Неточные совпадения
Сначала княгиня замечала только, что Кити находится под сильным влиянием своего engouement, как она называла, к госпоже Шталь и
в особенности к Вареньке. Она видела, что Кити не только подражает Вареньке
в её деятельности, но невольно подражает ей
в её манере ходить, говорить и мигать
глазами. Но потом княгиня заметила, что
в дочери, независимо от этого очарования, совершается какой-то серьезный душевный переворот.
— Князь Александр Щербацкий, — сказала мадам Шталь, поднимая на него свои небесные
глаза,
в которых Кити заметила неудовольствие. — Очень рада. Я так полюбила вашу
дочь.
Кити называла ему те знакомые и незнакомые лица, которые они встречали. У самого входа
в сад они встретили слепую М-mе Berthe с проводницей, и князь порадовался на умиленное выражение старой Француженки, когда она услыхала голос Кити. Она тотчас с французским излишеством любезности заговорила с ним, хваля его зa то, что у него такая прекрасная
дочь, и
в глаза превознося до небес Кити и называя ее сокровищем, перлом и ангелом-утешителем.
— Благородный молодой человек! — сказал он, с слезами на
глазах. — Я все слышал. Экой мерзавец! неблагодарный!.. Принимай их после этого
в порядочный дом! Слава Богу, у меня нет
дочерей! Но вас наградит та, для которой вы рискуете жизнью. Будьте уверены
в моей скромности до поры до времени, — продолжал он. — Я сам был молод и служил
в военной службе: знаю, что
в эти дела не должно вмешиваться. Прощайте.
Губернаторша, сказав два-три слова, наконец отошла с
дочерью в другой конец залы к другим гостям, а Чичиков все еще стоял неподвижно на одном и том же месте, как человек, который весело вышел на улицу, с тем чтобы прогуляться, с
глазами, расположенными глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то и уж тогда глупее ничего не может быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, — не платок ли? но платок
в кармане; не деньги ли? но деньги тоже
в кармане, все, кажется, при нем, а между тем какой-то неведомый дух шепчет ему
в уши, что он позабыл что-то.
— Кто это? Кто это? — проговорил он вдруг хриплым задыхающимся голосом, весь
в тревоге, с ужасом указывая
глазами на дверь, где стояла
дочь, и усиливаясь приподняться.
— Маменька, — сказал он твердо и настойчиво, — это Софья Семеновна Мармеладова,
дочь того самого несчастного господина Мармеладова, которого вчера
в моих
глазах раздавили лошади и о котором я уже вам говорил…
Я эту басенку вам былью поясню.
Матрёне,
дочери купецкой, мысль припала,
Чтоб
в знатную войти родню.
Приданого за ней полмиллиона.
Вот выдали Матрёну за Барона.
Что ж вышло? Новая родня ей колет
глазПопрёком, что она мещанкой родилась,
А старая за то, что к знатным приплелась:
И сделалась моя Матрёна
Ни Пава, ни Ворона.
Дочь оказалась на голову выше матери и крупнее ее
в плечах, пышная, с толстейшей косой, румянощекая, ее большие ласковые
глаза напомнили Самгину горничную Сашу.
Спасая искренно и горячо от сетей «благодетеля», открывая
глаза и матери и
дочери на значение благодеяний — он влюбился сам
в Наташу. Наташа влюбилась
в него — и оба нашли счастье друг
в друге, оба у смертного одра матери получили на него благословение.
— Вы у нас, — продолжал неумолимый Нил Андреич, — образец матерям и
дочерям:
в церкви стоите, с образа
глаз не отводите, по сторонам не взглянете, молодых мужчин не замечаете…
«Какая она?» — думалось ему — и то казалась она ему теткой Варварой Николаевной, которая ходила, покачивая головой, как игрушечные коты, и прищуривала
глаза, то
в виде жены директора, у которой были такие белые руки и острый, пронзительный взгляд, то тринадцатилетней, припрыгивающей, хорошенькой девочкой
в кружевных панталончиках,
дочерью полицмейстера.
— С этим письмом его
дочери в руках мы оправданы
в глазах света.
Вы удивительно успели постареть и подурнеть
в эти девять лет, уж простите эту откровенность; впрочем, вам и тогда было уже лет тридцать семь, но я на вас даже загляделся: какие у вас были удивительные волосы, почти совсем черные, с глянцевитым блеском, без малейшей сединки; усы и бакены ювелирской отделки — иначе не умею выразиться; лицо матово-бледное, не такое болезненно бледное, как теперь, а вот как теперь у
дочери вашей, Анны Андреевны, которую я имел честь давеча видеть; горящие и темные
глаза и сверкающие зубы, особенно когда вы смеялись.
Представьте, что из шестидесяти тысяч жителей женщин только около семисот. Европеянок, жен,
дочерей консулов и других живущих по торговле лиц немного, и те, как цветы севера, прячутся
в тень, а китаянок и индианок еще меньше. Мы видели
в предместьях несколько китайских противных старух; молодых почти ни одной; но зато видели несколько молодых и довольно красивых индианок. Огромные золотые серьги, кольца, серебряные браслеты на руках и ногах бросались
в глаза.
И поэзия изменила свою священную красоту. Ваши музы, любезные поэты [
В. Г. Бенедиктов и А. Н. Майков — примеч. Гончарова.], законные
дочери парнасских камен, не подали бы вам услужливой лиры, не указали бы на тот поэтический образ, который кидается
в глаза новейшему путешественнику. И какой это образ! Не блистающий красотою, не с атрибутами силы, не с искрой демонского огня
в глазах, не с мечом, не
в короне, а просто
в черном фраке,
в круглой шляпе,
в белом жилете, с зонтиком
в руках.
Отношения его к зятю были немного странные: во-первых, он ничего не дал за
дочерью, кроме дома и богатого приданого; во-вторых, он не выносил присутствия зятя, над которым смеялся
в глаза и за
глаза, может быть, слишком жестоко.
Отдельная комната для старшей
дочери была самым обидным новшеством для Марьи Степановны и, как бельмо, всегда мозолила ей
глаза. Она никогда не заглядывала сюда, как и на половину мужа. У Верочки не было своей комнаты, да она и не нуждалась
в ней, околачиваясь по всему дому.
Василий Назарыч сидел
в своем кресле и просматривал последний номер газеты. Подняв
глаза, он улыбнулся
дочери и протянул ей руку.
И, странная вещь, после своего визита к maman, которая, конечно, с истинно светским тактом открыла
глаза недоумевавшей
дочери, Антонида Ивановна как будто почувствовала большее уважение к мужу, потому что и
в ее жизни явился хоть какой-нибудь интерес.
Святейший отец, верите ли: влюбил
в себя благороднейшую из девиц, хорошего дома, с состоянием,
дочь прежнего начальника своего, храброго полковника, заслуженного, имевшего Анну с мечами на шее, компрометировал девушку предложением руки, теперь она здесь, теперь она сирота, его невеста, а он, на
глазах ее, к одной здешней обольстительнице ходит.
У этого профессора было две
дочери, лет двадцати семи, коренастые такие — Бог с ними — носы такие великолепные, кудри
в завитках и
глаза бледно-голубые, а руки красные с белыми ногтями.
Правда, не вечно же вертелись у него перед
глазами дочь с предполагаемым женихом; чаще, чем
в одной комнате с ним, они сидели или ходили
в другой комнате или других комнатах; но от этого не было никакой разницы
в их разговорах.
Марья Алексевна очень удивилась, увидев
дочь и Лопухова входящими вместе. Самыми пристальными
глазами принялась она всматриваться
в них.
Сын Дубровского воспитывался
в Петербурге,
дочь Кирила Петровича росла
в глазах родителя, и Троекуров часто говаривал Дубровскому: «Слушай, брат, Андрей Гаврилович: коли
в твоем Володьке будет путь, так отдам за него Машу; даром что он гол как сокол».
Послушай, помиримся!
Для девушки присмотр всего нужнее
И строгий
глаз, да не один, а десять.
И некогда тебе и неохота
За
дочерью приглядывать, так лучше
Отдать ее
в слободку Бобылю,
Бездетному, на место дочки. Будет
Заботы ей по горло, да и парням
Корысти нет на бобылеву дочку
Закидывать
глаза. Согласна ты?
Помню только, как изредка по воскресеньям к нам приезжали из пансиона две
дочери Б. Меньшая, лет шестнадцати, была поразительной красоты. Я терялся, когда она входила
в комнату, не смел никогда обращаться к ней с речью, а украдкой смотрел
в ее прекрасные темные
глаза, на ее темные кудри. Никогда никому не заикался я об этом, и первое дыхание любви прошло, не сведанное никем, ни даже ею.
Со всем тем княгиня,
в сущности, после смерти мужа и
дочерей скучала и бывала рада, когда старая француженка, бывшая гувернанткой при ее
дочерях, приезжала к ней погостить недели на две или когда ее племянница из Корчевы навещала ее. Но все это было мимоходом, изредка, а скучное с
глазу на
глаз с компаньонкой не наполняло промежутков.
Матушка смыкает
глаза, но сквозь прозрачную дремоту ей чудится, что «язва» уж заползла
в дом и начинает точить не только
дочь, но и ее самое.
Дешерт был помещик и нам приходился как-то отдаленно сродни.
В нашей семье о нем ходили целые легенды, окружавшие это имя грозой и мраком. Говорили о страшных истязаниях, которым он подвергал крестьян. Детей у него было много, и они разделялись на любимых и нелюбимых. Последние жили
в людской, и, если попадались ему на
глаза, он швырял их как собачонок. Жена его, существо бесповоротно забитое, могла только плакать тайком. Одна
дочь, красивая девушка с печальными
глазами, сбежала из дому. Сын застрелился…
Первое время настроение польского общества было приподнятое и бодрое. Говорили о победах, о каком-то Ружицком, который становится во главе волынских отрядов, о том, что Наполеон пришлет помощь.
В пансионе ученики поляки делились этими новостями, которые приносила Марыня, единственная
дочь Рыхлинских. Ее большие, как у Стасика,
глаза сверкали радостным одушевлением. Я тоже верил во все эти успехи поляков, но чувство, которое они во мне вызывали, было очень сложно.
В комнате водворилось неловкое, тягостное молчание. Жена капитана смотрела на него испуганным взглядом.
Дочери сидели, потупясь и ожидая грозы. Капитан тоже встал, хлопнул дверью, и через минуту со двора донесся его звонкий голос: он неистово ругал первого попавшего на
глаза работника.
Все девицы взвизгнули и стайкой унеслись
в горницы, а толстуха Аграфена заковыляла за ними. «Сама» после утреннего чая прилегла отдохнуть
в гостиной и долго не могла ничего понять, когда к ней влетели
дочери всем выводком. Когда-то красивая женщина, сейчас Анфуса Гавриловна представляла собой типичную купчиху, совсем заплывшую жиром. Она сидела
в ситцевом «холодае» и смотрела испуганными
глазами то на
дочерей, то на стряпку Аграфену, перебивавших друг друга.
В обществе этих стариков росла их единственная
дочь, небольшая девочка, с длинною русой косой и голубыми
глазами, поражавшая всех при первом же знакомстве какою-то странною солидностью, разлитою во всей ее фигуре.
Казалось, спокойствие поздней любви родителей отразилось
в характере
дочери этою недетскою рассудительностью, плавным спокойствием движений, задумчивостью и глубиной голубых
глаз.
По
глазам дочерей и князя Щ. он тотчас же догадался, что
в доме гроза.
— Про-эк-за-ме-но-вать? — протянула генеральша и
в глубочайшем изумлении стала опять перекатывать
глаза с
дочерей на мужа и обратно.
Пока мать Енафа началила, Аглаида стояла, опустив
глаза. Она не проронила ни одного слова
в свое оправдание, потому что мать Енафа просто хотела сорвать расходившееся сердце на ее безответной голове. Поругается и перестанет. У Аглаиды совсем не то было на уме, что подозревала мать Енафа, обличая ее
в шашнях с Кириллом. Притом Енафа любила ее больше своих
дочерей, и если бранила, то уж такая у ней была привычка.
— Это он к тебе приезжал! — накинулась Дарья на младшую
дочь, Феклисту. — Все я вижу… Мало вам с Аннушкой фабрики, так вы
в глазах страмите отца с матерью.
Прошло мало ли, много ли времени: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — захотелось молодой
дочери купецкой, красавице писаной, увидеть своими
глазами зверя лесного, чуда морского, и стала она его о том просить и молить; долго он на то не соглашается, испугать ее опасается, да и был он такое страшилище, что ни
в сказке сказать, ни пером написать; не токмо люди, звери дикие его завсегда устрашалися и
в свои берлоги разбегалися.
Бабушка же и тетушка ко мне не очень благоволили, а сестрицу мою любили; они напевали ей
в уши, что она нелюбимая
дочь, что мать глядит мне
в глаза и делает все, что мне угодно, что «братец — все, а она — ничего»; но все такие вредные внушения не производили никакого впечатления на любящее сердце моей сестры, и никакое чувство зависти или негодования и на одну минуту никогда не омрачали светлую доброту ее прекрасной души.
Отец собирался спать. Он перекрестил
дочь, посмотрел ей пристально
в глаза, точно у него опять мелькнуло
в голове: бедная! Но на этот раз воздержался и сказал только...
Льстя больше всех старику
в глаза, он
в то же время говорил, что со стороны вице-губернатора была тут одна только настойчивость — бычок нашел; но ничего нет ни умышленного, ни злонамеренного, и, желая, вероятно, как-нибудь уладить это дело, затеял, наконец, зов у
дочери.
Фрау Леноре поднимала вопль и отмахивалась руками, как только он приближался к ней, — и напрасно он попытался, стоя
в отдалении, несколько раз громко воскликнуть: «Прошу руки вашей
дочери!» Фрау Леноре особенно досадовала на себя за то, что «как могла она быть до того слепою — и ничего не видеть!» «Был бы мой Джиован'Баттиста жив, — твердила она сквозь слезы, — ничего бы этого не случилось!» — «Господи, что же это такое? — думал Санин, — ведь это глупо наконец!» Ни сам он не смел взглянуть на Джемму, ни она не решалась поднять на него
глаза.
Лицо у него было очень румяное, с белыми a la Nicolas I [Как у Николая I (франц.).] подвитыми усами, белыми же, подведенными к усам бакенбардами и с зачесанными вперед височками, и та же ласковая, радостная улыбка, как и у
дочери, была
в его блестящих
глазах и губах.
Красота ее все более и более поражала капитана, так что он воспринял твердое намерение каждый праздник ходить
в сказанную церковь, но дьявольски способствовавшее
в этом случае ему счастье устроило нечто еще лучшее:
в ближайшую среду, когда капитан на плацу перед Красными казармами производил ученье своей роте и, крикнув звучным голосом: «налево кругом!», сам повернулся
в этом же направлении, то ему прямо бросились
в глаза стоявшие у окружающей плац веревки мать и
дочь Рыжовы.
Не бывая
в ней долгое время, я решился, наконец, года три тому назад вместе с
дочерью провести там лето; соседние дворяне, разумеется, стали посещать меня и рассказывают мне, что
в околотке — то тут, то там — начали появляться скопцы и, между прочим, один небогатый помещик со слезами на
глазах объявил, что у него
в именьице найдено десять молодых девушек, у которых тут не оказалось ничего — гладко!..
Но последнее время записка эта исчезла по той причине, что вышесказанные три комнаты наняла приехавшая
в Москву с
дочерью адмиральша, видимо, выбиравшая уединенный переулок для своего местопребывания и желавшая непременно нанять квартиру у одинокой женщины и пожилой, за каковую она и приняла владетельницу дома; но Миропа Дмитриевна Зудченко вовсе не считала себя пожилою дамою и всем своим знакомым доказывала, что у женщины никогда не надобно спрашивать, сколько ей лет, а должно смотреть, какою она кажется на вид; на вид же Миропа Дмитриевна, по ее мнению, казалась никак не старее тридцати пяти лет, потому что если у нее и появлялись седые волосы, то она немедля их выщипывала; три — четыре выпавшие зуба были заменены вставленными; цвет ее лица постоянно освежался разными притираньями; при этом Миропа Дмитриевна была стройна;
глаза имела хоть и небольшие, но черненькие и светящиеся, нос тонкий; рот, правда, довольно широкий, провалистый, но не без приятности; словом, всей своей физиономией она напоминала несколько мышь, способную всюду пробежать и все вынюхать, что подтверждалось даже прозвищем, которым называли Миропу Дмитриевну соседние лавочники: дама обделистая.
Увидя мужчину, Елена хотела скрыться; но, бросив еще взгляд на всадника, она вдруг стала как вкопанная. Князь также остановил коня. Он не верил
глазам своим. Тысяча мыслей
в одно мгновение втеснялись
в его голову, одна другой противореча. Он видел пред собой Елену,
дочь Плещеева-Очина, ту самую, которую он любил и которая клялась ему
в любви пять лет тому назад. Но каким случаем она попала
в сад к боярину Морозову?
Так, он, видя
в Малюте слишком сильного соперника и потеряв надежду уронить его
в глазах Иоанна, вошел с ним
в тесную дружбу и, чтобы связать сильнее их обоюдные выгоды, женился на его
дочери.