Неточные совпадения
К удивлению, бригадир не только не обиделся этими словами, но, напротив того, еще ничего не видя, подарил Аленке вяземский пряник и банку помады. Увидев эти дары, Аленка как будто опешила; кричать — не кричала, а только потихоньку всхлипывала. Тогда бригадир приказал принести свой новый мундир, надел его и во всей красе показался Аленке. В это же время
выбежала в дверь старая бригадирова экономка и начала Аленку усовещивать.
«Так и я, и Петр, и кучер Федор, и этот купец, и все те люди, которые живут там по Волге, куда приглашают эти объявления, и везде, и всегда», думала она, когда уже подъехала
к низкому строению Нижегородской станции и
к ней навстречу
выбежали артельщики.
Левин стал на ноги, снял пальто и, разбежавшись по шершавому у домика льду,
выбежал на гладкий лед и покатился без усилия, как будто одною своею волей убыстряя, укорачивая и направляя бег. Он приблизился
к ней с робостью, но опять ее улыбка успокоила его.
— Нет, я прежде! нет, я! — кричали дети, окончив чай и
выбегая к тете Анне.
Несмотря на то, что она только что говорила, что он лучше и добрее ее, при быстром взгляде, который она бросила на него, охватив всю его фигуру со всеми подробностями, чувства отвращения и злобы
к нему и зависти за сына охватили ее. Она быстрым движением опустила вуаль и, прибавив шагу, почти
выбежала из комнаты.
Вот послышались шаги папа на лестнице; выжлятник подогнал отрыскавших гончих; охотники с борзыми подозвали своих и стали садиться. Стремянный подвел лошадь
к крыльцу; собаки своры папа, которые прежде лежали в разных живописных позах около нее, бросились
к нему. Вслед за ним, в бисерном ошейнике, побрякивая железкой, весело
выбежала Милка. Она, выходя, всегда здоровалась с псарными собаками: с одними поиграет, с другими понюхается и порычит, а у некоторых поищет блох.
Совершенно бессознательно я схватил ее руку в коротеньких рукавчиках за локоть и припал
к ней губами. Катенька, верно, удивилась этому поступку и отдернула руку: этим движеньем она толкнула сломанный стул, стоявший в чулане. Гриша поднял голову, тихо оглянулся и, читая молитвы, стал крестить все углы. Мы с шумом и шепотом
выбежали из чулана.
— Я так и знал, что ты
выбежишь, — сказал он. — Воротись
к ним и будь с ними… Будь и завтра у них… и всегда… Я… может, приду… если можно. Прощай!
— А Катерина Ивановна, уж конечно, вас не минует, зайдет
к вам сама, коли уж
выбежала из дому, — брюзгливо прибавил он. — Коли вас не застанет, ведь вы же останетесь виноваты…
Дуня поняла ее, схватила ключ, бросилась
к дверям, быстро отомкнула их и вырвалась из комнаты. Чрез минуту, как безумная, не помня себя,
выбежала она на канаву и побежала по направлению
к — му мосту.
— Я сейчас приду! — крикнул он, обращаясь
к помертвевшей Пульхерии Александровне, и
выбежал из комнаты.
Катерина. Такая уж я зародилась горячая! Я еще лет шести была, не больше, так что сделала! Обидели меня чем-то дома, а дело было
к вечеру, уж темно, я
выбежала на Волгу, села в лодку, да и отпихнула ее от берега. На другое утро уж нашли, верст за десять!
— Что такое, господи! — пролепетала,
выбегая из гостиной, старушка и, ничего не понимая, тут же в передней упала
к ногам Анны Сергеевны и начала, как безумная, целовать ее платье.
Самгин мог бы сравнить себя с фонарем на площади: из улиц торопливо выходят,
выбегают люди; попадая в круг его света, они покричат немножко, затем исчезают, показав ему свое ничтожество. Они уже не приносят ничего нового, интересного, а только оживляют в памяти знакомое, вычитанное из книг, подслушанное в жизни. Но убийство министра было неожиданностью, смутившей его, — он, конечно, отнесся
к этому факту отрицательно, однако не представлял, как он будет говорить о нем.
Самгину показалось, что толпа снова двигается на неподвижную стену солдат и двигается не потому, что подбирает раненых; многие
выбегали вперед, ближе
к солдатам, для того чтоб обругать их. Женщина в коротенькой шубке, разорванной под мышкой, вздернув подол платья, показывая солдатам красную юбку, кричала каким-то жестяным голосом...
Ставни окон были прикрыты, стекла — занавешены, но жена писателя все-таки изредка подходила
к окнам и, приподняв занавеску, смотрела в черный квадрат! А сестра ее
выбегала на двор, выглядывала за ворота, на улицу, и Клим слышал, как она, вполголоса, успокоительно сказала сестре...
Преобладали хорошо одетые люди, большинство двигалось в сторону адмиралтейства, лишь из боковых улиц
выбегали и торопливо шли
к Знаменской площади небольшие группы молодежи, видимо — мастеровые.
Когда Самгин
выбежал на двор, там уже суетились люди, — дворник Панфил и полицейский тащили тяжелую лестницу, верхом на крыше сидел, около трубы, Безбедов и рубил тес. Он был в одних носках, в черных брюках, в рубашке с накрахмаленной грудью и с незастегнутыми обшлагами; обшлага мешали ему, ерзая по рукам от кисти
к локтям; он вонзил топор в крышу и, обрывая обшлага, заревел...
В это время из подъезда
выбежал огромный лакей, в ливрейном фраке нараспашку, с аксельбантами и в штиблетах. Он подошел
к казачку, дал ему сначала оплеуху, потом назвал дураком.
Когда я в тот вечер
выбежал от Зерщикова и когда там все несколько успокоилось, Зерщиков, приступив
к игре, вдруг заявил громогласно, что произошла печальная ошибка: пропавшие деньги, четыреста рублей, отыскались в куче других денег и счеты банка оказались совершенно верными.
Она стремительно
выбежала из квартиры, накидывая на бегу платок и шубку, и пустилась по лестнице. Мы остались одни. Я сбросил шубу, шагнул и затворил за собою дверь. Она стояла предо мной как тогда, в то свидание, с светлым лицом, с светлым взглядом, и, как тогда, протягивала мне обе руки. Меня точно подкосило, и я буквально упал
к ее ногам.
Мы
выбежали на лестницу. Без сомнения, лучше нельзя было и придумать, потому что, во всяком случае, главная беда была в квартире Ламберта, а если в самом деле Катерина Николаевна приехала бы раньше
к Татьяне Павловне, то Марья всегда могла ее задержать. И однако, Татьяна Павловна, уже подозвав извозчика, вдруг переменила решение.
Она скрылась, с негодованием хлопнув дверью. В бешенстве от наглого, бесстыдного цинизма самых последних ее слов, — цинизма, на который способна лишь женщина, я
выбежал глубоко оскорбленный. Но не буду описывать смутных ощущений моих, как уже и дал слово; буду продолжать лишь фактами, которые теперь все разрешат. Разумеется, я пробежал мимоходом опять
к нему и опять от няньки услышал, что он не бывал вовсе.
— Узнаешь! — грозно вскричала она и
выбежала из комнаты, — только я ее и видел. Я конечно бы погнался за ней, но меня остановила одна мысль, и не мысль, а какое-то темное беспокойство: я предчувствовал, что «любовник из бумажки» было в криках ее главным словом. Конечно, я бы ничего не угадал сам, но я быстро вышел, чтоб, поскорее кончив с Стебельковым, направиться
к князю Николаю Ивановичу. «Там — всему ключ!» — подумал я инстинктивно.
Просидев часа четыре с лишком в трактире, я вдруг
выбежал, как в припадке, — разумеется, опять
к Версилову и, разумеется, опять не застал дома: не приходил вовсе; нянька была скучна и вдруг попросила меня прислать Настасью Егоровну; о, до того ли мне было!
Нехлюдов вспомнил о всех мучительных минутах, пережитых им по отношению этого человека: вспомнил, как один раз он думал, что муж узнал, и готовился
к дуэли с ним, в которой он намеревался выстрелить на воздух, и о той страшной сцене с нею, когда она в отчаянии
выбежала в сад
к пруду с намерением утопиться, и он бегал искать ее.
Она
выбежала к Алеше еще в прихожую.
Тут уж он и совсем обомлел: «Ваше благородие, батюшка барин, да как вы… да стою ли я…» — и заплакал вдруг сам, точно как давеча я, ладонями обеими закрыл лицо, повернулся
к окну и весь от слез так и затрясся, я же
выбежал к товарищу, влетел в коляску, «вези» кричу.
Отец трепетал над ним, перестал даже совсем пить, почти обезумел от страха, что умрет его мальчик, и часто, особенно после того, как проведет, бывало, его по комнате под руку и уложит опять в постельку, — вдруг
выбегал в сени, в темный угол и, прислонившись лбом
к стене, начинал рыдать каким-то заливчатым, сотрясающимся плачем, давя свой голос, чтобы рыданий его не было слышно у Илюшечки.
Не скрою от вас, что сам Васильев твердо заключает и свидетельствует, что вы должны были
выбежать из двери, хотя, конечно, он своими глазами и не видал, как вы
выбегали, заприметив вас в первый момент уже в некотором от себя отдалении, среди сада, убегающего
к стороне забора…
По расчету времени (и уже строжайшему) дознано и доказано предварительным следствием, что подсудимый,
выбежав от служанок
к чиновнику Перхотину, домой не заходил, да и никуда не заходил, а затем все время был на людях, а стало быть, не мог отделить от трех тысяч половины и куда-нибудь спрятать в городе.
Тут уж в последней степени ужаса Марфа Игнатьевна бросилась от окна,
выбежала из сада, отворила воротный запор и побежала сломя голову на зады
к соседке Марье Кондратьевне.
Выбежала я этта его молить, чтобы барыню не убивал,
к нему на квартиру, да у Плотниковых лавки смотрю и вижу, что он уж отъезжает и что руки уж у него не в крови» (Феня это заметила и запомнила).
Потом мы пошли
к берегу и отворотили один камень. Из-под него
выбежало множество мелких крабов. Они бросились врассыпную и проворно спрятались под другие камни. Мы стали ловить их руками и скоро собрали десятка два. Тут же мы нашли еще двух протомоллюсков и около сотни раковин береговичков. После этого мы выбрали место для бивака и развели большой огонь. Протомоллюсков и береговичков мы съели сырыми, а крабов сварили. Правда, это дало нам немного, но все же первые приступы голода были утолены.
Мать моя добрая, она простит, она поймет, а я умираю — мне не
к чему лгать; дай мне руку…» Я вскочил и вон
выбежал.
— Ну, конечно, дело известное. Я не вытерпел: «Да помилуйте, матушка, что вы за ахинею порете? Какая тут женитьба? я просто желаю узнать от вас, уступаете вы вашу девку Матрену или нет?» Старуха заохала. «Ах, он меня обеспокоил! ах, велите ему уйти! ах!..» Родственница
к ней подскочила и раскричалась на меня. А старуха все стонет: «Чем это я заслужила?.. Стало быть, я уж в своем доме не госпожа? ах, ах!» Я схватил шляпу и, как сумасшедший,
выбежал вон.
Долину реки Мутухе можно считать самым зверовым местом на побережье моря. Из зарослей леспедецы и орешника то и дело
выбегали олени, козули и кабаны. Казаки ахали, волновались, и мне стоило немалого труда удержать их от стрельбы и бесполезного истребления животных. Часа в 3 дня я подал сигнал
к остановке.
Она увидела, что идет домой, когда прошла уже ворота Пажеского корпуса, взяла извозчика и приехала счастливо, побила у двери отворившего ей Федю, бросилась
к шкапчику, побила высунувшуюся на шум Матрену, бросилась опять
к шкапчику, бросилась в комнату Верочки, через минуту
выбежала к шкапчику, побежала опять в комнату Верочки, долго оставалась там, потом пошла по комнатам, ругаясь, но бить было уже некого: Федя бежал на грязную лестницу, Матрена, подсматривая в щель Верочкиной комнаты, бежала опрометью, увидев, что Марья Алексевна поднимается, в кухню не попала, а очутилась в спальной под кроватью Марьи Алексевны, где и пробыла благополучно до мирного востребования.
При сем известии путешественник возвысил было голос и нагайку; но Дуня, привыкшая
к таковым сценам,
выбежала из-за перегородки и ласково обратилась
к проезжему с вопросом: не угодно ли будет ему чего-нибудь покушать?
Лошадей меняют в маленьких расчищенных местах, домишко, потерянный за деревьями, лошади привязаны
к столбу, бубенчики позванивают, два-три черемисских мальчика в шитых рубашках
выбегут, заспанные, ямщик-вотяк каким-то сиплым альтом поругается с товарищем, покричит «айда», запоет песню в две ноты… и опять сосны, снег — снег, сосны…
Около шести часов проходит в церковь священник, и из церкви
выбегает пономарь и становится у веревки, протянутой
к языку главного колокола.
По временам он
выбегал в сени, приотворял дверь в стряпущую и, просунув плешивую голову, шепотом обращался
к стряпухе...
В это время по переулку раздается гром проезжающего экипажа. Настасья стремглав
выбегает в залу
к окну.
Винокур,
к числу многих достоинств своих присоединявший и любопытство, быстро набивши табаком свою люльку,
выбежал на улицу; но шалуны уже разбежались.
Встанет заинтересовавшийся со скамейки, подойдет
к дому — и секрет открылся: в стене ниже тротуара широкая дверь, куда ведут ступеньки лестницы. Навстречу
выбежит, ругаясь непристойно, женщина с окровавленным лицом, и вслед за ней появляется оборванец, валит ее на тротуар и бьет смертным боем, приговаривая...
Из трактира
выбегали извозчики — в расстегнутых синих халатах, с ведром в руке —
к фонтану, платили копейку сторожу, черпали грязными ведрами воду и поили лошадей. Набрасывались на прохожих с предложением услуг, каждый хваля свою лошадь, величая каждого, судя по одежде, — кого «ваше степенство», кого «ваше здоровье», кого «ваше благородие», а кого «вась-сиясь!». [Ваше сиятельство.]
А через час
выбежал оттуда, охваченный новым чувством облегчения, свободы, счастья! Как случилось, что я выдержал и притом выдержал «отлично» по предмету, о котором, в сущности, не имел понятия, — теперь уже не помню. Знаю только, что, выдержав, как сумасшедший, забежал домой,
к матери, радостно обнял ее и, швырнув ненужные книги, побежал за город.
Харитина засмеялась и
выбежала из комнаты, а Галактион действительно подошел
к зеркалу и долго смотрел в него. Его лицо тоже искривилось улыбкой, — он вспомнил про детей.
Иногда Цыганок возвращался только
к полудню; дядья, дедушка поспешно шли на двор; за ними, ожесточенно нюхая табак, медведицей двигалась бабушка, почему-то всегда неуклюжая в этот час.
Выбегали дети, и начиналась веселая разгрузка саней, полных поросятами, битой птицей, рыбой и кусками мяса всех сортов.
А когда Цыганок
выбежал на двор, Григорий, присев на куль сандала, поманил меня
к себе...