Неточные совпадения
Самые разнообразные предположения того, о чем он сбирается говорить с нею, промелькнули у нее
в голове: «он станет просить меня переехать
к ним
гостить с детьми, и я должна
буду отказать ему; или о том, чтобы я
в Москве составила круг для Анны… Или не о Васеньке ли Весловском и его отношениях
к Анне? А может
быть, о Кити, о том, что он чувствует себя виноватым?» Она предвидела всё только неприятное, но не угадала того, о чем он хотел говорить с ней.
Губернаторша, сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью
в другой конец залы
к другим
гостям, а Чичиков все еще стоял неподвижно на одном и том же месте, как человек, который весело вышел на улицу, с тем чтобы прогуляться, с глазами, расположенными глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то и уж тогда глупее ничего не может
быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, — не платок ли? но платок
в кармане; не деньги ли? но деньги тоже
в кармане, все, кажется, при нем, а между тем какой-то неведомый дух шепчет ему
в уши, что он позабыл что-то.
— Нет, вы не так приняли дело: шипучего мы сами поставим, — сказал председатель, — это наша обязанность, наш долг. Вы у нас
гость: нам должно угощать. Знаете ли что, господа! Покамест что, а мы вот как сделаем: отправимтесь-ка все, так как
есть,
к полицеймейстеру; он у нас чудотворец: ему стоит только мигнуть, проходя мимо рыбного ряда или погреба, так мы, знаете ли, так закусим! да при этой оказии и
в вистишку.
Засим, подошедши
к столу, где
была закуска,
гость и хозяин
выпили как следует по рюмке водки, закусили, как закусывает вся пространная Россия по городам и деревням, то
есть всякими соленостями и иными возбуждающими благодатями, и потекли все
в столовую; впереди их, как плавный гусь, понеслась хозяйка.
И я,
в закон себе вменяя
Страстей единый произвол,
С толпою чувства разделяя,
Я музу резвую привел
На шум пиров и буйных споров,
Грозы полуночных дозоров;
И
к ним
в безумные пиры
Она несла свои дары
И как вакханочка резвилась,
За чашей
пела для
гостей,
И молодежь минувших дней
За нею буйно волочилась,
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей.
По ее мнению, такого короткого знакомства с богом
было совершенно достаточно для того, чтобы он отстранил несчастье. Она входила и
в его положение: бог
был вечно занят делами миллионов людей, поэтому
к обыденным теням жизни следовало, по ее мнению, относиться с деликатным терпением
гостя, который, застав дом полным народа, ждет захлопотавшегося хозяина, ютясь и питаясь по обстоятельствам.
— Так, так, это так! —
в восторге подтверждал Лебезятников. — Это должно
быть так, потому что он именно спрашивал меня, как только вошла
к нам
в комнату Софья Семеновна, «тут ли вы? Не видал ли я вас
в числе
гостей Катерины Ивановны?» Он отозвал меня для этого
к окну и там потихоньку спросил. Стало
быть, ему непременно надо
было, чтобы тут
были вы! Это так, это все так!
И думал он:
Отсель грозить мы
будем шведу.
Здесь
будет город заложен
Назло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги
в гости будут к нам,
И запируем на просторе.
Василиса Егоровна тотчас захотела отправиться
в гости к попадье и, по совету Ивана Кузмича, взяла с собою и Машу, чтоб ей не
было скучно одной.
— Да что наши! — отвечал хозяин, продолжая иносказательный разговор. — Стали
было к вечерне звонить, да попадья не велит: поп
в гостях, черти на погосте.
Катя слегка присела, поместилась возле сестры и принялась разбирать цветы. Борзая собака, имя которой
было Фифи, подошла, махая хвостом, поочередно
к обоим
гостям и ткнула каждого из них своим холодным носом
в руку.
Раза два-три Иноков, вместе с Любовью Сомовой, заходил
к Лидии, и Клим видел, что этот клинообразный парень чувствует себя у Лидии незваным
гостем. Он бестолково, как засыпающий окунь
в ушате воды, совался из угла
в угол, встряхивая длинноволосой головой, пестрое лицо его морщилось, глаза смотрели на вещи
в комнате спрашивающим взглядом.
Было ясно, что Лидия не симпатична ему и что он ее обдумывает. Он внезапно подходил и, подняв брови, широко открыв глаза, спрашивал...
— Не знаю, — ответил Самгин, невольно поталкивая
гостя к двери, поспешно думая, что это убийство вызовет новые аресты, репрессии, новые акты террора и, очевидно, повторится пережитое Россией двадцать лет тому назад. Он пошел
в спальню, зажег огонь, постоял у постели жены, — она спала крепко, лицо ее
было сердито нахмурено. Присев на кровать свою, Самгин вспомнил, что, когда он сообщил ей о смерти Маракуева, Варвара спокойно сказала...
— Вот вы пишете: «Двух станов не боец» — я не имею желания
быть даже и «случайным
гостем» ни одного из них», — позиция совершенно невозможная
в наше время! Запись эта противоречит другой, где вы рисуете симпатичнейший образ старика Козлова, восхищаясь его знанием России, любовью
к ней. Любовь, как вера, без дел — мертва!
Это
было странно. Иноков часто бывал у Спивак, но никогда еще не заходил
к Самгину. Хотя визит его помешал Климу беседовать с самим собою, он встретил
гостя довольно любезно. И сейчас же раскаялся
в этом, потому что Иноков с порога начал...
Штольц познакомил Обломова с Ольгой и ее теткой. Когда Штольц привел Обломова
в дом
к Ольгиной тетке
в первый раз, там
были гости. Обломову
было тяжело и, по обыкновению, неловко.
Илье Ильичу не нужно
было пугаться так своего начальника, доброго и приятного
в обхождении человека: он никогда никому дурного не сделал, подчиненные
были как нельзя более довольны и не желали лучшего. Никто никогда не слыхал от него неприятного слова, ни крика, ни шуму; он никогда ничего не требует, а все просит. Дело сделать — просит,
в гости к себе — просит и под арест сесть — просит. Он никогда никому не сказал ты; всем вы: и одному чиновнику и всем вместе.
Теперь его поглотила любимая мысль: он думал о маленькой колонии друзей, которые поселятся
в деревеньках и фермах,
в пятнадцати или двадцати верстах вокруг его деревни, как попеременно
будут каждый день съезжаться друг
к другу
в гости, обедать, ужинать, танцевать; ему видятся всё ясные дни, ясные лица, без забот и морщин, смеющиеся, круглые, с ярким румянцем, с двойным подбородком и неувядающим аппетитом;
будет вечное лето, вечное веселье, сладкая еда да сладкая лень…
— Я скоро опомнилась и стала отвечать на поздравления, на приветствия, хотела подойти
к maman, но взглянула на нее, и… мне страшно стало: подошла
к теткам, но обе они сказали что-то вскользь и отошли. Ельнин из угла следил за мной такими глазами, что я ушла
в другую комнату. Maman, не простясь, ушла после
гостей к себе. Надежда Васильевна, прощаясь, покачала головой, а у Анны Васильевны на глазах
были слезы…
— Обедать, где попало, лапшу, кашу? не прийти домой… так, что ли? Хорошо же: вот я
буду уезжать
в Новоселово, свою деревушку, или соберусь
гостить к Анне Ивановне Тушиной, за Волгу: она давно зовет, и возьму все ключи, не велю готовить, а ты вдруг придешь
к обеду: что ты скажешь?
Бабушка не решилась оставить его
к обеду при «хороших
гостях» и поручила Викентьеву
напоить за завтраком, что тот и исполнил отчетливо, так что
к трем часам Опенкин
был «готов» совсем и спал крепким сном
в пустой зале старого дома.
Через неделю после радостного события все
в доме пришло
в прежний порядок. Мать Викентьева уехала
к себе, Викентьев сделался ежедневным
гостем и почти членом семьи. И он, и Марфенька не скакали уже. Оба
были сдержаннее, и только иногда живо спорили, или
пели, или читали вдвоем.
Полины Карповны не
было. Она сказалась больною, прислала Марфеньке цветы и деревья с зеленью. Райский заходил
к ней утром сам, чтобы как-нибудь объяснить вчерашнюю свою сцену с ней и узнать, не заметила ли она чего-нибудь. Но она встретила его с худо скрываемым, под видом обидчивости, восторгом, хотя он прямо сказал ей, что обедал накануне не дома,
в гостях — там много
пили — и он
выпил лишнюю рюмку — и вот «до чего дошел»!
К нему все привыкли
в городе, и почти везде, кроме чопорных домов, принимали его, ради его безобидного нрава, домашних его несогласий и ради провинциального гостеприимства. Бабушка не принимала его, только когда ждала «хороших
гостей», то
есть людей поважнее
в городе.
К бабушке он питал какую-то почтительную, почти благоговейную дружбу, но пропитанную такой теплотой, что по тому только, как он входил
к ней, садился, смотрел на нее, можно
было заключить, что он любил ее без памяти. Никогда, ни
в отношении
к ней, ни при ней, он не обнаружил, по своему обыкновению, признака короткости, хотя
был ежедневным ее
гостем.
Она принимала
гостей, ходила между ними, потчевала, но Райский видел, что она, после визита
к Вере,
была уже не
в себе. Она почти не владела собой, отказывалась от многих блюд, не обернулась, когда Петрушка уронил и разбил тарелки; останавливалась среди разговора на полуслове, пораженная задумчивостью.
Действительно, нет лучше плода: мягкий, нежный вкус, напоминающий сливочное мороженое и всю свежесть фрукта с тонким ароматом. Плод этот, когда
поспеет, надо
есть ложечкой. Если не ошибаюсь, по-испански он называется нона. Обед тянулся довольно долго, по-английски, и кончился тоже по-английски: хозяин сказал спич,
в котором изъявил удовольствие, что второй раз уже угощает далеких и редких
гостей, желал счастливого возвращения и звал вторично
к себе.
Вдруг из дверей явились, один за другим, двенадцать слуг, по числу
гостей; каждый нес обеими руками чашку с чаем, но без блюдечка. Подойдя
к гостю, слуга ловко падал на колени, кланялся, ставил чашку на пол, за неимением столов и никакой мебели
в комнатах, вставал, кланялся и уходил. Ужасно неловко
было тянуться со стула
к полу
в нашем платье. Я протягивал то одну, то другую руку и насилу достал. Чай отличный, как желтый китайский. Он густ, крепок и ароматен, только без сахару.
Только мы расстались с судами, как ветер усилился и вдруг оказалось, что наша фок-мачта клонится совсем назад, еще хуже, нежели грот-мачта. Общая тревога; далее идти
было бы опасно: на севере могли встретиться крепкие ветра, и тогда ей несдобровать. Третьего дня она вдруг треснула; поскорей убрали фок. Надо зайти
в порт, а куда?
В Гонконг всего бы лучше, но это значит прямо
в гости к англичанам. Решили спуститься назад,
к группе островов Бабуян, на островок Камигуин,
в порт Пио-Квинто, недалеко от Люсона.
Наконец мы, более или менее, видели четыре нации, составляющие почти весь крайний восток. С одними имели ежедневные и важные сношения, с другими познакомились поверхностно, у третьих
были в гостях, на четвертых мимоходом взглянули. Все четыре народа принадлежат
к одному семейству если не по происхождению, как уверяют некоторые, производя, например, японцев от курильцев, то по воспитанию, этому второму рождению, по культуре, потом по нравам, обычаям, отчасти языку, вере, одежде и т. д.
В 10-м часу приехали, сначала оппер-баниосы, потом и секретари. Мне и
К. Н. Посьету поручено
было их встретить на шканцах и проводить
к адмиралу. Около фрегата собралось более ста японских лодок с голым народонаселением. Славно: пестроты нет, все
в одном и том же костюме, с большим вкусом! Мы с Посьетом ждали у грот-мачты, скоро ли появятся
гости и что за секретари
в Японии, похожи ли на наших?
— Шикарный немец, — говорил поживший
в городе и читавший романы извозчик. Он сидел, повернувшись вполуоборот
к седоку, то снизу, то сверху перехватывая длинное кнутовище, и, очевидно, щеголял своим образованием, — тройку завел соловых, выедет с своей хозяйкой — так куда годишься! — продолжал он. — Зимой, на Рождестве, елка
была в большом доме, я
гостей возил тоже; с еклектрической искрой.
В губернии такой не увидишь! Награбил денег — страсть! Чего ему: вся его власть. Сказывают, хорошее имение купил.
Все
были не только ласковы и любезны с Нехлюдовым, но, очевидно,
были рады ему, как новому и интересному лицу. Генерал, вышедший
к обеду
в военном сюртуке, с белым крестом на шее, как с старым знакомым, поздоровался с Нехлюдовым и тотчас же пригласил
гостей к закуске и водке. На вопрос генерала у Нехлюдова о том, что он делал после того, как
был у него, Нехлюдов рассказал, что
был на почте и узнал о помиловании того лица, о котором говорил утром, и теперь вновь просит разрешения посетить тюрьму.
— Слышала стороной, что скудаешься здоровьем-то. Твоя-то Хина как-то забегала
к нам и отлепортовала… Тоже вот Данилушка пошел
было к тебе
в гости, да не солоно хлебавши воротился. Больно строгого камардина, говорит, держишь… Приступу нет.
Обед
был подан
в номере, который заменял приемную и столовую.
К обеду явились пани Марина и Давид. Привалов смутился за свой деревенский костюм и пожалел, что согласился остаться обедать. Ляховская отнеслась
к гостю с той бессодержательной светской любезностью, которая ничего не говорит. Чтобы попасть
в тон этой дамы, Привалову пришлось собрать весь запас своих знаний большого света. Эти трогательные усилия по возможности разделял доктор, и они вдвоем едва тащили на себе тяжесть светского ига.
— Ах ты, цыпка, баловница… — нежно пробормотал Иван Петрович и поцеловал ее
в лоб. — Вы очень кстати пожаловали, — обратился он опять
к гостю, — моя благоверная написала большинский роман и сегодня
будет читать его вслух.
Но
была ли это вполне тогдашняя беседа, или он присовокупил
к ней
в записке своей и из прежних бесед с учителем своим, этого уже я не могу решить,
к тому же вся речь старца
в записке этой ведется как бы беспрерывно, словно как бы он излагал жизнь свою
в виде повести, обращаясь
к друзьям своим, тогда как, без сомнения, по последовавшим рассказам, на деле происходило несколько иначе, ибо велась беседа
в тот вечер общая, и хотя
гости хозяина своего мало перебивали, но все же говорили и от себя, вмешиваясь
в разговор, может
быть, даже и от себя поведали и рассказали что-либо,
к тому же и беспрерывности такой
в повествовании сем
быть не могло, ибо старец иногда задыхался, терял голос и даже ложился отдохнуть на постель свою, хотя и не засыпал, а
гости не покидали мест своих.
Да,
к нему,
к нему подошел он, сухенький старичок, с мелкими морщинками на лице, радостный и тихо смеющийся. Гроба уж нет, и он
в той же одежде, как и вчера сидел с ними, когда собрались
к нему
гости. Лицо все открытое, глаза сияют. Как же это, он, стало
быть, тоже на пире, тоже званный на брак
в Кане Галилейской…
«
Был же он положительно не
в здравом состоянии ума, сам мне признавался, что наяву видит видения, встречает на улице разных лиц, которые уже померли, и что
к нему каждый вечер ходит
в гости сатана», — заключил доктор.
А то,
в бытность мою
в Москве, затеял садку такую, какой на Руси не бывало: всех как
есть охотников со всего царства
к себе
в гости пригласил и день назначил, и три месяца сроку дал.
Приехал я
к нему летом, часов
в семь вечера. У него только что отошла всенощная, и священник, молодой человек, по-видимому весьма робкий и недавно вышедший из семинарии, сидел
в гостиной возле двери, на самом краюшке стула. Мардарий Аполлоныч, по обыкновению, чрезвычайно ласково меня принял: он непритворно радовался каждому
гостю, да и человек он
был вообще предобрый. Священник встал и взялся за шляпу.
Но если заедет
к ней
гость, молодой какой-нибудь сосед, которого она жалует, — Татьяна Борисовна вся оживится; усадит его,
напоит чаем, слушает его рассказы, смеется, изредка его по щеке потреплет, но сама говорит мало;
в беде,
в горе утешит, добрый совет подаст.
Нужно ли рассказывать читателю, как посадили сановника на первом месте между штатским генералом и губернским предводителем, человеком с свободным и достойным выражением лица, совершенно соответствовавшим его накрахмаленной манишке, необъятному жилету и круглой табакерке с французским табаком, — как хозяин хлопотал, бегал, суетился, потчевал
гостей, мимоходом улыбался спине сановника и, стоя
в углу, как школьник, наскоро перехватывал тарелочку супу или кусочек говядины, — как дворецкий подал рыбу
в полтора аршина длины и с букетом во рту, — как слуги,
в ливреях, суровые на вид, угрюмо приставали
к каждому дворянину то с малагой, то с дрей-мадерой и как почти все дворяне, особенно пожилые, словно нехотя покоряясь чувству долга,
выпивали рюмку за рюмкой, — как, наконец, захлопали бутылки шампанского и начали провозглашаться заздравные тосты: все это, вероятно, слишком известно читателю.
Осматривая собравшихся
гостей, Лопухов увидел, что
в кавалерах нет недостатка: при каждой из девиц находился молодой человек, кандидат
в женихи или и вовсе жених. Стало
быть, Лопухова пригласили не
в качестве кавалера; зачем же? Подумавши, он вспомнил, что приглашению предшествовало испытание его игры на фортепьяно. Стало
быть, он позван для сокращения расходов, чтобы не брать тапера. «Хорошо, — подумал он: — извините, Марья Алексевна», и подошел
к Павлу Константинычу.
Так с неделю
гостила знакомая, и все
было тихо
в доме: Марья Алексевна всю неделю не подходила
к шкапчику (где стоял графин с водкой), ключ от которого никому не давала, и не била Матрену, и не била Верочку, и не ругалась громко.
Он ходил
в гимназию; уговорили Марью Алексевну отдать его
в пансион гимназии, — Дмитрий Сергеич
будет там навещать его, а по праздникам Вера Павловна
будет брать его
к себе. кое-как дотянули время до чаю, потом спешили расстаться: Лопуховы сказали, что у них нынче
будут гости.
Неделю
гостила смирно, только все ездил
к ней какой-то статский, тоже красивый, и дарил Верочке конфеты, и надарил ей хороших кукол, и подарил две книжки, обе с картинками;
в одной книжке
были хорошие картинки — звери, города; а другую книжку Марья Алексевна отняла у Верочки, как уехал
гость, так что только раз она и видела эти картинки, при нем: он сам показывал.
— «Ну, мой друг Акулина, непременно
буду в гости к твоему батюшке,
к Василью-кузнецу».
Бедный
гость, с оборванной полою и до крови оцарапанный, скоро отыскивал безопасный угол, но принужден
был иногда целых три часа стоять прижавшись
к стене и видеть, как разъяренный зверь
в двух шагах от него ревел, прыгал, становился на дыбы, рвался и силился до него дотянуться.
Гости стали прощаться между собою, и каждый отправился
в комнату, ему назначенную. А Антон Пафнутьич пошел с учителем во флигель. Ночь
была темная. Дефорж освещал дорогу фонарем, Антон Пафнутьич шел за ним довольно бодро, прижимая изредка
к груди потаенную суму, дабы удостовериться, что деньги его еще при нем.