Неточные совпадения
Она
вспоминала наивную радость, выражавшуюся на круглом добродушном лице Анны Павловны при их
встречах;
вспоминала их тайные переговоры
о больном, заговоры
о том, чтоб отвлечь его от работы, которая была ему запрещена, и увести его гулять; привязанность меньшего мальчика, называвшего ее «моя Кити», не хотевшего без нее ложиться спать.
И вдруг,
вспомнив о раздавленном человеке в день ее первой
встречи с Вронским, она поняла, что̀ ей надо делать. Быстрым, легким шагом спустившись по ступенькам, которые шли от водокачки к рельсам, она остановилась подле вплоть мимо ее проходящего поезда. Она смотрела на низ вагонов, на винты и цепи и на высокие чугунные колеса медленно катившегося первого вагона и глазомером старалась определить середину между передними и задними колесами и ту минуту, когда середина эта будет против нее.
«Оживлены убийством», —
вспомнил он слова Митрофанова — человека «здравого смысла», — слова, сказанные сыщиком по поводу радости, с которой Москва
встретила смерть министра Плеве. И снова задумался
о Лидии.
Самгин не встречался с ним несколько месяцев, даже не
вспоминал о нем, но однажды, в фойе театра Грановской, во время антракта, Дронов наскочил на него, схватил за локоть, встряхнул руку и, веселыми глазами глядя под очки Самгина, выдыхая запах вина, быстро выразил радость
встречи, рассказал, что утром приехал из Петрозаводска, занят поставками на Мурманскую дорогу.
«Да, найти в жизни смысл не легко… Пути к смыслу страшно засорены словами, сугробами слов. Искусство, наука, политика — Тримутри, Санкта Тринита — Святая Троица. Человек живет всегда для чего-то и не умеет жить для себя, никто не учил его этой мудрости». Он
вспомнил, что на тему
о человеке для себя интересно говорил Кумов: «Его я еще не
встретил».
Обломов, подписывая, утешался отчасти тем, что деньги эти пойдут на сирот, а потом, на другой день, когда голова у него была свежа, он со стыдом
вспомнил об этом деле, и старался забыть, избегал
встречи с братцем, и если Тарантьев заговаривал
о том, он грозил немедленно съехать с квартиры и уехать в деревню.
Я присел на кровати, холодный пот выступил у меня на лбу, но я чувствовал не испуг: непостижимое для меня и безобразное известие
о Ламберте и его происках вовсе, например, не наполнило меня ужасом, судя по страху, может быть безотчетному, с которым я
вспоминал и в болезни и в первые дни выздоровления
о моей с ним
встрече в тогдашнюю ночь.
— Я
вспоминаю затем, чтобы загладить, искупить свой грех, Катюша, — начал он и хотел было сказать
о том, что он женится на ней, но он
встретил ее взгляд и прочел в нем что-то такое страшное и грубое, отталкивающее, что не мог договорить.
Я бы, впрочем, и не стал распространяться
о таких мелочных и эпизодных подробностях, если б эта сейчас лишь описанная мною эксцентрическая
встреча молодого чиновника с вовсе не старою еще вдовицей не послужила впоследствии основанием всей жизненной карьеры этого точного и аккуратного молодого человека,
о чем с изумлением
вспоминают до сих пор в нашем городке и
о чем, может быть, и мы скажем особое словечко, когда заключим наш длинный рассказ
о братьях Карамазовых.
Его наружность, обличающая силу, а пуще храбрость, им оказанная при
встрече с медведем,
о коем бедный Антон Пафнутьич не мог
вспомнить без содрогания, решили его выбор.
И неужели ты, моя Гаетана, не с той же ясной улыбкой
вспоминаешь о нашей
встрече, неужели что-нибудь горькое примешивается к памяти обо мне через двадцать два года? Мне было бы это очень больно. И где ты? И как прожила жизнь?
Вспоминаю о годах общения с этими людьми как
о лучших в моей жизни и
о людях этих как
о лучших людях, каких мне пришлось
встречать в жизни.
Между ними я
встретил татарина Фуражиева, который вместе с Поляковым ездил когда-то к Ныйскому заливу; он с удовольствием
вспоминает теперь и об экспедиции и
о Полякове.
И вот, наконец, она стояла пред ним лицом к лицу, в первый раз после их разлуки; она что-то говорила ему, но он молча смотрел на нее; сердце его переполнилось и заныло от боли.
О, никогда потом не мог он забыть эту
встречу с ней и
вспоминал всегда с одинаковою болью. Она опустилась пред ним на колена, тут же на улице, как исступленная; он отступил в испуге, а она ловила его руку, чтобы целовать ее, и точно так же, как и давеча в его сне, слезы блистали теперь на ее длинных ресницах.
Князь выпил всего два или три бокала и был только весел. Привстав из-за стола, он
встретил взгляд Евгения Павловича,
вспомнил о предстоящем между ними объяснении и улыбнулся приветливо. Евгений Павлович кивнул ему головой и вдруг показал на Ипполита, которого пристально наблюдал в эту самую минуту. Ипполит спал, протянувшись на диване.
Встреча наша необыкновенно перенесла меня в прошедшее:
о многом
вспомнили…
Итак, Ихменевы переехали в Петербург. Не стану описывать мою
встречу с Наташей после такой долгой разлуки. Во все эти четыре года я не забывал ее никогда. Конечно, я сам не понимал вполне того чувства, с которым
вспоминал о ней; но когда мы вновь свиделись, я скоро догадался, что она суждена мне судьбою.
— Да, жарко, — сказал Михайлов, с прискорбием
вспоминая о том, какая у него была печальная фигура, когда он в ту ночь, согнувшись пробираясь по траншее на бастьон,
встретил Калугина, который шел таким молодцом, бодро побрякивая саблей.
Александр не уснул целую ночь, не ходил в должность. В голове у него вертелся завтрашний день; он все придумывал, как говорить с Марьей Михайловной, сочинил было речь, приготовился, но едва
вспомнил, что дело идет
о Наденькиной руке, растерялся в мечтах и опять все забыл. Так он приехал вечером на дачу, не приготовившись ни в чем; да и не нужно было: Наденька
встретила его, по обыкновению, в саду, но с оттенком легкой задумчивости в глазах и без улыбки, а как-то рассеянно.
Дорогой к ним я живо
вспоминал о прежней Сонечке и думал
о том, какою теперь ее
встречу.
Холерина перешла, таким образом, в другой припадок, истерического самоосуждения. Я уже упоминал об этих припадках, говоря
о письмах его к Варваре Петровне. Он
вспомнил вдруг
о Lise,
о вчерашней
встрече утром: «Это было так ужасно и — тут, наверно, было несчастье, а я не спросил, не узнал! Я думал только
о себе!
О, что с нею, не знаете ли вы, что с нею?» — умолял он Софью Матвеевну.
Оставшись один, я
вспомнил о моей
встрече давеча с Настенькой и был рад, что не рассказал
о ней дяде: я бы расстроил его еще более. Предвидел я большую грозу и не мог понять, каким образом дядя устроит свои дела и сделает предложение Настеньке. Повторяю: несмотря на всю веру в его благородство, я поневоле сомневался в успехе.
Я думал, не следовало ли рассказать Бутлеру
о моей
встрече на берегу с Биче Сениэль, но
вспомнил, что мне в сущности ничего не известно об отношениях Геза и Бутлера.
Не буду описывать ход ученого заседания: секретарь читал протокол предыдущего заседания, потом следовал доклад одного из «наших начинающих молодых ученых»
о каких-то жучках, истребивших сосновые леса в Германии, затем прения и т. д. Мне в первый раз пришлось выслушать, какую страшную силу составляют эти ничтожные в отдельности букашки, мошки и таракашки, если они действуют оптом. Впоследствии я постоянно
встречал их в жизни и невольно
вспоминал доклад в Энтомологическом обществе.
Помолившись и еще раз
вспомнив о великой «разделительной силе златого бисера»,
о. Крискент отправился прежде всего к Савиным, где Матрена Ильинична
встретила его с гордой холодностью, — она уже наслышалась
о подходцах, хотя и удивилась, когда
о. Крискент после необходимых вступительных благоразмышлений приступил к самой сущности.
Нельзя уже было сомневаться: во мне произошла перемена, я стал другим. Чтобы проверить себя, я начал
вспоминать, но тотчас же мне стало жутко, как будто я нечаянно заглянул в темный, сырой угол.
Вспомнил я своих товарищей и знакомых, и первая мысль моя была
о том, как я теперь покраснею и растеряюсь, когда
встречу кого-нибудь из них. Кто же я теперь такой?
О чем мне думать и что делать? Куда идти? Для чего я живу?
Я никогда больше не
встречал этого человека — моего спутника в течение почти четырёх месяцев жизни, но я часто
вспоминаю о нём с добрым чувством и весёлым смехом.
И он не
вспомнил о ней ни разу после разговора матери и
встречи.
Я не могу сказать, чтобы я думал тогда только
о своей картине. Я
вспоминал вчерашний вечер с его странной, еще не виданной мною обстановкой, неожиданную и счастливую для меня
встречу, эту странную женщину, падшую женщину, которая сразу привлекла все мои симпатии, странное поведение Бессонова… Что ему нужно от меня? Не любит ли он ее в самом деле? Зачем тогда это презрительное отношение к ней? Разве не мог бы он спасти ее?
О мой дорогой, мой лучший друг поэт! Могу ли я без умиления
вспомнить годы нашей
встречи и дружбы?
Иной раз в наших местах задаются такие характеры, что, как бы много лет ни прошло со
встречи с ними,
о некоторых из них никогда не
вспомнишь без душевного трепета. К числу таких характеров принадлежит купеческая жена Катерина Львовна Измайлова, разыгравшая некогда страшную драму, после которой наши дворяне, с чьего-то легкого слова, стали звать ее леди Макбет Мценского уезда.
Мы видели, какие печальные обстоятельства
встретили Бешметева на родине, видели, как приняли родные его намерение уехать опять в Москву; мать плакала, тетка бранилась; видели потом, как Павел почти отказался от своего намерения, перервал свои тетради, хотел сжечь книги и как потом отложил это, в надежде, что мать со временем выздоровеет и отпустит его; но старуха не выздоравливала; герой мой беспрестанно переходил от твердого намерения уехать к решению остаться, и вслед за тем тотчас же приходила ему в голову заветная мечта
о профессорстве — он
вспоминал любимый свой труд и грядущую славу.
Спутались в усталой голове сон и явь, понимаю я, что эта
встреча — роковой для меня поворот. Стариковы слова
о боге, сыне духа народного, беспокоят меня, не могу помириться с ними, не знаю духа иного, кроме живущего во мне. И обыскиваю в памяти моей всех людей, кого знал; ошариваю их,
вспоминая речи их: поговорок много, а мыслями бедно. А с другой стороны вижу тёмную каторгу жизни — неизбывный труд хлеба ради, голодные зимы, безысходную тоску пустых дней и всякое унижение человека, оплевание его души.
Олимпиада Семеновна объяснила Вельчанинову, что они едут теперь из
О., где служит ее муж, на два месяца в их деревню, что это недалеко, от этой станции всего сорок верст, что у них там прекрасный дом и сад, что к ним приедут гости, что у них есть и соседи, и если б Алексей Иванович был так добр и захотел их посетить «в их уединении», то она бы
встретила его «как ангела-хранителя», потому что она не может
вспомнить без ужасу, что бы было, если б… и так далее, и так далее, — одним словом, «как ангела-хранителя…»
А насчет «Провинциалки» и собственно насчет Ступендьева, — то вы и тут правы, потому что мы это сами потом, с бесценной покойницей в иные тихие минуты
вспоминая о вас-с, когда вы уже уехали, — приравнивали к этой театральной пиесе нашу первую
встречу… потому что ведь и в самом деле было похоже-с.
Это так мучило его, что он пробовал прибегнуть к старому знакомому средству: притвориться перед самим собой, что он как будто совсем забыл
о штабс-капитане, и потом вдруг внезапно взглянуть на него. Обыкновенно такой прием довольно быстро помогал ему
вспомнить фамилию или место
встречи, но теперь он оказывался совсем недействительным.
Ему скучно и трудно было говорить эти истины; до
встречи с ней он так редко
вспоминал о их существовании, что теперь все они и самому ему казались затхлыми и изношенными.
С старческим эгоизмом собеседники думали и говорили только
о своих личных делах и относились друг к другу скептически: генерал не верил ни на грош в знаменитое одиннадцатипудовое злобинское дело, а Злобин не верил, что грозного генерала
вспомнят и призовут. При
встречах каждый говорил только
о себе, не слушая собеседника, как несбыточного мечтателя.
Он
вспомнил молитвы свои в первое время затвора, когда он молился
о даровании ему чистоты, смирения и любви, и
о том, как ему казалось тогда, что бог услышал его молитвы, он был чист и отрубил себе палец, и он поднял сморщенный сборками отрезок пальца и поцеловал его; ему казалось, что он и был смиренен тогда, когда он постоянно гадок был себе своей греховностью, и ему казалось, что он имел тогда и любовь, когда
вспоминал, с каким умилением он
встретил тогда старика, зашедшего к нему, пьяного солдата, требовавшего денег, и ее.
В Москве Кольцов опять отдохнул душою среди своих старых друзей и с ужасом думал
о возвращении в Воронеж. «Если бы вы знали, — писал он в Петербург к Белинскому, — как не хочется мне ехать домой: так холодом и обдает при мысли ехать туда, а надо ехать — необходимость, железный закон». Поэтому он и по окончании дел еще несколько времени жил в Москве и радостно
встретил с друзьями новый, 1841, год. Через год он грустно
вспоминает об этом в стихотворении на новый, 1842, год...
Раскольников мечется в своей каморке. Морщась от стыда, он
вспоминает о последней
встрече с Соней,
о своем ощущении, что в ней теперь вся его надежда и весь исход. «Ослабел, значит, — мгновенно и радикально! Разом! И ведь согласился же он тогда с Соней, сердцем согласился, что так ему одному с этаким делом на душе не прожить! А Свидригайлов?.. Свидригайлов загадка… Свидригайлов, может быть, тоже целый исход».
Через месяц был назначен новый викарный архиерей, а
о преосвященном Петре уже никто не
вспоминал. А потом и совсем забыли. И только старуха, мать покойного, которая живет теперь у зятя-дьякона, в глухом уездном городишке, когда выходила под вечер, чтобы
встретить свою корову, и сходилась на выгоне с другими женщинами, то начинала рассказывать
о детях,
о внуках,
о том, что у нее был сын архиерей, и при этом говорила робко, боясь, что ей не поверят…
Встречи наши,
о которых
вспоминает Короленко, происходили в 1896 году. Я тогда сотрудничал в «Русском богатстве», журнале Михайловского и Короленко, бывал на четверговых собраниях сотрудников журнала в помещении редакции на Бассейном. Короленко в то время жил в Петербурге, на Песках; я жил в больнице в память Боткина, за Гончарною; возвращаться нам было по дороге, и часто мы, заговорившись, по нескольку раз провожали друг друга до ворот и поворачивали обратно.
— Вы не граф Свянторжецкий… Вы выдали себя мне вашим последним рассказом
о ногте Тани… Вы Осип Лысенко, товарищ моего детства, принятый как родной в доме моей матери. Я давно уже,
встречая вас,
вспоминала, где я видела вас. Теперь меня точно осенило. И вот чем вы решили отплатить ей за гостеприимство… Идите, Осип Иванович, и доносите на меня кому угодно… Я повторяю, что сегодня же расскажу все дяде Сергею, а завтра доложу государыне.
Тогда эта
встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не
вспомнил о ней.
Для начала он, разумеется, описывал в них только свою
встречу с Фебуфисом и как они оба в первую же ночь «напились по-старинному,
вспоминая всех далеких оставшихся в Риме друзей», а потом писал
о столице герцога,
о ее дорого стоящих, но не очень важных по монтировке музеях,
о состоянии искусства,
о его технике и направлении и
о предъявляемых к нему здесь требованиях.