Оркестр в павильоне играл то попурри из"Травиаты", то вальс Штрауса, то"Скажите ей", российский романс, положенный на инструменты услужливым капельмейстером; в игорных залах, вокруг зеленых столов, теснились те же всем знакомые фигуры, с тем же тупым и жадным, не то изумленным, не то озлобленным, в сущности хищным выражением, которое придает каждым, даже самым аристократическим чертам картежная лихорадка; тот же тучноватый и чрезвычайно щегольски одетый помещик из Тамбова, с тою же непостижимою, судорожною поспешностью, выпуча глаза, ложась грудью на стол и не обращая внимания на холодные усмешки самих"крупиэ", в самое мгновенье возгласа"Riеn nе vа рlus!"рассыпал
вспотевшею рукою по всем четвероугольникам рулетки золотые кружки луидоров и тем самым лишал себя всякой возможности что-нибудь выиграть даже в случае удачи, что нисколько не мешало ему, в тот же вечер, с сочувственным негодованием поддакивать князю Коко, одному из известных предводителей дворянской оппозиции, тому князю Коко, который в Париже, в салоне принцессы Матильды, в присутствии императора, так хорошо сказал:"Маdате, lе principe de la propriete est profondement ebranle en Russie".
Неточные совпадения
Потом неизменно скромный и вежливый Тит Никоныч, тоже во фраке, со взглядом обожания к бабушке, с улыбкой ко всем; священник, в шелковой рясе и с вышитым широким поясом, советники палаты, гарнизонный полковник, толстый, коротенький, с налившимся кровью лицом и глазами, так что, глядя на него, делалось «за человека страшно»; две-три барыни из города, несколько шепчущихся в углу молодых чиновников и несколько неподросших девиц, знакомых Марфеньки, робко смотрящих, крепко жмущих друг у друга красные,
вспотевшие от робости
руки и беспрестанно краснеющих.
Уже в начале рассказа бабушки я заметил, что Хорошее Дело чем-то обеспокоен: он странно, судорожно двигал
руками, снимал и надевал очки, помахивал ими в меру певучих слов, кивал головою, касался глаз, крепко нажимая их пальцами, и всё вытирал быстрым движением ладони лоб и щеки, как сильно
вспотевший. Когда кто-либо из слушателей двигался, кашлял, шаркал ногами, нахлебник строго шипел...
Встав со стула, она медленно передвинулась в свой угол, легла на постель и стала вытирать платком
вспотевшее лицо.
Рука ее двигалась неверно, дважды упала мимо лица на подушку и провела платком по ней.
У коляски Лаптева ожидало новое испытание. По мановению
руки Родиона Антоныча десятка два катальных и доменных рабочих живо отпрягли лошадей и потащили тяжелый дорожный экипаж на себе. Толпа неистово ревела, сотни
рук тянулись к экипажу, мелькали
вспотевшие красные лица, раскрытые рты и осовевшие от умиления глаза.
Опираясь на древко, она зашагала дальше, двигая бровями, вдруг
вспотевшая, шевеля губами, размахивая
рукой, в сердце ее искрами вспыхивали какие-то слова, вспыхивали, теснились, зажигая настойчивое, властное желание сказать их, прокричать…
Офицер быстро хватал книги тонкими пальцами белой
руки, перелистывал их, встряхивал и ловким движением кисти отбрасывал в сторону. Порою книга мягко шлепалась на пол. Все молчали, было слышно тяжелое сопение
вспотевших жандармов, звякали шпоры, иногда раздавался негромкий вопрос...
Никто особенно рад не был, встретив на бульваре штабс-капитана Михайлова, исключая, мóжет быть, его полка капитана Обжогова и прапорщика Сусликова, которые с горячностью пожали ему
руку, но первый был в верблюжьих штанах, без перчаток, в обтрепанной шинели и с таким красным
вспотевшим лицом, а второй кричал так громко и развязно, что совестно было ходить с ними, особенно перед офицерами в белых перчатках, из которых с одним — с адъютантом — штабс-капитан Михайлов кланялся, а с другим — штаб-офицером — мог бы кланяться, потому что два раза встречал его у общего знакомого.
— Двадцать рублей, сударыня, — вскочил он вдруг с пачкой в
руках и со
вспотевшим от страдания лицом; заметив на полу вылетевшую бумажку, он нагнулся было поднять ее, но, почему-то устыдившись, махнул
рукой.
Мальчик лежал, выбросив одну
руку вперёд, другую придавив коленом, одна нога его казалась намного короче другой, он как бы незаметно подползал к Петру, и вытянутая
рука его была неестественно, страшно длинна. Пошатнувшись, Артамонов схватился
рукою за косяк, снял картуз и подкладкой его вытер внезапно и обильно
вспотевший лоб.
Через несколько минут баркас поднят, и из него выходят Лопатин,
вспотевшие гребцы и мокрый Артемьев. Капитан крепко жмет
руку Лопатину, благодарит гребцов и приказывает Артемьеву скорее выпить чарку рома.
— Испить бы малость… — просит
вспотевший в непрерывной работе стрелок, утирая левой
рукой пот, обильно струившийся с лица, a правой пристраивая винтовку на валу окопа.
Слюнка утирает рукавом
вспотевшее лицо и начинает горячо клясться и просить. Он крестится, протягивает к образу
руки, призывает в свидетели своих покойных отца и мать, но Семен по-прежнему глядит смиренно на вязку баранок и вздыхает. В конце концов Игнашка Рябов, дотоле не двигавшийся, порывисто поднимается и бухает перед кабатчиком земной поклон, но и это не действует!
Шилохвостов махнул
рукой и опустил голову. Он помолчал немного, подумал и, проведя
рукой по бледному,
вспотевшему лбу, прошептал...
Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па́, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив
вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою
рукою среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи.