Неточные совпадения
Между тем Амалия Штокфиш распоряжалась: назначила с мещан по алтыну с каждого двора, с купцов же по фунту чаю да по голове сахару по большой. Потом поехала
в казармы и из собственных рук поднесла солдатам по чарке водки и по куску пирога. Возвращаясь домой, она
встретила на
дороге помощника градоначальника и стряпчего, которые гнали хворостиной гусей с луга.
На другой день поехали наперерез и, по счастью,
встретили по
дороге пастуха. Стали его спрашивать, кто он таков и зачем по пустым местам шатается, и нет ли
в том шатании умысла. Пастух сначала оробел, но потом во всем повинился. Тогда его обыскали и нашли хлеба ломоть небольшой да лоскуток от онуч.
На другой день,
в 11 часов утра, Вронский выехал на станцию Петербургской железной
дороги встречать мать, и первое лицо, попавшееся ему на ступеньках большой лестницы, был Облонский, ожидавший с этим же поездом сестру.
Если б Левин мог понять, как он понимал, почему подходить к кассе на железной
дороге нельзя иначе, как становясь
в ряд, ему бы не было обидно и досадно; но
в препятствиях, которые он
встречал по делу, никто не мог объяснить ему, для чего они существуют.
Сначала Левин, на вопрос Кити о том, как он мог видеть ее прошлого года
в карете, рассказал ей, как он шел с покоса по большой
дороге и
встретил ее.
Первая эта их ссора произошла оттого, что Левин поехал на новый хутор и пробыл полчаса долее, потому что хотел проехать ближнею
дорогой и заблудился. Он ехал домой, только думая о ней, о ее любви, о своем счастьи, и чем ближе подъезжал, тем больше разгоралась
в нем нежность к ней. Он вбежал
в комнату с тем же чувством и еще сильнейшим, чем то, с каким он приехал к Щербацким делать предложение. И вдруг его
встретило мрачное, никогда не виданное им
в ней выражение. Он хотел поцеловать ее, она оттолкнула его.
Едва Сергей Иванович с Катавасовым успели подъехать к особенно оживленной нынче народом станции Курской железной
дороги и, выйдя из кареты, осмотреть подъезжавшего сзади с вещами лакея, как подъехали и добровольцы на четырех извозчиках. Дамы с букетами
встретили их и
в сопровождении хлынувшей за ними толпы вошли
в станцию.
Взобравшись узенькою деревянною лестницею наверх,
в широкие сени, он
встретил отворявшуюся со скрипом дверь и толстую старуху
в пестрых ситцах, проговорившую: «Сюда пожалуйте!»
В комнате попались всё старые приятели, попадающиеся всякому
в небольших деревянных трактирах, каких немало выстроено по
дорогам, а именно: заиндевевший самовар, выскобленные гладко сосновые стены, трехугольный шкаф с чайниками и чашками
в углу, фарфоровые вызолоченные яички пред образами, висевшие на голубых и красных ленточках, окотившаяся недавно кошка, зеркало, показывавшее вместо двух четыре глаза, а вместо лица какую-то лепешку; наконец натыканные пучками душистые травы и гвоздики у образов, высохшие до такой степени, что желавший понюхать их только чихал и больше ничего.
Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы
в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается на Руси, где любит все оказаться
в широком размере, всё что ни есть: и горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он
встретил на
дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело.
Проехавши две версты,
встретили поворот на проселочную
дорогу, но уже и две, и три, и четыре версты, кажется, сделали, а каменного дома
в два этажа все еще не было видно.
И часто неожиданно,
в глухом, забытом захолустье, на безлюдье безлюдном,
встретишь человека, которого греющая беседа заставит позабыть тебя и бездорожье
дороги, и бесприютность ночлегов, и современный свет, полный глупостей людских, обманов, обманывающих человека.
Она дрожала и бледнела.
Когда ж падучая звезда
По небу темному летела
И рассыпалася, — тогда
В смятенье Таня торопилась,
Пока звезда еще катилась,
Желанье сердца ей шепнуть.
Когда случалось где-нибудь
Ей
встретить черного монаха
Иль быстрый заяц меж полей
Перебегал
дорогу ей,
Не зная, что начать со страха,
Предчувствий горестных полна,
Ждала несчастья уж она.
Это случалось не часто, хотя Лисс лежал всего
в четырех верстах от Каперны, но
дорога к нему шла лесом, а
в лесу многое может напугать детей, помимо физической опасности, которую, правда, трудно
встретить на таком близком расстоянии от города, но все-таки не мешает иметь
в виду.
Мери пошла к нему
в шесть часов вечера. Около семи рассказчица
встретила ее на
дороге к Лиссу. Заплаканная и расстроенная, Мери сказала, что идет
в город заложить обручальное кольцо. Она прибавила, что Меннерс соглашался дать денег, но требовал за это любви. Мери ничего не добилась.
Самгин не встречался с ним несколько месяцев, даже не вспоминал о нем, но однажды,
в фойе театра Грановской, во время антракта, Дронов наскочил на него, схватил за локоть, встряхнул руку и, веселыми глазами глядя под очки Самгина, выдыхая запах вина, быстро выразил радость
встречи, рассказал, что утром приехал из Петрозаводска, занят поставками на Мурманскую
дорогу.
Они оба вели себя так шумно, как будто кроме них на улице никого не было. Радость Макарова казалась подозрительной; он был трезв, но говорил так возбужденно, как будто желал скрыть, перекричать
в себе истинное впечатление
встречи. Его товарищ беспокойно вертел шеей, пытаясь установить косые глаза на лице Клима. Шли медленно, плечо
в плечо друг другу, не уступая
дороги встречным прохожим. Сдержанно отвечая на быстрые вопросы Макарова, Клим спросил о Лидии.
Одетая, как всегда, пестро и крикливо, она говорила так громко, как будто все люди вокруг были ее добрыми знакомыми и можно не стесняться их. Самгин охотно проводил ее домой,
дорогою она рассказала много интересного о Диомидове, который, плутая всюду по Москве, изредка посещает и ее, о Маракуеве, просидевшем
в тюрьме тринадцать дней, после чего жандармы извинились пред ним, о своем разочаровании театральной школой. Огромнейшая Анфимьевна
встретила Клима тоже радостно.
По бокам
дороги в тумане плывут деревья, качаются черные ветки, оголенные осенним ветром, суетливо летают и трещат белобокие сороки, густой запах болотной гнили
встречает и провожает гремучую бричку, сырость, всасываясь
в кожу, вызывает тягостное уныние и необычные мысли.
Таких неистощимых говорунов, как Змиев и Тарасов, Самгин
встречал не мало, они были понятны и не интересны ему, а остальные гости Прейса вели себя сдержанно, как люди с небольшими средствами
в магазине
дорогих вещей.
А так — он добрый: ребенка
встретит — по голове погладит, букашку на
дороге никогда не раздавит, а отодвинет тростью
в сторону: «Когда не можешь, говорит, дать жизни, и не лишай».
И надо было бы тотчас бежать, то есть забывать Веру. Он и исполнил часть своей программы. Поехал
в город кое-что купить
в дорогу. На улице он
встретил губернатора. Тот упрекнул его, что давно не видать? Райский отозвался нездоровьем и сказал, что уезжает на днях.
— Я ценю наши бывшие
встречи; мне
в вас
дорог юноша, и даже, может быть, эта самая искренность… Я ведь — пресерьезный характер. Я — самый серьезный и нахмуренный характер из всех современных женщин, знайте это… ха-ха-ха! Мы еще наговоримся, а теперь я немного не по себе, я взволнована и… кажется, у меня истерика. Но наконец-то, наконец-то даст он и мне жить на свете!
При
встрече с экипажами волы неохотно и довольно медленно дают
дорогу;
в таком случае из фуры выскакивает обыкновенно мальчик-готтентот, которых во всякой фуре бывает всегда по нескольку, и тащит весь цуг
в сторону.
Остальная
дорога до станции была отличная. Мы у речки, на мшистой почве,
в лесу, напились чаю, потом ехали почти по шоссе, по прекрасной сосновой, березовой и еловой аллее.
Встретили красивый каскад и груды причудливо разбросанных как будто взрывом зеленоватых камней.
Давно он не
встречал дня с такой энергией. Вошедшей к нему Аграфене Петровне он тотчас же с решительностью, которой он сам не ожидал от себя, объявил, что не нуждается более
в этой квартире и
в ее услугах. Молчаливым соглашением было установлено, что он держит эту большую и
дорогую квартиру для того, чтобы
в ней жениться. Сдача квартиры, стало быть, имела особенное значение. Аграфена Петровна удивленно посмотрела на него.
Старый бахаревский дом показался Привалову могилой или, вернее, домом, из которого только что вынесли
дорогого покойника. О Надежде Васильевне не было сказано ни одного слова, точно она совсем не существовала на свете. Привалов
в первый раз почувствовал с болью
в сердце, что он чужой
в этом старом доме, который он так любил. Проходя по низеньким уютным комнатам, он с каким-то суеверным чувством надеялся
встретить здесь Надежду Васильевну, как это бывает после смерти близкого человека.
Наконец девушка решилась объясниться с отцом. Она надела простенькое коричневое платье и пошла
в кабинет к отцу. По
дороге ее
встретила Верочка. Надежда Васильевна молча поцеловала сестру и прошла на половину отца; у нее захватило дыхание, когда она взялась за ручку двери.
По
дороге Половодов
встретил смазливую горничную
в белом фартуке с кружевами; она бойко летела с серебряным подносом, на котором стояли пустые чашки из-под кофе.
— Спасибо! — отрезал Иван и, бросив Алешу, быстро пошел своею
дорогой. С тех пор Алеша заметил, что брат Иван как-то резко начал от него отдаляться и даже как бы невзлюбил его, так что потом и сам он уже перестал ходить к нему. Но
в ту минуту, сейчас после той с ним
встречи, Иван Федорович, не заходя домой, вдруг направился опять к Смердякову.
Возвращаясь же
в комнату, начинал обыкновенно чем-нибудь развлекать и утешать своего
дорогого мальчика, рассказывал ему сказки, смешные анекдоты или представлял из себя разных смешных людей, которых ему удавалось
встречать, даже подражал животным, как они смешно воют или кричат.
Опасаясь
встречи с китайцами, он не пошел назад по
дороге, а спрятался
в лесу и только под утро возвратился к нам на бивак.
Вскоре я убедился, что виденные мною птицы не были единственными. По
дороге мы
встретили их еще несколько стаек. Впоследствии я узнал, что
в конце ноября того же года садж видели около залива Ольги и около реки Самарги. Птицы эти продержались с неделю, затем исчезли так же неожиданно, как и появились.
(Я сам не раз
встречал эту Акулину. Покрытая лохмотьями, страшно худая, с черным, как уголь, лицом, помутившимся взором и вечно оскаленными зубами, топчется она по целым часам на одном месте, где-нибудь на
дороге, крепко прижав костлявые руки к груди и медленно переваливаясь с ноги на ногу, словно дикий зверь
в клетке. Она ничего не понимает, что бы ей ни говорили, и только изредка судорожно хохочет.)
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова
встретил в вагоне, по
дороге из Вены
в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами,
в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и
в городах и
в селах, ходил пешком из деревни
в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу,
в немецкие провинции Австрии, теперь едет
в Баварию, оттуда
в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет
в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже
в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится
в Россию, потому что, кажется,
в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Когда я писал эту часть «Былого и дум», у меня не было нашей прежней переписки. Я ее получил
в 1856 году. Мне пришлось, перечитывая ее, поправить два-три места — не больше. Память тут мне не изменила. Хотелось бы мне приложить несколько писем NataLie — и с тем вместе какой-то страх останавливает меня, и я не решил вопрос, следует ли еще дальше разоблачать жизнь, и не
встретят ли строки,
дорогие мне, холодную улыбку?
В этом захолустье вятской ссылки,
в этой грязной среде чиновников,
в этой печальной дали, разлученный со всем
дорогим, без защиты отданный во власть губернатора, я провел много чудных, святых минут,
встретил много горячих сердец и дружеских рук.
Во-первых, гости с
дороги устали, а во-вторых, так уж исстари заведено, что большие праздники
встречают в благоговейном умилении, избегая разговоров.
Я почувствовал, без объяснений Авдиева,
в чем дело… и прямая фигура Долгоногова стала мне теперь неприятной. Однажды при
встрече с ним на деревянных мостках я уступил ему
дорогу, но поклонился запоздало и небрежно. Он повернулся, но, увидя, что я все-таки поклонился, тотчас же проследовал дальше своей твердой размеренной походкой. Он не был мелочен и не обращал внимания на оттенки.
В другом месте скитники
встретили еще более ужасную картину. На
дороге сидели двое башкир и прямо выли от голодных колик. Страшно было смотреть на их искаженные лица, на дикие глаза. Один погнался за проезжавшими мимо пошевнями на четвереньках, как дикий зверь, — не было сил подняться на ноги. Старец Анфим струсил и погнал лошадь. Михей Зотыч закрыл глаза и молился вслух.
Так братья и не успели переговорить. Впрочем, взглянув на Симона, Галактион понял, что тут всякие разговоры излишни. Он опоздал. По
дороге в комнату невесты он
встретил скитского старца Анфима, — время проходило, минуя этого человека, и он оставался таким же черным, как
в то время, когда венчал Галактиона. За ним
в скит был послан нарочный гонец, и старик только что приехал.
Поп Макар уехал раньше, чтобы
встретить помочан у себя
в доме, а писарь с Ермилычем возвращались прежнею
дорогой. Писарь еще раз полюбовался поповскими лугами, от которых поднимался тяжелый аромат свежескошенной травы.
Один корреспондент пишет, что вначале он трусил чуть не каждого куста, а при
встречах на
дороге и тропинках с арестантом ощупывал под пальто револьвер, потом успокоился, придя к заключению, что «каторга
в общем — стадо баранов, трусливых, ленивых, полуголодных и заискивающих». Чтобы думать, что русские арестанты не убивают и не грабят встречного только из трусости и лени, надо быть очень плохого мнения о человеке вообще или не знать человека.
Вот мое предположение: клинтухи начинают лететь с севера на юг ранее, чем мы думаем, даже
в феврале; но летят по ночам и высоко, как многие породы дичи, почему никто о том не знает;
в больших стаях, вероятно, всегда есть усталые и слабые, которые отстают от станиц
в продолжение
дороги, где случится, и как некуда более деваться, то поселяются до настоящей весны на гумнах: их-то так рано
встречают охотники.
Протаптывание
дороги по снегу заставляло нас проделывать один и тот же маршрут три раза и, следовательно, удлиняло весь путь во времени более чем вдвое. Это обстоятельство очень беспокоило меня, потому что весь запас нашего продовольствия был рассчитан лишь на три недели. Растянуть его можно было бы еще дня на три-четыре. Я все же надеялся
встретить где-нибудь гольдов-соболевщиков и потому внимательно присматривался ко всяким следам, какие встречались на реке и по сторонам
в лесу.
Обрадованная Авдотья Максимовна спешит
в церковь, чтобы на
дороге встретить Вихорева и объявить отрадную новость, а Вихорев увозит ее…
Когда же, уже поздно, вошел этот Келлер и возвестил о вашем торжественном дне и о распоряжении насчет шампанского, то я,
дорогой и многоуважаемый князь, имея сердце (что вы уже, вероятно, заметили, ибо я заслуживаю), имея сердце, не скажу чувствительное, но благодарное, чем и горжусь, — я, для пущей торжественности изготовляемой
встречи и во ожидании лично поздравить вас, вздумал пойти переменить старую рухлядь мою на снятый мною по возвращении моем вицмундир, что и исполнил, как, вероятно, князь, вы и заметили, видя меня
в вицмундире весь вечер.
С появлением баушки Лукерьи все
в доме сразу повеселели и только ждали, когда вернется грозный тятенька. Устинья Марковна боялась, как бы он не проехал ночевать на Фотьянку, но Прокопию по
дороге кто-то сказал, что старика видели на золотой фабрике. Родион Потапыч пришел домой только
в сумерки. Когда его
в дверях
встретила баушка Лукерья, старик все понял.
Старуха сама вышла на крыльцо
встречать дорогих гостей и проводила Феню прямо
в заднюю избу, где жила сама.
Встретив по
дороге горничную, Петр Елисеич попросил ее доложить о себе, а сам остался
в громадной зале
в два света, украшенной фамильными портретами Устюжаниновых.
Поджидал весточки от вас, но, видно, надобно первому начать с вами беседу,
в надежде что вы [не] откажете уделить мне минутку вашего досуга, Вы должны быть уверены, что мне всегда будет приятно хоть изредка получить от вас словечко: оно напомнит мне живо то время,
в котором до сих пор еще живу; часто
встречаю вас
в дорогих для всех нас воспоминаниях.