Была и разница между половинами Василья Назарыча и Марьи Степановны, но об этом мы поговорим после, потому что теперь к
второму подъезду с дребезгом подкатился экипаж Хионии Алексеевны, и она сама весело кивала своей головой какой-то девушке, которая только что вышла на террасу.
Карета катилась по Литейной, и свернув по Симеоновскому переулку, проехала Симеоновский мост, часть Караванной, Большую Итальянскую, выехала на Невский проспект. Быстро домчавшись до Большой Морской, и проехав часть этой улицы, повернула на Гороховую и остановилась у
второго подъезда налево.
Неточные совпадения
Все эти хлопоты, которые переживались всеми в старом приваловском доме, как-то не касались только самого хозяина, Игнатия Львовича. Ему было не до того. Пролетка Веревкина чуть не каждый день останавливалась пред
подъездом, сам Nicolas грузно высаживал свою «натуру» из экипажа и, поднявшись с трудом во
второй этаж, медведем вваливался в кабинет Игнатия Львовича.
Когда плетенка подкатилась к
подъезду номеров для приезжающих с поднятым флагом на крыше, из окон
второго этажа выглянуло на Привалова несколько бледных, болезненных лиц.
По мраморной великолепной лестнице, устланной дорогим мягким ковром, он поднялся во
второй этаж; у
подъезда и в передней двери были дубовые, с тонкой резьбой и ярко горевшими бронзовыми ручками.
Второй удар гонга застал воспитанниц уже выстроившимися стройными рядами перед высоким
подъездом массивного, величественного здания, с окнами, эффектно озаренными алым румянцем заходящего солнца.
Квартира его занимала целый флигелек с
подъездом на переулок, выкрашенный в желтоватую краску. Окна поднимались от тротуара на добрых два аршина. По лесенке заново выштукатуренных сеней шел красивый половик.
Вторая дверь была обита светло-зеленым сукном с медными бляшками. Передняя так и блистала чистотой. Докладывать о госте ходил мальчик в сером полуфрачке. В этих подробностях обстановки Иван Алексеевич узнавал франтоватость своего приятеля.
В этом состоянии как-то машинально он вошел в один из
подъездов дома по Литейной улице, по которой жил и сам, и, забравшись на
второй этаж, нажал пуговку электрического звонка у парадной двери, на которой, как жар, сияла медная доска с выгравированной крупными черными буквами надписью: «Граф Владимир Петрович Белавин».
Надо было перейти улицу. Я больше тащилась, чем шла. С
подъезда мы поднялись во
второй этаж. Когда я очутилась на площадке перед дверью, у меня вдруг прошла моя слабость. Мне сделалось неловко, совестно. Хоть назад бежать! Но человек отпер дверь, и мы вошли. В комнатах было очень натоплено. Вся кровь бросилась мне сейчас в голову.
Выйдя из
подъезда, первый обратился ко
второму...
Подошла к большим дверям
подъезда. Широкая лестница. На
втором этаже дверь и медная дощечка с его фамилией. Постучалась в кабинет. Вошла, Марк лежал на кожаном диване, повернувшись лицом к спинке. Не обернулся, молчал. «Ге-ге! Сердит, почему опоздала». Радость хлестнула в душу: значит, ждал, тяжело было, что она опаздывает.
— Никак нет-с. Два шага по Дворянской. Сейчас, как выйдете из
подъезда, повернете налево, за угол, дойдете до бульварчика, что у Собрания, по правой стороне против бульварчика,
второй дом будет, одноэтажный, в пять окон, окрашенный в дикую краску.
При остановке экипажа Неволин вышел из своего столбняка, бросил извозчику рублевую бумажку, вошел в
подъезд, поднялся во
второй этаж и, только очнувшись в своем номера, бросился ничком на постель и зарыдал.
Неелов и его спутница быстро вошли в
подъезд, и, поднявшись на
второй этаж, прошли по маленькому, узкому коридору и остановились перед запертою дверью.