященных, но чуть к нему коснулся художественный гений Берлинского, — произошло чудо, напоминающее вмале источение воды из камня в
пустыне. Крылатый Пегас-импровизатор ударил звонким копытом, и из сухой скучной материи полилась сага — живая, сочная и полная преинтересных положений, над которыми люди в свое время задумывались, улыбались и даже, может быть, плакали, а
во всяком случае
тех, кого это сказание касается, прославили.
Тяжело было старцу подняться — ноги его устали, путь далек,
пустыня жарка и исполнена страхов, но он не пощадил своего тела… он встает, он бредет
во тьме по стогнам Дамаска, пробегает их: песни, пьяный звон чаш из домов, и страстные вздохи нимф и самый Силен — всё напротив его, как волна прибоя; но ногам его дана небывалая сила и бодрость.
Его нельзя было принять ни за студента, ни за торгового человека, ни
тем паче за рабочего, а глядя на миловидное лицо и детские, ласковые глаза, не хотелось думать, что это один из
тех праздношатаев-пройдох, которыми
во всех общежительных
пустынях, где кормят и дают ночлег, хоть пруд пруди и которые выдают себя за семинаристов, исключенных за правду, или за бывших певчих, потерявших голос…
Вид Грузина
тем более великолепен, что в этом месте берега Волхова низки, плоски и опушены мелким лесом; однообразие их утомительно и скучно — точно необитаемая
пустыня, где не видно никакой жизни, и после такой скучной и безжизненной местности вдруг из-за колена реки восстает целый город, окруженный возделанными полями, которые пересекаются дорогами
во всех направлениях. Дороги эти очень заметны.
В
той каморке, об одном малом оконце, стал жить и подвизаться молодой келейник, а в свободное время, когда в келейке ни скитских старцев, ни перехожих богомольцев не бывало, читал книги о житии пустынном, о подвижниках Христовых, что в Палестине, и
во Египте, и в Фиваидских
пустынях трудным подвигом, ради господа, подвизались.
Уверился Гриша и в
том, что по ночам не Дуняша в оконце постукивает, не она с ним на речке заигрывает, но некий-от эфиоп, сиречь бес преисподний, в девичьем образе выходит из геенны смущати его… «Окаянный — от, думает, все больше
во образе жены с трудниками борется; и в книгах писано, что в древние времена в киновиях и великих лаврах синайских, в
пустынях египетских и фиваидских преподобным отцам беси в женском образе все больше являлись…