Неточные совпадения
Я
в тебя только крохотное семечко веры брошу, а из него
вырастет дуб — да еще такой дуб, что ты, сидя на дубе-то,
в «отцы пустынники и
в жены непорочны» пожелаешь вступить; ибо тебе оченно, оченно того втайне хочется, акриды кушать будешь, спасаться
в пустыню потащишься!
Бывало, Агафья, вся
в черном, с темным платком на голове, с похудевшим, как воск прозрачным, но все еще прекрасным и выразительным лицом, сидит прямо и вяжет чулок; у ног ее, на маленьком креслице, сидит Лиза и тоже трудится над какой-нибудь работой или, важно поднявши светлые глазки, слушает, что рассказывает ей Агафья; а Агафья рассказывает ей не сказки: мерным и ровным голосом рассказывает она житие пречистой девы, житие отшельников, угодников божиих, святых мучениц; говорит она Лизе, как жили святые
в пустынях, как спасались, голод терпели и нужду, — и царей не боялись, Христа исповедовали; как им птицы небесные корм носили и звери их слушались; как на тех местах, где кровь их падала, цветы
вырастали.
Он ушёл к себе, взял евангелие и долго читал те места, о которых она упоминала, читал и с великим удивлением видел, что действительно Христос проще и понятнее, чем он раньше казался ему, но,
в то же время, он ещё дальше отошёл от жизни, точно между живым богом и Окуровом
выросла скучная, непроходимая
пустыня, облечённая туманом.
Долинский задыхался, а светляки перед ним все мелькали, и зеленые майки качались на гнутких стеблях травы и наполняли своим удушливым запахом неподвижный воздух, а трава все
растет,
растет, и уж Долинскому и нечем дышать, и негде повернуться. От страшной, жгучей боли
в груди он болезненно вскрикнул, но голос его беззвучно замер
в сонном воздухе
пустыни, и только переросшая траву задумчивая пальма тихо покачала ему своей печальной головкой.
Однако были дни давным-давно,
Когда и он на берегу Гвинеи
Имел родной шалаш, жену, пшено
И ожерелье красное на шее,
И мало ли?.. О, там он был звено
В цепи семей счастливых!.. Там
пустыняОсталась неприступна, как святыня.
И пальмы там
растут до облаков,
И пена вод белее жемчугов.
Там жгут лобзанья, и пронзают очи,
И перси дев черней роскошной ночи.
Дитя степей, дитя свободы,
В пустыне рос я сиротой,
И для меня язык природы
Одной был радостью святой…
Яркие звезды одна за другой загораются
в небе, полный месяц выкатится из-за леса, серебристым лучом обольет он широкие луга и сонную речку, белоснежные песчаные берега и темные, нависшие
в воду ракиты, а Гриша, ни голода, ни ночного холода не чуя, стоит босой на покрытой
росой луговине и поет-распевает про прекрасную мать-пустыню…