Неточные совпадения
Стародум(приметя всех смятение). Что это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и
ты мне кажешься в смущении? Неужель мое намерение
тебя огорчило? Я заступаю место отца твоего. Поверь мне, что я знаю его права. Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность дочери, а
выбор достойного человека зависит совершенно от ее сердца. Будь спокойна, друг мой! Твой муж,
тебя достойный, кто б он ни был, будет иметь во мне истинного друга. Поди
за кого хочешь.
— Я заметил, что
ты уклончива, никогда сразу не выскажешь мысли или желания, а сначала обойдешь кругом. Я не волен в
выборе, Вера:
ты реши
за меня, и что
ты дашь, то и возьму. Обо мне забудь, говори только
за себя и для себя.
— Опять глупое слово… Извини
за резкое выражение. По-моему, в таком деле и
выбора никакого не может быть, а
ты… Нет, у меня решительно не так устроена голова, чтобы понимать эту погоню
за двумя зайцами.
Благодарю
за известие о водворении Бакунина в доме Лучших. Хорошо знать его на хороших руках, но я хотел бы, чтоб
ты мне сказал, на ком он затевает жениться? Может быть, это знакомая
тебе особа —
ты был дедушкой всех томских невест. И я порадовал бы его матушку, если б мог сказать ей что-нибудь положительное о
выборе ее сына. Неизвестность ее тревожит, а тут всегда является Маремьяна. [Речь идет об M. А. Бакунине. Об этом — и в начале следующего письма.]
— Да-с, Варвара Карповна, вы у меня на
выборах извольте замуж выйти; я найду женихов, ну, а вам поблажки больше не дам; что
ты о себе думаешь, красавица, что ли, такая, что
тебя очень будут искать: ни лица, ни тела, да и шагу не хочешь сделать, одеться не умеешь, слова молвить не умеешь, а еще училась в Москве; нет, голубушка, книжки в сторону, довольно начиталась, очень довольно, пора, матушка,
за дело приниматься.
Мне казалось, что судьба моя решена: «Вот жена твоя, — сказал мне Господь, — и у
тебя не должно быть другой», — и в этом я утвердился, спокойный
за будущее и уверенный в своем
выборе.
— Так вот, я и говорю: тут все было честно и благородно, — свободный
выбор! А теперь, брат Срулик, мы будем говорить о Фроиме и Фруме…
Ты уже знаешь. Да? Ну, так вот он тоже узнал там на пруду от Фрумы, что ее выдают
за ешиботника… Он сразу так изменился в лице, что передо мной был совсем другой человек. Во всяком случае, другой Фроим, которого мы не знали.
— Что так пугает
тебя в этой мысли? Ведь
ты только пойдешь
за матерью, которая безгранично
тебя любит и с той минуты будет жить исключительно
тобой.
Ты часто жаловался мне, что ненавидишь военную службу, к которой
тебя принуждают, что с ума сходишь от тоски по свободе; если
ты вернешься к отцу,
выбора уже не будет: отец неумолимо будет держать
тебя в оковах; он не освободил бы
тебя, даже если бы знал, что
ты умрешь от горя.
— Для меня не остается
выбора, — ответила она, — но я буду
тебе благодарна
за то, что
ты не бросил меня на позор.
Ухаживаний Павел Петрович
за Марфой Силантьевной, увенчавшихся полным успехом, и нежных сцен со стороны последней на мотив вопросов: «И
за что
ты меня дуру-бабу любишь?» Я описывать не стану. Скажу лишь, что со свадьбой поспешили. Она совершилась более чем скромно в присутствии лишь необходимых свидетелей-товарищей Маслобойникова, немало подтрунивших над приятелем и немало подивившихся его странному
выбору.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером-аббатом
за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь
ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот
тебе письмо к князю Василью, и вот
тебе деньги. Пиши обо всем, я
тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот
выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.