Неточные совпадения
Замечательно, что многие легавые собаки не могут сносить музыки, которая действует болезненно на их нервы: они визжат,
воют и даже подвергаются судорогам, если им некуда уйти от раздражительных музыкальных звуков, предпочтительно
высоких нот.
А озеро бушует,
высокие черные валы ходят и
воют.
А там впереди, около будок, по ту сторону рва,
вой ужаса: к глиняной вертикальной стене обрыва,
выше роста человека, прижали тех, кто первый устремился к будкам.
Воин этот будто муж её и всё
выл дико, а она
высокая, худущая, и голос хриплый.
Окончив привычное дело,
На дровни поклала дрова,
За вожжи взялась и хотела
Пуститься в дорогу вдова.
Да вновь пораздумалась стоя,
Топор машинально взяла
И, тихо, прерывисто
воя,
К
высокой сосне подошла.
Сильный удар грома потряс все окрестности, и проливной дождь, вместе с вихрем, заревел по лесу.
Высокие сосны гнулись, как тростник, с треском ломались сучья; глухой гул от падающего рекой дождя, пронзительный свист и
вой ветра сливались с беспрерывными ударами грома. Наши путешественники при блеске ежеминутной молнии, которая освещала им дорогу, продолжали медленно подвигаться вперед.
Когда в человеке нет того, что
выше и сильнее всех внешних влияний, то, право, достаточно для него хорошего насморка, чтобы потерять равновесие и начать видеть в каждой птице сову, в каждом звуке слышать собачий
вой.
Ветер
выл в опустелых улицах, вздымая
выше колец черную воду Фонтанки и задорно потрогивая тощие фонари набережной, которые в свою очередь вторили его завываниям тоненьким, пронзительным скрипом, что составляло бесконечный, пискливый, дребезжащий концерт, весьма знакомый каждому петербургскому жителю.
Страшно
воют ветры в стенах опустевшего монастыря, между гробов, заросших
высокою травою, и в темных переходах келий.
Старухи говорили: это знак,
Который много счастья обещает.
И про меня сказали точно так,
А правда ль это вышло? — небо знает!
К тому же полуночный
вой собак
И страшный шум на чердаке
высоком —
Приметы злые; но не быв пророком,
Я только покачаю головой.
Гамлет сказал: «Есть тайны под луной
И для премудрых», — как же мне, поэту,
Не верить можно тайнам и Гамлету?..
Оттого, при всей обыкновенности своих способностей, при
воем отсутствии блеска в своей натуре, он стоит неизмеримо
выше, действует на Елену несравненно сильнее и обаятельнее, нежели блестящий Шубин и умный Берсенев, хотя оба они — тоже люди благородные та любящие.
Мужики, проведавши об этом и вспомня кстати
Высокие Снежки, что называется,
воем взвыли и послали к полковнику выборных со слезным прошением не губить их животишек.
— Курс такой-то… Последний ход 8 узлов… Паруса такие-то… Огни в исправности… Спокойной вахты! Дождь, слава богу, перестал, Василий Васильевич!.. — весело говорит закутанная в дождевик поверх пальто
высокая плотная фигура лейтенанта в нахлобученной на голове зюйдвестке [Так называются непромокаемые шляпы моряков.] и быстро спускается вниз, чтобы поскорее раздеться и броситься в койку под теплое одеяло, а там пусть наверху
воет ветер.
Выше и
выше поднимались с земли эти струйки, повалил пухлый густой снег, замела метелица, поднялась пурга: завыл полуночник,
воет он в деревенских печных трубах, хлопает неприпертыми калитками и дверьми, шелестит в соломе на овинах.
Шумский пришел в церковь. Служба только что началась. Его поразил необыкновенный напев иноков Юрьева монастыря — они пели тихо, плавно, с особенными модуляциями. Торжественно и плавно неслись звуки по храму и медленно замирали под
высокими его сводами. Это был не гром, не
вой бури, а какой-то могущественный священный голос, вещающий слово Божие. До глубины души проникал этот голос и потрясал все нервы.
Пойдём и мы — пусть до конца оттаивает застывшее сердце. Пели хорошо, как редко поют на дачах, где каждая безголосая собака считает себя обязанной к
вытью. И песня была грустная и нежная. Мягкий, красивый баритон гудел сдержанно и взволнованно, как будто подтверждая то, на что страстно жаловался
высокий и звучный тенор. А жаловался он на то, что дни и ночи думает все о ней одной.
Ветер с
воем мчался вдоль реки. За ним, прыгая с тучи на тучу, яростно гнался гром. Сверкнула молния, осветив встревоженную речную гладь и
высокие прибрежные обрывы. На одном обрыве что-то неподвижно и ярко белело над самою кручею. Борька удивился: что это может быть? Человек — не человек. Белье, что ли, развесили сушиться и забыли?
Как на площади народ собирается,
Заунывный гудит-воет колокол,
Разглашает всюду весть недобрую.
По
высокому месту лобному,
Во рубахе красной с яркой запонкой,
С большим топором навостреныим,
Руки голые потираючи,
Палач весело похаживает,
Удалова бойца дожидается,
А лихой боец, молодой купец,
Со родными братьями прощается...