Неточные совпадения
Вот послышались шаги
папа на лестнице; выжлятник подогнал отрыскавших гончих; охотники с борзыми подозвали своих и стали садиться. Стремянный подвел лошадь к крыльцу; собаки своры
папа, которые прежде лежали в разных живописных позах около нее, бросились к нему. Вслед
за ним, в бисерном ошейнике, побрякивая железкой, весело выбежала Милка. Она,
выходя, всегда здоровалась с псарными собаками: с одними поиграет, с другими понюхается и порычит, а у некоторых поищет блох.
Турка подъехал к острову, остановился, внимательно выслушал от
папа подробное наставление, как равняться и куда
выходить (впрочем, он никогда не соображался с этим наставлением, а делал по-своему), разомкнул собак, не спеша второчил смычки, сел на лошадь и, посвистывая, скрылся
за молодыми березками. Разомкнутые гончие прежде всего маханиями хвостов выразили свое удовольствие, встряхнулись, оправились и потом уже маленькой рысцой, принюхиваясь и махая хвостами, побежали в разные стороны.
Однако несчастия никакого не случилось; через час времени меня разбудил тот же скрип сапогов. Карл Иваныч, утирая платком слезы, которые я заметил на его щеках,
вышел из двери и, бормоча что-то себе под нос, пошел на верх. Вслед
за ним
вышел папа и вошел в гостиную.
За швейцаром в николаевской шинели с бобровым воротником и волчьей
папахе козырем
вышел атлет с закрученными усами и сверкающими глазами.
— И вас. Знаете ли, я думал отдать мир
папе. Пусть он
выйдет пеш и бос и покажется черни: «Вот, дескать, до чего меня довели!» — и всё повалит
за ним, даже войско.
Папа вверху, мы кругом, а под нами шигалевщина. Надо только, чтобы с
папой Internationale согласилась; так и будет. А старикашка согласится мигом. Да другого ему и выхода нет, вот помяните мое слово, ха-ха-ха, глупо? Говорите, глупо или нет?
Уж было темно, когда Лукашка
вышел на улицу. Осенняя ночь была свежа и безветрена. Полный золотой месяц выплывал из-за черных раин, поднимавшихся на одной стороне площади. Из труб избушек шел дым и, сливаясь с туманом, стлался над станицею. В окнах кое-где светились огни. Запах кизяка, чапры и тумана был разлит в воздухе. Говор, смех, песни и щелканье семечек звучали так же смешанно, но отчетливее, чем днем. Белые платки и
папахи кучками виднелись в темноте около заборов и домов.
Вера.
Папа, я согласна
выйти замуж
за Ковалёва, слышишь?!
Выйдя из дому, я обрывом спустилась к Куре, перешла мост и, взобравшись на гору с противоположного берега, оглянулась назад. Весь Гори был как на ладони. Вот наш дом, вот сад, вот старый густолиственный каштан под окном отца… старый каштан, посаженный еще при дедушке… Там
за его ветвями спит он, мой
папа, добрый, любимый… Он спит и не подозревает, что задумала его злая потара сакварела…
— Хорошо,
папа, — ответила девочка и, тихо встав из-за стола, оперлась на подставленную ей отцом руку и
вышла вместе с ним из комнаты, осторожно ступая, точно боясь новой, незнакомой ей обстановки.
О матери Александра Васильевича Суворова известно только то, что ее звали Авдотьей Федосьевной и что
вышла она замуж
за Василия Ивановича в конце 20-х годов. Отец ее Федосий Мануков был дьяк и по указу Петра Великого описывал Ингерманландию по урочищам. В 1718 году, во время празднования свадьбы князя-папы, он участвовал в потешной процессии, одетый по-польски, со скрипкою в руках; в 1737 году был петербургским воеводою и в конце года судился
за злоупотребления по службе.