Неточные совпадения
— А вот мой личный
враг идет, — промолвил он, вдруг
вернувшись ко мне, — видите этого толстого человека с бурым лицом и щетиной на голове, вон что шапку сгреб в руку да по стенке пробирается и на все стороны озирается, как волк?
Он стал штейнерианцем, но в известный момент стал смертельным
врагом Штейнера и писал о нем ужасные вещи, потом опять
вернулся в лоно штейнерианства.
Чувствуя, что скоро
вернется брат, я нервно глотал страницу за страницей, знакомясь ближе с друзьями и
врагами Флоренсы…
Но блеснувшая между деревьями прогалина заставила его остановиться на опушке, он почуял, что
враг совсем близко, и хотел
вернуться, но в это мгновение раздался сухой треск выстрела, и благородное животное, сделав отчаянный прыжок вперед, пало головой прямо в траву.
— Были у нас? — сказал он. — Мы от следователя.
Вернитесь, я вам расскажу. Дело произвело шум. Третий ваш
враг, Синкрайт, уже арестован; взяли и матросов; да, почти всех. Отчего вы уходите?
Иван Ильич
вернулся в деревню веселый, довольный, каким он давно не был. Прасковья Федоровна тоже повеселела, и между ними заключилось перемирие. Иван Ильич рассказывал о том, как его все чествовали в Петербурге, как все те, которые были его
врагами, были посрамлены и подличали теперь перед ним, как ему завидуют за его положение, в особенности о том, как все его сильно любили в Петербурге.
— Программу вам сейчас принесут, Владимир Иванович. А покамест рекомендую вашему вниманию храброго штабс-капитана. Только что
вернулся с Дальнего Востока, где, можно сказать, разбивал в пух и прах желтолицего, косоглазого и коварного
врага. Ну-с, генерал, валяйте дальше.
Вы, ученые, будете спорить обо мне. Одни из вас скажут, что я сумасшедший, другие будут доказывать, что я здоровый, и допустят только некоторые ограничения в пользу дегенерации. Но, со всею вашею ученостью, вы не докажете так ясно ни того, что я сумасшедший, ни того, что я здоровый, как докажу это я. Моя мысль
вернулась ко мне, и, как вы убедитесь, ей нельзя отказать ни в силе, ни в остроте. Превосходная, энергичная мысль — ведь и
врагам следует отдавать должное!
В ожидании экипажей Абогин и доктор молчали. К первому уже
вернулись и выражение сытости и тонкое изящество. Он шагал по гостиной, изящно встряхивал головой и, очевидно, что-то замышлял. Гнев его еще не остыл, но он старался показывать вид, что не замечает своего
врага… Доктор же стоял, держался одной рукой о край стола и глядел на Абогина с тем глубоким, несколько циничным и некрасивым презрением, с каким умеют глядеть только горе и бездолье, когда видят перед собой сытость и изящество.
Тогда-то и произошел крутой переворот в его судьбе. Из артиллерийского полковника и профессора академии он очутился в ссылке, откуда и бежал за границу, но это сделалось уже после того, как я
вернулся в Петербург в январе 1871 года. В идеях и настроениях Лаврова произошло также сильное движение влево, и он из теоретического мыслителя, социолога и историка философии превратился в ярого
врага царизма, способного испортить служебную карьеру и рисковать ссылкой.
Его любимое создание — севастопольский флот, на который князь возлагал все свои надежды, при первом выходе в море подвергся страшной буре, которая унесла один линейный корабль в Константинопольский пролив, где турки взяли его со всем экипажем; остальные корабли и суда были так повреждены, что с трудом
вернулись в Севастополь. Эскадру Войновича, как некогда знаменитую армаду Филиппа II Испанского, истребили не
враги, а бури.
— Прощай, милый муженек, — говорила она, — прощай, голубчик! Покидаешь ты нас, оставляешь сиротинками, отправляют тебя в чужую страну воевать с лютыми
врагами. Бог знает,
вернешься ли ты назад. Да если и
вернешься, то не застанешь нас. Умрем мы с голоду без тебя, голубчик. Не прокормить мне без тебя при нашей нужде пятерых ребятишек…