Неточные совпадения
Произошло это утром, в десять часов. В этот час утра, в ясные
дни, солнце всегда длинною полосой проходило по его правой стене и освещало угол подле двери. У постели его стояла Настасья и еще один человек, очень любопытно его разглядывавший и совершенно ему незнакомый. Это был молодой парень в кафтане, с бородкой, и с виду походил на артельщика. Из полуотворенной двери
выглядывала хозяйка. Раскольников приподнялся.
На другой
день после праздника Троицы — в Духов
день — Самгин так же сидел у окна,
выглядывая из-за цветов на улицу.
В общем люди были так же бесхарактерны, как этот мохнатый, пестрый
день. Многие, точно прячась, стояли в тени под деревьями, но из облаков
выглядывало солнце, обнаруживая их. На площадь, к собору, уходили немногие и нерешительно.
Он задрожит от гордости и счастья, когда заметит, как потом искра этого огня светится в ее глазах, как отголосок переданной ей мысли звучит в речи, как мысль эта вошла в ее сознание и понимание, переработалась у ней в уме и
выглядывает из ее слов, не сухая и суровая, а с блеском женской грации, и особенно если какая-нибудь плодотворная капля из всего говоренного, прочитанного, нарисованного опускалась, как жемчужина, на светлое
дно ее жизни.
Кругом теснились скалы,
выглядывая одна из-за другой, как будто вставали на цыпочки. Площадка была на полугоре; вниз шли тоже скалы, обросшие густою зеленью и кустами и уставленные прихотливо разбросанными каменьями. На
дне живописного оврага тек большой ручей, через который строился каменный мост.
На другой
день была назначена дневка. Я велел людям осмотреть седла, просушить то, что промокло, и почистить винтовки. Дождь перестал; свежий северо-западный ветер разогнал тучи;
выглянуло солнце.
В тот же
день вернулся я с уложенным чемоданом в город Л. и поплыл в Кёльн. Помню, пароход уже отчаливал, и я мысленно прощался с этими улицами, со всеми этими местами, которые я уже никогда не должен был позабыть, — я увидел Ганхен. Она сидела возле берега на скамье. Лицо ее было бледно, но не грустно; молодой красивый парень стоял с ней рядом и, смеясь, рассказывал ей что-то; а на другой стороне Рейна маленькая моя мадонна все так же печально
выглядывала из темной зелени старого ясеня.
В растворенные двери реставрированного атриума, без лар и пенат, видится уже не анархия, не уничтожение власти, государства, а строгий чин, с централизацией, с вмешательством в семейные
дела, с наследством и с лишением его за наказание; все старые римские грехи
выглядывают с ними из щелей своими мертвыми глазами статуи.
А между тем что-то все-таки раскрылось, и на одно мгновение из-за ясного
дня выглянуло что-то таинственное, скрытое, невидимое в обычное время.
Не доезжая верст пяти, «Первинка» чуть не села на мель, речная галька уже шуршала по
дну, но опасность благополучно миновала. Вдали виднелись трубы вальцовой мельницы и стеаринового завода, зеленая соборная колокольня и новое здание прогимназии. Галактион сам командовал на капитанском мостике и сильно волновался. Вон из-за мыса
выглянуло и предместье. Город отделялся от реки болотом, так что приставать приходилось у пустого берега.
Гаев(весело). В самом
деле, теперь все хорошо. До продажи вишневого сада мы все волновались, страдали, а потом, когда вопрос был решен окончательно, бесповоротно, все успокоились, повеселели даже… Я банковский служака, теперь я финансист… желтого в середину, и ты, Люба, как-никак,
выглядишь лучше, это несомненно.
Наконец, на третий,
день небо стало очищаться, и хотя еще шел редкий и мелкий снег, но все же сквозь тонкую пелену слоистых туч изредка на одну-две минуты
выглядывало солнце.
Через два часа езды
выглянул своими крайними домиками Истокский завод; он залег на
дне глубокой горной долины, где была запружена бойкая горная речонка.
Наконец Тетюев был совсем готов и в назначенный
день и час явился во фраке и белом галстуке со своим портфелем в приемную господского дома. Было как раз одиннадцать часов утра. Из внутренних комнат
выглянул m-r Чарльз и величественно скрылся, не удостоив своим вниманием вопросительный жест ожидавшего в приемной Тетюева. Поймав какого-то лакея, Тетюев просил его доложить о себе.
Этот вялый, опустившийся на вид человек был страшно суров с солдатами и не только позволял драться унтер-офицерам, но и сам бил жестоко, до крови, до того, что провинившийся падал с ног под его ударами. Зато к солдатским нуждам он был внимателен до тонкости: денег, приходивших из деревни, не задерживал и каждый
день следил лично за ротным котлом, хотя суммами от вольных работ распоряжался по своему усмотрению. Только в одной пятой роте люди
выглядели сытнее и веселее, чем у него.
Натаскали огромную кучу хвороста и прошлогодних сухих листьев и зажгли костер. Широкий столб веселого огня поднялся к небу. Точно испуганные, сразу исчезли последние остатки
дня, уступив место мраку, который, выйдя из рощи, надвинулся на костер. Багровые пятна пугливо затрепетали по вершинам дубов, и казалось, что деревья зашевелились, закачались, то
выглядывая в красное пространство света, то прячась назад в темноту.
Выглянет солнышко — деревня оживет. Священник со всею семьей спешит возить снопы, складывать их в скирды и начинает молотить. И все-таки оказывается, что дожди свое
дело сделали; и зерно вышло легкое, и меньше его. На целых двадцать пять процентов урожай вышел меньше против прошлогоднего.
— Нет; да и где им было догонять: я их так запостил и напугал, что они небось радешеньки остались и три
дня носу из юрт не казали, а после хоть и
выглянули, да уже искать им меня далеко было. Ноги-то у меня, как я из них щетину спустил, подсохли, такие легкие стали, что как разбежался, всю степь перебежал.
Странное
дело! покуда мы пробирались к Вержболову (немцы уж называют его Wirballen), никому из нас не приходило в голову
выглядывать в окна и любопытствовать, какой из них открывается пейзаж.
Петра Михайлыча знали не только в городе и уезде, но, я думаю, и в половине губернии: каждый
день, часов в семь утра, он выходил из дома за припасами на рынок и имел, при этом случае, привычку поговорить со встречным и поперечным. Проходя, например, мимо полуразвалившегося домишка соседки-мещанки, в котором из волокового окна [Волоковое окно — маленькое задвижное оконце, прорубавшееся в избах старинной постройки в боковых стенах.]
выглядывала голова хозяйки, повязанная платком, он говорил...
И он щеголевато отплевался в сторону сухим плевком. Видна была надменность, решимость и некоторое весьма опасное напускное спокойное резонерство до первого взрыва. Но Петру Степановичу уже некогда было замечать опасности, да и не сходилось с его взглядом на вещи. Происшествия и неудачи
дня совсем его закружили… Липутин с любопытством
выглядывал вниз, с трех ступеней, из темной каморки.
День был такой же, как ночь: холодное солнце то
выглянет и заблещет, то снова занавесится тучами; ветер то свирепеет и рвет, то шипит змеей по земле.
Степан Михайлыч догадался, в чем
дело, встал,
выглянул в дверь и одним взглядом и тихо произнесенным словом «вон!..» очистил залу.
А как хорошо было ранним утром в парке, где так и обдавало застоявшимся смолистым ароматом и ночной свежестью. Обыкновенно, я по целым часам бродил по аллеям совершенно один и на свободе обдумывал свой бесконечный роман. Я не мог не удивляться, что дачники самое лучшее время
дня просыпали самым бессовестным образом. Только раз я встретил Карла Иваныча, который наслаждался природой в одиночестве, как и я. Он находился в периоде выздоровления и поэтому
выглядел философски-уныло.
В назначенный
день, когда вечером должны были собраться гости, Феня испытывала лихорадочное волнение и с четырех часов перебегала от окна к окну,
выглядывая — не покажутся ли знакомые крашеные пошевни, в которых обыкновенно приезжала Нюша.
По взлобочкам и прикрутостям, по увалам и горовым местам
выглянули первые проталинки с всклоченной, бурой прошлогодней травой; рыжие пятна таких проталин покрывали белый саван точно грязными заплатами, которые все увеличивались и росли с каждым
днем, превращаясь в громадные прорехи, каких не в состоянии были починить самые холодные весенние утренники, коробившие лед и заставлявшие трещать бревна.
Всякий раз он входил к Андрею Ефимычу с напускною развязностью, принужденно хохотал и начинал уверять его, что он сегодня прекрасно
выглядит и что
дела, слава богу, идут на поправку, и из этого можно было заключить, что положение своего друга он считал безнадежным.
— Ах, боже мой! — проговорила она, чувствуя от этого звонка болезненное раздражение во всем теле. Она лежала и все думала о том, как эта провинциальная жизнь бедна событиями, однообразна и в то же время беспокойна. То и
дело приходится вздрагивать, чего-нибудь опасаться, сердиться или чувствовать себя виноватой, и нервы в конце концов портятся до такой степени, что страшно бывает
выглянуть из-под одеяла.
М-me Бюжар на другой
день долго ожидала, пока ее позовут постояльцы. Она несколько раз
выглядывала из своего окна на окно Доры, но окно это, по-прежнему, все оставалось задернутым густою зеленою занавескою.
Долинский взял саквояж в одну руку и подал Даше другую. Они вышли вместе, а Анна Михайловна пошла за ними. У барьера ее не пустили, и она остановилась против вагона, в который вошли Долинский с Дорой. Усевшись, они
выглянули в окно. Анна Михайловна стояла прямо перед окном в двух шагах. Их
разделял барьер и узенький проход. В глазах Анны Михайловны еще дрожали слезы, но она была покойнее, как часто успокаиваются люди в самую последнюю минуту разлуки.
Я помню мои путешествия с папенькой по присутственным местам, где у нас постоянно производились какие-то
дела и где из-за решеток
выглядывали какие-то воспаленные, изуродованные оспой и фистулой физиономии, которые, казалось, говорили: ко мне! сюда пожалуйте, здесь можно отца родного купить и обратно его с барышом продать!
— Владимир Ипатьич! — прокричал голос в открытое окно кабинета с улицы Герцена. Голосу повезло: Персиков слишком переутомился за последние
дни. В этот момент он как раз отдыхал, вяло и расслабленно смотрел глазами в красных кольцах и курил в кресле. Он больше не мог. И поэтому даже с некоторым любопытством он
выглянул в окно и увидал на тротуаре Альфреда Бронского. Профессор сразу узнал титулованного обладателя карточки по остроконечной шляпе и блокноту. Бронский нежно и почтительно поклонился окну.
В этом смешении сумерек с неприветливым освещением все
выглядело иным, чем
днем — подменившим материальную ясность призрачной лучистой тревогой.
Место, где можно было сойтись, это был лес, куда бабы ходили с мешками за травой для коров. И Евгений знал это и потому каждый
день проходил мимо этого леса. Каждый
день он говорил себе, что он не пойдет, и каждый
день кончалось тем, что он направлялся к лесу и, услыхав звук голосов, останавливаясь за кустом, с замиранием сердца
выглядывал, не она ли это.
Во вторник
день был серенький, задумчивый и тихий. Рано утром, с час времени, на землю падал, скупо и лениво, мелкий дождь, к полудню
выглянуло солнце, неохотно посмотрело на фабрику, на клин двух реки укрылось в серых облаках, зарывшись в пухлую мякоть их, как Наталья, ночами, зарывала румяное лицо своё в пуховые подушки.
И когда получил Иван Иванович радостное известие, что завтра решится оно, тогда только
выглянул на свет и решился выйти из дому. Увы! с того времени палата извещала ежедневно, что
дело кончится завтра, в продолжение десяти лет!
Им потом и растолкуют многое, они и поймут кое-что, но с детства искоренившееся воззрение все-таки удержится где-нибудь в уголку и беспрестанно
выглядывает оттуда, мешая всем новым понятиям и не допуская их уложиться на
дно души…
Через три
дня пути, перевалив через Уральские горы, я уже подъезжал на земской паре к месту своего назначения, и Пеньковский завод весело
выглянул рядами своих крепких, крытых тесом домиков из-за большой кедровой рощи, стоявшей у самого въезда в завод; присутствие сибирского кедра, как известно, есть самый верный признак глубокого севера и мест «не столь отдаленных», с которых начинается настоящая «немшоная» Сибирь.
А «сестра» взять-то взяла у меня утюги, да и забыла про них, а я каждый
день к караульщику наведываюсь, хоть издали полюбуюсь на них, а они, утюжки-то, стоят на полочке кверху носочками и, точно чирочки,
выглядывают на меня…
Наконец старуха свела его в глубокую межу, на
дне которой бежал, журча и клубясь, дождевой сток; с обеих сторон поднимались черные головастые дуплы ветел; местами тянулись сплошною стеною высокие кустарники; кое-где белый ствол березы
выглядывал из-за них, как привидение, протягивая вперед свои угловатые худощавые ветви.
Едва начался обряд венчанья, как супруга Ивана Гавриловича почувствовала уже тоску и сильный позыв к зевоте; крестьянская свадьба, заинтересовавшая ее
дня три тому назад, казалась ей весьма скучным удовольствием; невеста была глупа и
выглядывала настоящим уродом, жених и того хуже — словом, она изъявила желание как можно скорее ехать домой. Иван Гаврилович, разделявший с женою одни и те же мысли, не замедлил сесть в коляску, пригласив наперед к себе некоторых из соседей.
Он знал только одно: здесь, если «пофартит», можно скоро и крупно разжиться («в
день человеком сделаешься»), и поэтому жил здесь уже несколько лет, зорко
выглядывая случай и стремясь неуклонно к известному «пределу», после которого намеревался вернуться «во свою сторону», куда-то к Томску.
Англичанин все это выслушал и выгнал Севастьяна, как и нас, и нет от него никакого дальше решения, и сидим мы, милостивые государи, над рекою, яко враны на нырище, и не знаем, вполне ли отчаиваться или еще чего ожидать, но идти к англичанину уже не смеем, а к тому же и погода стала опять единохарактерна нам: спустилась ужасная оттепель, и засеял дождь, небо среди
дня все яко дым коптильный, а ночи темнеющие, даже Еспер-звезда, которая в декабре с тверди небесной не сходит, и та скрылась и ни разу не
выглянет…
Пошел в кофейню к товарищам, напился вина до чрезвычайности и проводил время, как и прочие, по-кавалерски; а на другой
день пошел гулять мимо дома, где жила моя пригляженая кукона, и вижу, она как святая сидит у окна в зеленом бархатном спенсере, на груди яркий махровый розан, ворот низко вырезан, голая рука в широком распашном рукаве, шитом золотом, и тело… этакое удивительное розовое… из зеленого бархата, совершенно как арбуз из кожи,
выглядывает.
— Эй, баушка, где ты тут засохла, — выглянь-ка! — произнес он, и в окно в самом
деле выглянула старуха.
Но как только сумерки упадут на домы и улицы и будочник, накрывшись рогожею, вскарабкается на лестницу зажигать фонарь, а из низеньких окошек магазинов
выглянут те эстампы, которые не смеют показаться среди
дня, тогда Невский проспект опять оживает и начинает шевелиться.
Блажен!.. Его душа всегда полна
Поэзией природы, звуков чистых;
Он не успеет вычерпать до
днаСосуд надежд; в его кудрях волнистых
Не
выглянет до время седина;
Он, в двадцать лет желающий чего-то,
Не будет вечной одержим зевотой,
И в тридцать лет не кинет край родной
С больною грудью и больной душой,
И не решится от одной лишь скуки
Писать стихи, марать в чернилах руки...
Товарищи уехали вперед, покрикивания передового ямщика смолкли, кругом нас тихо стоял лесок, весь желтый, приготовившийся к зиме, а из-за его вершин
выглядывали верхушки скал, на которых угасали последние лучи
дня.
По ней шла девочка лет семи, чисто одетая, с красным и вспухшим от слёз лицом, которое она то и
дело вытирала подолом белой юбки. Шла она медленно, шаркая босыми ногами по дороге, вздымая густую пыль, и, очевидно, не знала, куда и зачем идёт. У неё были большие чёрные глаза, теперь — обиженные, грустные и влажные, маленькие, тонкие, розовые ушки шаловливо
выглядывали из прядей каштановых волос, растрёпанных и падавших ей на лоб, щёки и плечи.
Только кое-где
выглядывала звездочка на черно-синем небе, и далеко-далеко казалась она, на
дне какой-то бездны, и мирно посматривала оттуда.