Неточные совпадения
Направо
туман; левее черным пятном лежала деревня,
дальше безразличной массой стлались поля. Он дохнул
в себя раза два сырого воздуха и чихнул.
Корейский берег, да и только. Опись продолжается, мы уж
в 39˚ ‹северной› широты; могли бы быть
дальше, но ветра двое сутки были противные и качали нас по-пустому на одном месте. Берега скрывались
в тумане. Вчера вдруг показались опять.
Появление Половодова
в театре взволновало Привалова так, что он снова опьянел. Все, что происходило
дальше, было покрыто каким-то
туманом. Он машинально смотрел на сцену, где актеры казались куклами, на партер, на ложи, на раек. К чему? зачем он здесь? Куда ему бежать от всей этой ужасающей человеческой нескладицы, бежать от самого себя? Он сознавал себя именно той жалкой единицей, которая служит только материалом
в какой-то сильной творческой руке.
Мы с Дерсу прошли вдоль по хребту. Отсюда сверху было видно далеко во все стороны. На юге,
в глубоком распадке, светлой змейкой извивалась какая-то река; на западе
в синеве
тумана высилась высокая гряда Сихотэ-Алиня; на севере тоже тянулись горные хребты; на восток они шли уступами, а
дальше за ними виднелось темно-синее море. Картина была величественная и суровая.
Подъем на перевал со стороны моря довольно крутой.
В этих местах гребень Сихотэ-Алиня голый. Не без труда взобрались мы на Хребет. Я хотел остановиться здесь и осмотреться, но за
туманом ничего не было видно. Дав отдохнуть мулам, мы тронулись
дальше. Редкий замшистый хвойный лес, заросли багульника и густой ковер мхов покрывают западные склоны Сихотэ-Алиня.
— Я должен вам покаяться, что я поторопился к вам приехать не без цели, — сказал я, наконец, ему, — я боялся, что атмосфера, которой вы окружены, слишком английская, то есть туманная, для того, чтоб ясно видеть закулисную механику одной пьесы, которая с успехом разыгрывается теперь
в парламенте… чем вы
дальше поедете, тем гуще будет
туман. Хотите вы меня выслушать?
Дальше вынесли из кошевой несколько кульков и целую корзину с винами, — у Штоффа все было обдумано и приготовлено. Галактион с каким-то ожесточением принялся за водку, точно хотел кому досадить. Он быстро захмелел, и дальнейшие события происходили точно
в каком-то
тумане. Какие-то девки пели песни, Штофф плясал русскую, а знаменитая красавица Матрена сидела рядом с Галактионом и обнимала его точеною белою рукой.
Дальше все происходило
в каком-то
тумане: Вася водил свою спутницу по всей конторе, потом они бегали на плотину, где так ужасно шумела вода, и, наконец, очутились на крыше господского дома.
Вечер. Легкий
туман. Небо задернуто золотисто-молочной тканью, и не видно: что там —
дальше, выше. Древние знали, что там их величайший, скучающий скептик — Бог. Мы знаем, что там хрустально-синее, голое, непристойное ничто. Я теперь не знаю, что там я слишком много узнал. Знание, абсолютно уверенное
в том, что оно безошибочно, — это вера. У меня была твердая вера
в себя, я верил, что знаю
в себе все. И вот —
Утренняя заря только что начинает окрашивать небосклон над Сапун-горою; темно-синяя поверхность моря уже сбросила с себя сумрак ночи и ждет первого луча, чтобы заиграть веселым блеском; с бухты несет холодом и
туманом; снега нет — всё черно, но утренний резкий мороз хватает за лицо и трещит под ногами, и
далекий неумолкаемый гул моря, изредка прерываемый раскатистыми выстрелами
в Севастополе, один нарушает тишину утра. На кораблях глухо бьет 8-я стклянка.
Дальше пена реки сливалась с беловатым
туманом, который клубился и волновался точно
в гигантском котле, закрывая зрелище самого водопада.
А
в это время корабль уже выбрался далеко, подымил еще, все меньше, все
дальше, а там не то, что Лозинскую, и его уже трудно стало различать меж другими судами, да еще
в тумане. Защекотало что-то у обоих
в горле.
Он ушёл к себе, взял евангелие и долго читал те места, о которых она упоминала, читал и с великим удивлением видел, что действительно Христос проще и понятнее, чем он раньше казался ему, но,
в то же время, он ещё
дальше отошёл от жизни, точно между живым богом и Окуровом выросла скучная, непроходимая пустыня, облечённая
туманом.
— Рогаль, — проговорил он. И отчаянно бросив наземь ружье, стал дергать себя за седую бороду. — Тут стоял! С дорожки подойти бы! Дурак! Дурак! — И он злобно ухватил себя за бороду. — Дурак! свинья! — твердил он, больно дергая себя за бороду. Над лесом
в тумане как будто пролетало что-то; всё
дальше и
дальше, шире и шире гудел бег поднятого оленя…
Иногда только они перекидывались какими-то непонятными мне короткими фразами. Иногда Орлов вынимал из ящика штоф водки и связку баранок. Молча пили, молча передавали посуду
дальше и жевали баранки. Мы двигались
в холодном густом
тумане бесшумными веслами.
Точно
в далеком, сером колыхающемся
тумане видел Бобров, как Нина быстро перебежала всю площадку и, улыбающаяся, кокетливая, легкая, остановилась перед Квашниным, грациозно и просительно наклонив набок полову.
Редел на небе мрак глубокий,
Ложился день на темный дол,
Взошла заря. Тропой
далекойОсвобожденный пленник шел,
И перед ним уже
в туманахСверкали русские штыки,
И окликались на курганах
Сторожевые казаки.
Дьякон, никогда не видавший доктора таким величественным, надутым, багровым и страшным, зажал рот, выбежал
в переднюю и покатился там со смеху. Словно
в тумане, Лаевский видел, как фон Корен встал и, заложив руки
в карманы панталон, остановился
в такой позе, как будто ждал, что будет
дальше; эта покойная поза показалась Лаевскому
в высшей степени дерзкой и оскорбительной.
В дальнем конце пруда чуть виднелась темная линия
далекого леса, зубчатой стеной встававшего из белого
тумана, который волнами ползал около берегов; полный месяц стоял посредине неба и озарял всю картину серебристым светом, ложившимся по воде длинными блестящими полосами.
Около Кузьменок подводы свернули на шоссе, а Липа пошла
дальше. Уже светало. Когда она спускалась
в овраг, то уклеевские избы и церковь прятались
в тумане. Было холодно, и казалось ей, что кричит всё та же кукушка.
В благоприятную погоду, то есть
в сумрачные темные вечера, когда на небе стояли тучи, а на земле зги не было видно и огонек последней дачи казался
далекой звездочкой
в тумане, Прошка направлялся к перекрестку своею ленивою походкой.
Я мчался тоже
в далекую ссылку, но что за дело!.. Я был полон жизни и надежд, неясных, как эти дали, искрившиеся
в золотистых
туманах лунной ночи…
Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он
в стране
далекой?
Что кинул он
в краю родном?..
Чуть светало. Я ехал на извозчике по пустынным темным улицам;
в предрассветном
тумане угрюмо дрожали гудки
далеких заводов; было холодно и сыро; редкие огоньки сонно мигали
в окнах. На душе было смутно и как-то жутко-пусто. Я вспомнил свое вчерашнее состояние, наблюдал теперешнюю разбитость — и с ужасом почувствовал, что я болен, болен тяжело и серьезно. Уж два последние года я замечал, как у меня все больше выматываются нервы, но теперь только ясно понял, до чего я дошел.
Правда, князь Андро сообщил мне, что ага-Керим бек-Джамала сидит
в тифлисской тюрьме со своими ближайшими соучастниками, но
дальше этого сведения Андро не распространялись, и участь моего друга по-прежнему была темна и непроницаема, как
туманы в горах Дагестана…
Шумит, бежит пароход… Вот на желтых, сыпучих песках обширные слободы сливаются
в одно непрерывное селенье… Дома все большие двухэтажные, за ними дымятся заводы, а
дальше в густом желто-сером
тумане виднеются огромные кирпичные здания, над ними высятся церкви, часовни, минареты, китайские башенки… Реки больше не видать впереди — сплошь заставлена она несчетными рядами разновидных судов… Направо по горам и по скатам раскинулись сады и здания большого старинного города.
В этой блаженной стране
далекого будущего, там будет свет, радость, жизнь. Слабый отблеск золотого света чуть мреет
в высоте, сквозь разрыв черных
туманов. Рвись из пропасти, пробивай
в скалах трудную дорогу вверх, верь
в блаженную страну; мреющий золотой отблеск будет светить тебе сквозь мрак и бурю, даст тебе силы к жизни и борьбе.
Всю ночь, пользуясь темнотой, шли они, пробираясь лесной дорогой к позициям уже нащупанного врага. Дошли почти до самой опушки. Лес поредел, за ним потянулось все
в кочках и небольших холмиках-буграх огромное поле. По ту сторону этого широкого пустыря, уходя своей стрельчатой верхушкой, подернутой дымкой дождевого
тумана, высился белый
далекий костел. К нему жались со всех сторон, как дети к матери, домишки-избы небольшого галицийского селения.
Он вышел из больницы и побрел по улице к полю.
В сером
тумане моросил мелкий, холодный дождь, было грязно. Город остался назади. Одинокая ива у дороги темнела смутным силуэтом,
дальше везде был сырой
туман. Над мокрыми жнивьями пролетали галки.
Не откликнулась. И грустно, уединенно звучал
в тумане далекий колокол.
Солнца еще не было видно за горами, но небо сияло розовато-золотистым светом, и угасавший месяц белым облачком стоял над острой вершиной Кара-Агача. Дикие горы были вокруг,
туманы тяжелыми темно-лиловыми облаками лежали на
далеких отрогах.
В ущелье была тишина.
Мне казалось теперь, что я давно знаю и люблю эту рыженькую воспитанницу, так бессердечно трунившую надо мною всего несколько минут тому назад. Ведь она была
в Мцхете, она видела мою родину, мое бирюзовое небо, мои изумрудные долины и высокие горы, подернутые розоватым
туманом,
далекие горы с седыми вершинами!..
Бои становились чаще, кровопролитнее; кровавый
туман окутывал
далекую Маньчжурию. Взрывы, огненные дожди из снарядов, волчьи ямы и проволочные заграждения, трупы, трупы, трупы, — за тысячи верст через газетные листы как будто доносился запах растерзанного и обожженного человеческого мяса, призрак какой-то огромной, еще невиданной
в мире бойни.
— Весь вопрос
в том, — продолжала она прерывающимся голосом, — что я сегодня хочу страшно веселиться. Если бы был бал, я бы поехала танцевать,
в вихре вальса закружилась бы с наслаждением, до беспамятства… Нет бала, есть сани, значит — едем, едем. Поедем
дальше, туда… вдаль… за город… где свободнее дышится!.. Простора больше, где русской широкой натуре вольнее. Там, где синеватая даль
в тумане, как наша жизнь!.. Вот чего я хочу: полной грудью вздохнуть, изведать эту даль.
С тех пор как о ней знали не они вдвоем, надо было постоянно ожидать катастрофы. Вокруг
в роще царствовала могильная тишина, нарушаемая шорохом шагов ходившей тревожно по траве женщины. Под деревьями уже стали ложиться тени, а над прудом, где было еще светло, колебались облака
тумана. По ту сторону пруда лежал луг, скрывавший своей обманчивой зеленью топкое болото. Там
туман клубился еще гуще, серовато-белая масса его поднималась с земли и, волнуясь, расстилалась
дальше. Оттуда несло сыростью.
Дальше Павел думать не может. Он стоит у окна и словно давится желтым отвратительным
туманом, который угрюмо и властно ползет
в комнату, как бесформенная желтобрюхая гадина. Павла душат злоба и отчаяние, и все же ему легче, что он не один дурной, а все дурные, весь мир. И не такой страшной и постыдной кажется его болезнь. «Это ничего, — думает он, — Петров был два раза болен, Самойлов даже три раза, Шмидт, Померанцев уже вылечились, и я вылечусь».