Неточные совпадения
Только на осьмой
день, около полдён, измученная команда увидела стрелецкие высоты и радостно затрубила
в рога. Бородавкин вспомнил, что великий князь Святослав Игоревич, прежде нежели побеждать врагов, всегда посылал сказать:"Иду на вы!" — и, руководствуясь этим примером, командировал своего ординарца к
стрельцам с таким же приветствием.
«
Стрельцы», «Юрий Милославский», «Таинственный монах», «Япанча, татарский наездник» и подобные книги нравились мне больше — от них что-то оставалось; но еще более меня увлекали жития святых — здесь было что-то серьезное, чему верилось и что порою глубоко волновало. Все великомученики почему-то напоминали мне Хорошее
Дело, великомученицы — бабушку, а преподобные — деда,
в его хорошие часы.
— Помилуй господи!.. — вскричал
стрелец, когда человек
в лисьей шубе кончил свой рассказ. — Неужто
в самом
деле вся Москва целовала крест этому иноверцу?
Положение отряда Милославского, из которого не оставалось уже и третьей доли, становилось час от часу опаснее: окруженный со всех сторон, стиснутый между многочисленных полков неприятельских, он продолжал биться с ожесточением; несколько раз пробивался грудью вперед; наконец свежая, еще не бывшая
в деле неприятельская конница втеснилась
в сжатые ряды этой горсти бесстрашных воинов, разорвала их, — и каждый
стрелец должен был драться поодиночке с неприятелем,
в десять раз его сильнейшим.
— Да и поляки-то, брат, не скоро его забудут, — сказал
стрелец, ударив рукой по своей сабле. — Я сам был
в Москве и поработал этой дурою, когда
в прошлом марте месяце, помнится,
в день святого угодника Хрисанфа, князь Пожарский принялся колотить этих незваных гостей. То-то была свалка!.. Мы сделали на Лубянке, кругом церкви Введения божией матери, засеку и ровно двое суток отгрызались от супостатов…
Но, делая это пожертвование, не умели и его сделать вполне: не выдали полковников
стрельцам в слободы на полную волю, как те требовали, а приняли
дело расправы с полковниками на себя.
Испуганное криками некоторых
стрельцов, что
в случае отказа они пойдут и сами перебьют своих полковников, — правительство согласилось на требования челобитчиков, не предоставивши себе даже права исследовать
дело.
Мало того, не ограничиваясь словами, употребили
в дело другое орудие для озлобления
стрельцов против рода Нарышкиных.
При всем том
стрельцы, как видно, не были вполне довольны этим оборотом
дела:
в то время как одни расправлялись на площади перед Разрядом с полковниками, другие принялись
в своих слободах за пятисотенных и сотников, которых подозревали
в единомыслии с полковниками: их сбрасывали с каланчей с криками: «Любо! любо!..» Князь Долгорукий — тот самый, который хотел высечь кнутом
стрельца, принесшего общую челобитную
в приказ, — старался теперь укротить
стрельцов.
Наконец, когда уже
дело подходило к концу, София объявила, что головы отрубит тем, кто задумает бежать к Троице, и потом, призвав
стрельцов, говорила: «Обещаю вам новые милости и награды, если докажете свою верность и не станете мешаться
в мои
дела.
На другой
день избитые
стрельцы приходили
в Стрелецкий приказ жаловаться.
В таком виде представляется
дело стрельцов современному историку, который мало придает значения предыдущим обстоятельствам.
«Все делалось именем правительства, — замечает очевидец (датский резидент), — но волею
стрельцов: они толпились на площади, пред приказом, и распоряжались как судьи; правеж прекращался только тогда, когда они кричали: «Довольно!» Иные полковники, на которых они более злобились, были наказываемы по два раза
в день».
— Дурак, значит, хоть его сегодня
в Новотроицком за чаем и хвалили, — молвил Макар Тихоныч. — Как же
в кредит денег аль товару не брать?
В долги давать, пожалуй, не годится, а коль тебе деньги дают да ты их не берешь, значит, ты безмозглая голова. Бери, да коль статья подойдет, сколь можно и утяни, тогда настоящее будет
дело, потому купец тот же
стрелец, чужой оплошки должен ждать. На этом вся коммерция зиждется… Много ль за дочерью Залетов дает?
Послушный приказанию любимого атамана, он не передал и десятой доли тех бед, которые посетили казаков и
стрельцов в Сибири со времени отъезда Ермака Тимофеевича, хотя и не скрыл от казаков, что на
днях атаман решил ехать обратно.
С неизбежными трудностями преодолев зимний путь и особенно перевал через Каменный пояс, Ермак Тимофеевич прибыл наконец
в Искор и нашел положение
дел в более худшем виде, нежели извещал о том гонец. Около половины
стрельцов и казаков погибло от заразы и голода.
Вернувшись
в Искор, Ермак стал обдумывать поход против мурзы Карачи, который он намеревался предпринять на другой же
день, но, увы, не успел. На другой
день Искор оказался окруженным тесным кольцом восставших кочевников, а Ермак Тимофеевич со своими казаками и
стрельцами попал
в осадное положение.
На другой
день с рассветом Иван Кольцо действительно выехал
в путь, оставив одного из своих людей
в качестве проводника для князя Болховского и Ивана Глухова со
стрельцами.