Только теперь рассказы о первых
временах осады Севастополя, когда в нем не было укреплений, не было войск, не было физической возможности удержать его, и всё-таки не было ни малейшего сомнения, что он не отдастся неприятелю, — о временах, когда этот герой, достойный древней Греции, — Корнилов, объезжая войска, говорил: «умрем, ребята, а не отдадим Севастополя», и наши русские, неспособные к фразерству, отвечали: «умрем! ура!» — только теперь рассказы про эти времена перестали быть для вас прекрасным историческим преданием, но сделались достоверностью, фактом.
Неточные совпадения
Говорят вон, в Севастополе, сейчас после Альмы, [После поражения русской армии в сражении на реке Альме 8 сентября 1854 г. во
время Крымской войны (1853–1856).] умные-то люди уж как боялись, что вот-вот атакует неприятель открытою силой и сразу возьмет Севастополь; а как увидели, что неприятель правильную
осаду предпочел и первую параллель открывает, так куды, говорят, обрадовались и успокоились умные-то люди-с: по крайности на два месяца, значит, дело затянулось, потому когда-то правильной-то
осадой возьмут!
Я был глубоко оскорблен словами гвардейского офицера и с жаром начал свое оправдание. Я рассказал, как началось мое знакомство с Пугачевым в степи, во
время бурана; как при взятии Белогорской крепости он меня узнал и пощадил. Я сказал, что тулуп и лошадь, правда, не посовестился я принять от самозванца; но что Белогорскую крепость защищал я противу злодея до последней крайности. Наконец я сослался и на моего генерала, который мог засвидетельствовать мое усердие во
время бедственной оренбургской
осады.
Их карабины были в исправности, а громадный запас пороха и пуль грозил тем, что
осада продлится на очень большое
время, вплоть до прихода главной армии.
Слобода Александрова, после выезда из нее царя Ивана Васильевича, стояла в забвении, как мрачный памятник его гневной набожности, и оживилась только один раз, но и то на краткое
время. В смутные годы самозванцев молодой полководец князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, в союзе с шведским генералом Делагарди, сосредоточил в ее крепких стенах свои воинские силы и заставил оттуда польского воеводу Сапегу снять долговременную
осаду с Троицко-Сергиевской лавры.
Во
время частых отлучек Пугачева, Шигаев, Падуров и Хлопуша управляли
осадою Оренбурга.
В сем городе находилось до трех тысяч войска и до семидесяти орудий. С таковыми средствами можно и должно было уничтожить мятежников. К несчастию, между военными начальниками не было ни одного, знавшего свое дело. Оробев с самого начала, они дали
время Пугачеву усилиться и лишили себя средств к наступательным движениям. Оренбург претерпел бедственную
осаду, коей любопытное изображение сохранено самим Рейнсдорпом.
Старались возбудить в душе несчастных надежду на бога всемогущего и всевидящего, и ободренные страдальцы повторяли, что лучше предать себя воле его, нежели служить разбойнику, и во все
время бедственной
осады, кроме двух или трех человек, из крепости беглых не было.
Расставленные по стенам и башням пушки, множество людей ратных, вооруженные слуги монастырские, а более всего поврежденные ядрами стены и обширные пепелища, покрытые развалинами домов, находившихся вне ограды, напоминали каждому, что этот монастырь в недавнем
времени выдержал
осаду, которая останется навсегда в летописях нашего отечества непостижимой загадкою, или, лучше сказать, явным доказательством могущества и милосердия божия.
Тем, которые в русском молчаливом офицере узнают историческое лицо тогдашнего
времени — я признаюсь заранее в небольшом анахронизме: этот офицер действительно был, под именем флорентийского купца, в Данциге, но не в конце
осады, а при начале оной.
Во
время потешных походов Тиммерман составлял планы потешных крепостей и руководил, при
осаде их, земляными работами.
Зато во
время Севастопольской
осады голубая прелестная бухта Балаклавы вмещала в себе чуть ли не четверть всей союзной флотилии.
— Имеется в виду
осада Парижа прусскими войсками осенью 1870 года, во
время франко-прусской войны.] прусской армией осажденные — в том числе, конечно, и дядя Вася — принуждены были питаться кониной и дохлыми крысами и как потом, по совету дяди Васи, его задушевный друг Гамбетта решился сделать путешествие на воздушном шаре […Гамбетта решился сделать путешествие на воздушном шаре.
Без малого час
времени прошел, а путники все еще сидели в
осаде.
Это были два врага, которые одновременно вели
осаду на одну и ту же крепость: оба хотели взять крепость и в то же
время сокрушить другого осаждающего.
А в это
время их родина изнывала под тяжелым сапогом пруссака, и в Версале готовилось провозглашение Вильгельма императором Германии, и Париж начинал уже переживать ужас
осады.
Но пикантно — и для личности будущего издателя"Нового
времени"знаменательно — то, что он мое письмо показал Коршу и сознался мне в этом с легким сердцем. И еще пикантнее то, что сам Корш, уволивший меня без всякой основательной причины, весной, когда Парижская коммуна переживала
осаду, обратился ко мне с предложением: не хочу ли я по английским газетам составлять заметки об этой
осаде.
Вскоре после моего водворения в"Санкт-Петербургских ведомостях"в Париже разразилось восстание Коммуны, и это событие очень всех нас волновало. Как раз в это
время попал в Петербург после парижской
осады пруссаками Г.Н.Вырубов, давно знакомый с Коршем. Помню, в редакторском кабинете Корш все расспрашивал — кто эти вожаки Центрального комитета Национальной гвардии, но Вырубов их лично не знавал. Он опять вернулся во Францию, но не сейчас, а, вероятно, после взятия Парижа версальскими войсками.
Равнодушие к судьбам своего отечества, к тому, что делалось в Крыму, да и во
время севастопольской
осады, держалось и в студенчестве.
Потом, через год, много через два года, и он пришел опять в прежнее свое настроение, но тогда на него жалко было смотреть. Весь его мир сводился ведь почти исключительно к театру. А война и две
осады Парижа убили, хотя и временно, театральное дело. Один только театр"Gymnase"оставался во все это
время открытым, даже в последние дни Коммуны, когда версальские войска уже начали проникать сквозь бреши укреплений.
Надобно заметить, что в описываемое нами
время было больше конницы, нежели пехоты, а оружие русских воинов состояло уже не из самострелов, подкатных туров, приступных перевесов, быков, баранов или огнестрельных пороков, или зелий, и прочих орудий, употреблявшихся ранее при
осадах, но из пушек и завесных пищалей [Завесными они назывались потому, что завешивались ремнем за плечи.
Во
время этой бесконечно длящейся очаковской
осады в главную квартиру прибыл присланный австрийским императором военный уполномоченный принц Карл-Иосиф де Линь.
В это смутное
время не я ли с Василием Никифоровым и прочими боярами и степенными посадниками молил князя снять
осаду с города и дозволить нам, сирым, похоронить по христианскому обряду тела павших братий наших.
Таким образом, во
время описываемой нами войны с турками имя Суворова уже было окружено ореолом славы — он был генерал-поручиком и участвовал, как мы знаем, в сражениях при Кинбурне и
осаде Очакова.
Однако
осада сильной крепости в такое позднее
время года могла иметь весьма невыгодные последствия для осаждающих, и потому Потемкин старался всеми мерами побудить гарнизон сдаться.
В это смутное
время не я ли с Василием Никифоровым и прочими боярами и степенными посадниками молил князя снять
осаду с города и дозволить нам, сирым, похоронить по христианскому обряду тела павших братии наших.
Схватить его никак нельзя, а формальная
осада по позднему
времени быть не может и к ней столь много приготовлений.
Во все это
время продолжения военных действий с 1769 по 1774 год Григорий Александрович командовал отдельным отрядом и участвовал в сражениях при Фокшанах, Ларге, Кагуле, при
осаде Силистрии и за свою распорядительность и личную храбрости получил чин генерал-поручика и ордена святой Анны I степени и Святого Георгия 3-го класса.