Неточные совпадения
Перед нею — лампа под
белым абажуром, две стеариновые свечи, толстая книга
в желтом
переплете; лицо Лидии — зеленоватое, на нем отражается цвет клеенки;
в стеклах очков дрожат огни свеч; Лидия кажется выдуманной на страх людям.
А по другую сторону ворот стоял амбар, совершенно такой же по фасаду, как и дом, тоже с тремя окнами, но фальшивыми: на серую стену набиты наличники, и
в них
белой краской нарисованы
переплеты рам.
Я открыл тяжелую, скрипучую, непрозрачную дверь — и мы
в мрачном, беспорядочном помещении (это называлось у них «квартира»). Тот самый, странный, «королевский» музыкальный инструмент — и дикая, неорганизованная, сумасшедшая, как тогдашняя музыка, пестрота красок и форм.
Белая плоскость вверху; темно-синие стены; красные, зеленые, оранжевые
переплеты древних книг; желтая бронза — канделябры, статуя Будды; исковерканные эпилепсией, не укладывающиеся ни
в какие уравнения линии мебели.
Ветер лениво гнал с поля сухой снег, мимо окон летели
белые облака, острые редкие снежинки шаркали по стёклам. Потом как-то вдруг всё прекратилось,
в крайнее окно глянул луч луны, лёг на пол под ноги женщине светлым пятном, а
переплёт рамы
в пятне этом был точно чёрный крест.
Во многих окнах стоял желтый свет, но одно во втором этаже вдруг закраснело и замутилось, замигало, как глаз спросонья, и вдруг широко по-праздничному засветилось.
Забелели крашенные
в белую краску стволы яблонь и побежали
в глубину сада; на клумбах нерешительно глянули
белые цветы, другие ждали еще очереди
в строгом порядке огня. Но помаячило окно с крестовым четким
переплетом и — сгасло.
Извинился и вышел. Над постелью, крытой
белым тканевым одеялом, поблескивал маленький золоченый образок, был привязан к железному пруту — сразу и не заметишь.
В порядке лежали на столе книги
в переплетах и тетради; на толстой, по-видимому, давнишней, оправленной
в дерево резине было вырезано ножичком: «Александр Погодин, уч…» — дальше состругано. Так хорошо изучил дом Колесников, а теперь, казалось, что
в первый раз попал.
Около торта размещались принесенные сегодня пастором: немецкая библия
в зеленом
переплете с золотым обрезом; большой красный дорогой стакан с гравированным видом Мюнхена и на нем, на
белой ниточке, чья-то карточка; рабочая корзиночка с бумажкою, на которой было написано «Клара Шперлинг», и, наконец, необыкновенно искусно сделанный швейцарский домик с слюдовыми окнами, балкончиками, дверьми, загородями и камнями на крыше.