Неточные совпадения
Оборванные нищие,
Послышав запах пенного,
И те пришли доказывать,
Как счастливы они:
— Нас у порога лавочник
Встречает подаянием,
А в дом войдем, так из дому
Проводят до ворот…
Чуть запоем мы песенку,
Бежит к окну хозяюшка
С краюхою, с ножом,
А мы-то заливаемся:
«
Давать давай — весь каравай,
Не мнется и не крошится,
Тебе скорей, а нам спорей...
— Здесь столько блеска, что глаза разбежались, — сказал он и пошел в беседку. Он улыбнулся жене, как должен улыбнуться муж,
встречая жену, с которою он только что виделся, и поздоровался с княгиней и другими знакомыми, воздав каждому должное, то есть пошутив с
дамами и перекинувшись приветствиями с мужчинами. Внизу подле беседки стоял уважаемый Алексей Александровичем, известный своим умом и образованием генерал-адъютант. Алексей Александрович зaговорил с ним.
Все встали
встретить Дарью Александровну. Васенька встал на минуту и со свойственным новым молодым людям отсутствием вежливости к
дамам чуть поклонился и опять продолжал разговор, засмеявшись чему-то.
Поэтому Вронский при
встрече с Голенищевым
дал ему тот холодный и гордый отпор, который он умел
давать людям и смысл которого был таков: «вам может нравиться или не нравиться мой образ жизни, но мне это совершенно всё равно: вы должны уважать меня, если хотите меня знать».
С тем тактом, которого так много было у обоих, они за границей, избегая русских
дам, никогда не ставили себя в фальшивое положение и везде
встречали людей, которые притворялись, что вполне понимали их взаимное положение гораздо лучше, чем они сами понимали его.
Едва Сергей Иванович с Катавасовым успели подъехать к особенно оживленной нынче народом станции Курской железной дороги и, выйдя из кареты, осмотреть подъезжавшего сзади с вещами лакея, как подъехали и добровольцы на четырех извозчиках.
Дамы с букетами
встретили их и в сопровождении хлынувшей за ними толпы вошли в станцию.
Неожиданный молодой гость, которого привезла Сафо и которого она забыла, был однако такой важный гость, что, несмотря на его молодость, обе
дамы встали,
встречая его.
Катавасов, войдя в свой вагон, невольно кривя душой, рассказал Сергею Ивановичу свои наблюдения над добровольцами, из которых оказывалось, что они были отличные ребята. На большой станции в городе опять пение и крики
встретили добровольцев, опять явились с кружками сборщицы и сборщики, и губернские
дамы поднесли букеты добровольцам и пошли за ними в буфет; но всё это было уже гораздо слабее и меньше, чем в Москве.
Эти два обстоятельства были: первое то, что вчера он,
встретив на улице Алексея Александровича, заметил, что он сух и строг с ним, и, сведя это выражение лица Алексея Александровича и то, что он не приехал к ним и не
дал энать о себе, с теми толками, которые он слышал об Анне и Вронском, Степан Аркадьич догадывался, что что-то не ладно между мужем и женою.
— Напротив; был один адъютант, один натянутый гвардеец и какая-то
дама из новоприезжих, родственница княгини по мужу, очень хорошенькая, но очень, кажется, больная… Не
встретили ль вы ее у колодца? — она среднего роста, блондинка, с правильными чертами, цвет лица чахоточный, а на правой щеке черная родинка: ее лицо меня поразило своей выразительностию.
Вот мазурка кончилась, и мы расстались — до свидания.
Дамы разъехались… Я пошел ужинать и
встретил Вернера.
Словом, если бы Чичиков
встретил его, так принаряженного, где-нибудь у церковных дверей, то, вероятно,
дал бы ему медный грош.
Мери пошла к нему в шесть часов вечера. Около семи рассказчица
встретила ее на дороге к Лиссу. Заплаканная и расстроенная, Мери сказала, что идет в город заложить обручальное кольцо. Она прибавила, что Меннерс соглашался
дать денег, но требовал за это любви. Мери ничего не добилась.
Показалось ему вдруг тоже, что ужасно ему теперь отвратительно проходить мимо той скамейки, на которой он тогда, по уходе девочки, сидел и раздумывал, и ужасно тоже будет тяжело
встретить опять того усача, которому он тогда
дал двугривенный: «Черт его возьми!»
Катерина Ивановна нарочно положила теперь пригласить эту
даму и ее дочь, которых «ноги она будто бы не стоила», тем более что до сих пор, при случайных
встречах, та высокомерно отвертывалась, — так вот, чтобы знала же она, что здесь «благороднее мыслят и чувствуют и приглашают, не помня зла», и чтобы видели они, что Катерина Ивановна и не в такой доле привыкла жить.
Гаврило. Так на барже пушка есть. Когда Сергея Сергеича
встречают или провожают, так всегда палят. (Взглянув в сторону за кофейную.) Вон и коляска за ними едет-с, извощицкая, Чиркова-с! Видно,
дали знать Чиркову, что приедут. Сам хозяин Чирков на козлах. Это за ними-с.
Дама выслушала ее со вниманием. «Где вы остановились?» — спросила она потом; и услыша, что у Анны Власьевны, примолвила с улыбкою: «А! знаю. Прощайте, не говорите никому о нашей
встрече. Я надеюсь, что вы недолго будете ждать ответа на ваше письмо».
Я верю собственным глазам;
Век не
встречал, подписку
дам,
Что б было ей хоть несколько подобно!
«Семейные бани И. И. Домогайлова сообщают, что в дворянском отделении устроен для мужчин душ профессора Шарко, а для
дам ароматические ванны», — читал он, когда в дверь постучали и на его крик: «Войдите!» вошел курчавый ученик Маракуева — Дунаев. Он никогда не бывал у Клима, и Самгин
встретил его удивленно, поправляя очки. Дунаев, как всегда, улыбался, мелкие колечки густейшей бороды его шевелились, а нос как-то странно углубился в усы, и шагал Дунаев так, точно он ожидал, что может провалиться сквозь пол.
— Выпейте с нами, мудрец, — приставал Лютов к Самгину. Клим отказался и шагнул в зал,
встречу аплодисментам.
Дама в кокошнике отказалась петь, на ее место встала другая, украинка, с незначительным лицом, вся в цветах, в лентах, а рядом с нею — Кутузов. Он снял полумаску, и Самгин подумал, что она и не нужна ему, фальшивая серая борода неузнаваемо старила его лицо. Толстый маркиз впереди Самгина сказал...
Правдина радостно
встретила толстая
дама в пенсне на мучном носу, он представил ей Самгина и забыл о нем, так же как забыл о ботинке.
Когда он рассказывал ей о своих
встречах и беседах с партийными людями, Никонова слушала как будто не так охотно, как его философические размышления. Она никогда не расспрашивала его о людях. И только один раз, когда он сказал, что Усов просит не присылать к нему «бестолковую»
даму, она живо спросила...
Размахивая палкой, делая
даме в углу приветственные жесты рукою в желтой перчатке, Корвин важно шел в угол,
встречу улыбке
дамы, но, заметив фельетониста, остановился, нахмурил брови, и концы усов его грозно пошевелились, а матовые белки глаз налились кровью. Клим стоял, держась за спинку стула, ожидая, что сейчас разразится скандал, по лицу Робинзона, по его растерянной улыбке он видел, что и фельетонист ждет того же.
Мысли его растекались по двум линиям: думая о женщине, он в то же время пытался
дать себе отчет в своем отношении к Степану Кутузову. Третья
встреча с этим человеком заставила Клима понять, что Кутузов возбуждает в нем чувствования слишком противоречивые. «Кутузовщина», грубоватые шуточки, уверенность в неоспоримости исповедуемой истины и еще многое — антипатично, но прямодушие Кутузова, его сознание своей свободы приятно в нем и даже возбуждает зависть к нему, притом не злую зависть.
— Недавно в таком же вот собрании
встретил Струве, — снова обратился Тагильский к Самгину. — Этот, сообразно своей натуре, продолжает быть слепым, как сыч днем. Осведомился у меня: как мыслю? Я сказал: «Если б можно было выкупать идеи, как лошадей, которые гуляли в — барском овсе, я бы
дал вам по пятачку за те мои идеи, которыми воспользовался сборник “Вехи”».
— А! —
встретил его Обломов. — Это вы, Алексеев? Здравствуйте. Откуда? Не подходите, не подходите; я вам не
дам руки: вы с холода!
— Приезжает ко мне старушка в состоянии самой трогательной и острой горести: во-первых, настает Рождество; во-вторых, из дому пишут, что дом на сих же днях поступает в продажу; и в-третьих, она
встретила своего должника под руку с
дамой и погналась за ними, и даже схватила его за рукав, и взывала к содействию публики, крича со слезами: «Боже мой, он мне должен!» Но это повело только к тому, что ее от должника с его
дамою отвлекли, а привлекли к ответственности за нарушение тишины и порядка в людном месте.
С ним можно не согласиться, но сбить его трудно. Свет, опыт, вся жизнь его не
дали ему никакого содержания, и оттого он боится серьезного, как огня. Но тот же опыт, жизнь всегда в куче людей, множество
встреч и способность знакомиться со всеми образовывали ему какой-то очень приятный, мелкий умок, и не знающий его с первого раза даже положится на его совет, суждение, и потом уже, жестоко обманувшись, разглядит, что это за человек.
И язык изменяет ей на каждом шагу; самый образ проявления самоволия мысли и чувства, — все, что так неожиданно поразило его при первой
встрече с ней, весь склад ума, наконец, характер, — все
давало ей такой перевес над бабушкой, что из усилия Татьяны Марковны — выручить Веру из какой-нибудь беды, не вышло бы ровно ничего.
— Довольно, — перебила она. — Вы высказались в коротких словах. Видите ли, вы
дали бы мне счастье на полгода, на год, может быть, больше, словом до новой
встречи, когда красота, новее и сильнее, поразила бы вас и вы увлеклись бы за нею, а я потом — как себе хочу! Сознайтесь, что так?
А так — он добрый: ребенка
встретит — по голове погладит, букашку на дороге никогда не раздавит, а отодвинет тростью в сторону: «Когда не можешь, говорит,
дать жизни, и не лишай».
Татьяна Марковна, с женским тактом, не
дала ему заметить, что знает его горе. Обыкновенно в таких случаях
встречают гостя натянутым молчанием, а она
встретила его шуткой, и этому тону ее последовали все.
Но объяснить, кого я
встретил, так, заранее, когда никто ничего не знает, будет пошло; даже, я думаю, и тон этот пошл:
дав себе слово уклоняться от литературных красот, я с первой строки впадаю в эти красоты.
Я, конечно, обращался к нему раз, недели две тому, за деньгами, и он
давал, но почему-то мы тогда разошлись, и я сам не взял: он что-то тогда забормотал неясно, по своему обыкновению, и мне показалось, что он хотел что-то предложить, какие-то особые условия; а так как я третировал его решительно свысока во все разы, как
встречал у князя, то гордо прервал всякую мысль об особенных условиях и вышел, несмотря на то что он гнался за мной до дверей; я тогда взял у князя.
— Я ценю наши бывшие
встречи; мне в вас дорог юноша, и даже, может быть, эта самая искренность… Я ведь — пресерьезный характер. Я — самый серьезный и нахмуренный характер из всех современных женщин, знайте это… ха-ха-ха! Мы еще наговоримся, а теперь я немного не по себе, я взволнована и… кажется, у меня истерика. Но наконец-то, наконец-то
даст он и мне жить на свете!
Это были две
дамы, и обе громко говорили, но каково же было мое изумление, когда я по голосу узнал в одной Татьяну Павловну, а в другой — именно ту женщину, которую всего менее приготовлен был теперь
встретить, да еще при такой обстановке!
Нас
встретила пожилая
дама; мы ей поклонились, она нам.
При
встрече с экипажами волы неохотно и довольно медленно
дают дорогу; в таком случае из фуры выскакивает обыкновенно мальчик-готтентот, которых во всякой фуре бывает всегда по нескольку, и тащит весь цуг в сторону.
Хозяйка, заметив, как
встречает нас арабка, показала на нее, потом на свою голову и поводила пальцем по воздуху взад и вперед,
давая знать, что та не в своем уме.
Привалов приехал к Веревкину утром. У чистенького подъезда он
встретил толпу оборванных мужиков, которые сняли шапки и почтительно
дали ему дорогу. Они все время оставались без шапок, пока Привалов дожидался лакея, отворившего парадную дверь.
Наконец Привалов решил подняться во второй этаж, в царство
дам. На лестнице его
встретила Хиония Алексеевна дружеским восклицанием...
Остальное помещение клуба состояло из шести довольно больших комнат, отличавшихся большей роскошью сравнительно с обстановкой нижнего этажа и танцевального зала; в средней руки столичных трактирах можно
встретить такую же вычурную мебель, такие же трюмо под орех, выцветшие драпировки на окнах и дверях. Одна комната была отделана в красный цвет, другая — в голубой, третья — в зеленый и т. д. На диванчиках сидели
дамы и мужчины, провожавшие Привалова любопытными взглядами.
Прежде он как-то равнодушно глядел на него, хотя никогда не бранил и,
встречая, всегда
давал копеечку.
С мучительным любопытством ожидали
встречи пред судом двух соперниц — аристократической гордой девушки и «гетеры»; Грушенька, впрочем, была известнее нашим
дамам, чем Катерина Ивановна.
Приезжая
дама помещица, взирая на всю сцену разговора с простонародьем и благословения его, проливала тихие слезы и утирала их платочком. Это была чувствительная светская
дама и с наклонностями во многом искренно добрыми. Когда старец подошел наконец и к ней, она
встретила его восторженно...
Меня обносили за столом, холодно и надменно
встречали, наконец не замечали вовсе; мне не
давали даже вмешиваться в общий разговор, и я сам, бывало, нарочно поддакивал из-за угла какому-нибудь глупейшему говоруну, который во время оно, в Москве, с восхищением облобызал бы прах ног моих, край моей шинели…
После полудня мы услышали выстрелы. Это Г.И. Гранатман и А.И. Мерзляков
давали знать о своем возвращении.
Встреча наша была радостной. Начались расспросы и рассказы друг другу о том, кто где был и кто что видел. Разговоры эти затянулись до самой ночи.
— Да, милая Верочка, шутки шутками, а ведь в самом деле лучше всего жить, как ты говоришь. Только откуда ты набралась таких мыслей? Я-то их знаю, да я помню, откуда я их вычитал. А ведь до ваших рук эти книги не доходят. В тех, которые я тебе
давал, таких частностей не было. Слышать? — не от кого было. Ведь едва ли не первого меня ты
встретила из порядочных людей.
Через полчаса Катерина Васильевна пошла будить
даму в трауре.
Дама встретила ее на пороге, потягиваясь после сна.
Тут староста уж пошел извиняться в дурном приеме, говоря, что во всем виноват канцлер, что ему следовало бы
дать знать дня за два, тогда бы все было иное, можно бы достать и музыку, а главное, — что тогда
встретили бы меня и проводили ружейным залпом. Я чуть не сказал ему a la Louis-Philippe: «Помилуйте… да что же случилось? Одним крестьянином только больше в Шателе!»