Неточные совпадения
Были в жизни его моменты, когда действительность унижала его, пыталась раздавить, он
вспомнил ночь 9 Января на темных улицах Петербурга, первые дни Московского восстания, тот вечер, когда избили его и Любашу, — во всех этих случаях он подчинялся страху, который
взрывал в нем естественное чувство самосохранения, а сегодня он подавлен тоже, конечно, чувством биологическим, но — не только им.
А в конце концов, черт знает, что в ней есть, — устало и почти озлобленно подумал он. — Не может быть, чтоб она в полиции… Это я выдумал, желая оттолкнуться от нее. Потому что она сказала мне о
взрыве дачи Столыпина и я
вспомнил Любимову…»
Отношение хозяев к книге сразу подняло ее в моих глазах на высоту важной и страшной тайны. То, что какие-то «читатели»
взорвали где-то железную дорогу, желая кого-то убить, не заинтересовало меня, но я
вспомнил вопрос священника на исповеди, чтение гимназиста в подвале, слова Смурого о «правильных книгах» и
вспомнил дедовы рассказы о чернокнижниках-фармазонах...
У Литвинова часам к десяти сильно разболелась голова, и он ушел потихоньку и незаметно, воспользовавшись усиленным
взрывом всеобщего крика: Суханчикова
вспомнила новую несправедливость князя Барнаулова — чуть ли не приказал он кому-то ухо откусить.
Голубые глаза её темнели, губы жадно вздрагивали, и грудь, высоко поднимаясь, как бы рвалась навстречу Илье. Он обнимал её, целовал, сколько силы хватало, а потом, идя домой, думал: «Как же она, такая живая и горячая, как она могла выносить поганые ласки старика?» И Олимпиада казалась ему противной, он с отвращением плевал,
вспоминая её поцелуи. Однажды, после
взрыва её страсти, он, пресыщенный ласками, сказал ей...
— Да, чуть было вы не заснули таким крепким сном, что не проснулись бы и тогда, если б мы
взорвали на воздух весь Данциг.
Вспомните хорошенько — недели две тому назад…
Веселый
взрыв неудержимого хохота покрывает его голосок. Этот хохот приводит меня в себя и дает возможность
вспомнить роль и закончить пьесу.