Неточные совпадения
"Была
в то время, — так начинает он свое повествование, —
в одном из
городских храмов картина, изображавшая мучения грешников
в присутствии врага рода человеческого.
Ныне, роясь
в глуповском
городском архиве, я случайно напал на довольно объемистую связку тетрадей, носящих общее название «Глуповского Летописца», и, рассмотрев их, нашел, что они могут служить немаловажным подспорьем
в деле осуществления моего намерения.
Как бы то ни было, но Беневоленский настолько огорчился отказом, что удалился
в дом купчихи Распоповой (которую уважал за искусство печь пироги с начинкой) и, чтобы дать исход пожиравшей его жажде умственной деятельности, с упоением предался сочинению проповедей. Целый месяц во всех
городских церквах читали попы эти мастерские проповеди, и целый месяц вздыхали глуповцы, слушая их, — так чувствительно они были написаны! Сам градоначальник учил попов, как произносить их.
Мало того, начались убийства, и на самом
городском выгоне поднято было туловище неизвестного человека,
в котором, по фалдочкам, хотя и признали лейб-кампанца, но ни капитан-исправник, ни прочие члены временного отделения, как ни бились, не могли отыскать отделенной от туловища головы.
— Тако да видят людие! — сказал он, думая попасть
в господствовавший
в то время фотиевско-аракчеевский тон; но потом, вспомнив, что он все-таки не более как прохвост, обратился к будочникам и приказал согнать
городских попов...
19) Грустилов, Эраст Андреевич, статский советник. Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца, любил пить чай
в городской роще и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии
в 1825 году. Дань с откупа возвысил до пяти тысяч рублей
в год.
В городском архиве до сих пор сохранился портрет Угрюм-Бурчеева.
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал
в Глупов, как говорится, во все лопатки (время было такое, что нельзя было терять ни одной минуты) и едва вломился
в пределы
городского выгона, как тут же, на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому что умы еще были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все надеялись, что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.
И Дунька и Матренка бесчинствовали несказанно. Выходили на улицу и кулаками сшибали проходящим головы, ходили
в одиночку на кабаки и разбивали их, ловили молодых парней и прятали их
в подполья, ели младенцев, а у женщин вырезали груди и тоже ели. Распустивши волоса по ветру,
в одном утреннем неглиже, они бегали по
городским улицам, словно исступленные, плевались, кусались и произносили неподобные слова.
В свободное от занятий время сочинял для
городских попов проповеди и переводил с латинского сочинения Фомы Кемпийского.
10) Маркиз де Санглот, Антон Протасьевич, французский выходец и друг Дидерота. Отличался легкомыслием и любил петь непристойные песни. Летал по воздуху
в городском саду и чуть было не улетел совсем, как зацепился фалдами за шпиц, и оттуда с превеликим трудом снят. За эту затею уволен
в 1772 году, а
в следующем же году, не уныв духом, давал представления у Излера на минеральных водах. [Это очевидная ошибка. — Прим. издателя.]
Это намерение было очень странное, ибо
в заведовании Фердыщенка находился только
городской выгон, который не заключал
в себе никаких сокровищ ни на поверхности земли, ни
в недрах оной.
Но Прыщ был совершенно искренен
в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по гостям, принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на
городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся
в то время
в заточении.
Понятно, что после затейливых действий маркиза де Сан-глота, который летал
в городском саду по воздуху, мирное управление престарелого бригадира должно было показаться и «благоденственным» и «удивления достойным».
В первый раз свободно вздохнули глуповцы и поняли, что жить «без утеснения» не
в пример лучше, чем жить «с утеснением».
Левин презрительно улыбнулся. «Знаю, — подумал он, — эту манеру не одного его, но и всех
городских жителей, которые, побывав раза два
в десять лет
в деревне и заметив два-три слова деревенские, употребляют их кстати и некстати, твердо уверенные, что они уже всё знают. Обидной, станет 30 сажен. Говорит слова, а сам ничего не понимает».
Первое время деревенской жизни было для Долли очень трудное. Она живала
в деревне
в детстве, и у ней осталось впечатление, что деревня есть спасенье от всех
городских неприятностей, что жизнь там хотя и не красива (с этим Долли легко мирилась), зато дешева и удобна: всё есть, всё дешево, всё можно достать, и детям хорошо. Но теперь, хозяйкой приехав
в деревню, она увидела, что это всё совсем не так, как она думала.
Одна выгода этой
городской жизни была та, что ссор здесь
в городе между ними никогда не было. Оттого ли, что условия
городские другие, или оттого, что они оба стали осторожнее и благоразумнее
в этом отношении,
в Москве у них не было ссор из-за ревности, которых они так боялись, переезжая
в город.
Точно так же и Левин
в душе презирал и
городской образ жизни своего приятеля и его службу, которую считал пустяками, и смеялся над этим.
И, так просто и легко разрешив, благодаря
городским условиям, затруднение, которое
в деревне потребовало бы столько личного труда и внимания, Левин вышел на крыльцо и, кликнув извозчика, сел и поехал на Никитскую. Дорогой он уже не думал о деньгах, а размышлял о том, как он познакомится с петербургским ученым, занимающимся социологией, и будет говорить с ним о своей книге.
Он ехал и отдохнуть на две недели и
в самой святая-святых народа,
в деревенской глуши, насладиться видом того поднятия народного духа,
в котором он и все столичные и
городские жители были вполне убеждены. Катавасов, давно собиравшийся исполнить данное Левину обещание побывать у него, поехал с ним вместе.
— Ах, эти мне сельские хозяева! — шутливо сказал Степан Аркадьич. — Этот ваш тон презрения к нашему брату
городским!… А как дело сделать, так мы лучше всегда сделаем. Поверь, что я всё расчел, — сказал он, — и лес очень выгодно продан, так что я боюсь, как бы тот не отказался даже. Ведь это не обидной лес, — сказал Степан Аркадьич, желая словом обидной совсем убедить Левина
в несправедливости его сомнений, — а дровяной больше. И станет не больше тридцати сажен на десятину, а он дал мне по двести рублей.
После графини Лидии Ивановны приехала приятельница, жена директора, и рассказала все
городские новости.
В три часа и она уехала, обещаясь приехать к обеду. Алексей Александрович был
в министерстве. Оставшись одна, Анна дообеденное время употребила на то, чтобы присутствовать при обеде сына (он обедал отдельно) и чтобы привести
в порядок свои вещи, прочесть и ответить на записки и письма, которые у нее скопились на столе.
Сергей Иванович был умен, образован, здоров, деятелен и не знал, куда употребить всю свою деятельность. Разговоры
в гостиных, съездах, собраниях, комитетах, везде, где можно было говорить, занимали часть его времени; но он, давнишний
городской житель, не позволял себе уходить всему
в разговоры, как это делал его неопытный брат, когда бывал
в Москве; оставалось еще много досуга и умственных сил.
Тут должен был он остаться и ходить ежедневно
в классы
городского училища.
Он заглянул и
в городской сад, который состоял из тоненьких дерев, дурно принявшихся, с подпорками внизу,
в виде треугольников, очень красиво выкрашенных зеленою масляною краскою.
Автор признается, этому даже рад, находя, таким образом, случай поговорить о своем герое; ибо доселе, как читатель видел, ему беспрестанно мешали то Ноздрев, то балы, то дамы, то
городские сплетни, то, наконец, тысячи тех мелочей, которые кажутся только тогда мелочами, когда внесены
в книгу, а покамест обращаются
в свете, почитаются за весьма важные дела.
Полицеймейстеру сказал что-то очень лестное насчет
городских будочников; а
в разговорах с вице-губернатором и председателем палаты, которые были еще только статские советники, сказал даже ошибкою два раза: «ваше превосходительство», что очень им понравилось.
В городской толковне оказалось вдруг два совершенно противоположных мнения и образовалися вдруг две противоположные партии: мужская и женская.
Он очень долго жал ему руку и просил убедительно сделать ему честь своим приездом
в деревню, к которой, по его словам, было только пятнадцать верст от
городской заставы.
Въезд
в какой бы ни было город, хоть даже
в столицу, всегда как-то бледен; сначала все серо и однообразно: тянутся бесконечные заводы да фабрики, закопченные дымом, а потом уже выглянут углы шестиэтажных домов, магазины, вывески, громадные перспективы улиц, все
в колокольнях, колоннах, статуях, башнях, с
городским блеском, шумом и громом и всем, что на диво произвела рука и мысль человека.
Один-одинешенек, разве где-нибудь
в окошке брезжит огонек: мещанин ли
городской тачает свою пару сапогов, пекарь ли возится
в печурке — что до них?
— Ну, так, по крайней мере, дайте мне слово побывать у меня
в городе: восьмого июня я даю обед нашим
городским сановникам.
Потом уже оказалось, что весь Переяславский курень, расположившийся перед боковыми
городскими воротами, был пьян мертвецки; стало быть, дивиться нечего, что половина была перебита, а другая перевязана прежде, чем все могли узнать,
в чем дело.
Янкель обратился к нему и сказал, что все будет сделано, что его Остап сидит
в городской темнице, и хотя трудно уговорить стражей, но, однако ж, он надеется доставить ему свидание.
— Как только услышал я шум и увидел, что проходят
в городские ворота, я схватил на всякий случай с собой нитку жемчуга, потому что
в городе есть красавицы и дворянки, а коли есть красавицы и дворянки, сказал я себе, то хоть им и есть нечего, а жемчуг все-таки купят.
Я взял и прибежал к самым
городским воротам,
в то время, когда последнее войско входило
в город.
Казалось,
в этом месте был крепкий и надежный сам собою пункт
городской крепости; по крайней мере, земляной вал был тут ниже и не выглядывал из-за него гарнизон.
Но кирпич не находил охотников и въехал беспрепятственно
в главные
городские ворота.
Скоро
в городских магазинах появились его игрушки — искусно сделанные маленькие модели лодок, катеров, однопалубных и двухпалубных парусников, крейсеров, пароходов — словом, того, что он близко знал, что,
в силу характера работы, отчасти заменяло ему грохот портовой жизни и живописный труд плаваний.
Через три дня, возвращаясь из
городской лавки, Ассоль услышала
в первый раз...
Она сходила, вернулась, а на другой день слегла
в жару и бреду; непогода и вечерняя изморось сразила ее двухсторонним воспалением легких, как сказал
городской врач, вызванный добросердной рассказчицей.
В нескольких шагах от последнего
городского огорода стоит кабак, большой кабак, всегда производивший на него неприятнейшее впечатление и даже страх, когда он проходил мимо его, гуляя с отцом.
Идет она, извиваясь, далее и шагах
в трехстах огибает вправо
городское кладбище.
Городской бульвар на высоком берегу Волги, с площадкой перед кофейной. Направо (от актеров) — вход
в кофейную, налево — деревья;
в глубине низкая чугунная решетка, за ней — вид на Волгу, на большое пространство: леса, села и проч. На площадке столы и стулья: один стол на правой стороне, подле кофейной, другой — на левой.
Я застал у него одного из
городских чиновников, помнится, директора таможни, толстого и румяного старичка
в глазетовом [Глазет — узорчатая шелковая ткань.] кафтане.
Я знал, что с Савельичем спорить было нечего, и позволил ему приготовляться
в дорогу. Через полчаса я сел на своего доброго коня, а Савельич на тощую и хромую клячу, которую даром отдал ему один из
городских жителей, не имея более средств кормить ее. Мы приехали к
городским воротам; караульные нас пропустили; мы выехали из Оренбурга.
Спустя несколько дней после сего знаменитого совета узнали мы, что Пугачев, верный своему обещанию, приближился к Оренбургу. Я увидел войско мятежников с высоты
городской стены. Мне показалось, что число их вдесятеро увеличилось со времени последнего приступа, коему был я свидетель. При них была и артиллерия, взятая Пугачевым
в малых крепостях, им уже покоренных. Вспомня решение совета, я предвидел долговременное заключение
в стенах оренбургских и чуть не плакал от досады.
Иные вывозили
в тележках сор, наполнявший ров; другие лопатками копали землю; на валу каменщики таскали кирпич и чинили
городскую стену.
Чтоб не думать, он пошел к Варавке, спросил, не нужно ли помочь ему? Оказалось — нужно. Часа два он сидел за столом, снимая копию с проекта договора Варавки с
городской управой о постройке нового театра, писал и чутко вслушивался
в тишину. Но все вокруг каменно молчало. Ни голосов, ни шороха шагов.
И хорошо знакомы похожие друг на друга, как спички, русские люди, тепло, по-осеннему, одетые, поспешно шагающие
в казенную палату, окружный суд, земскую управу и прочие учреждения, серые гимназисты, зеленоватые реалисты, шоколадные гимназистки, озорниковатые ученики
городских школ.