Неточные совпадения
Блеснет заутра луч денницы
И заиграет яркий день;
А я, быть может, я
гробницыСойду
в таинственную сень,
И память юного поэта
Поглотит медленная Лета,
Забудет мир меня; но ты
Придешь ли, дева красоты,
Слезу пролить над ранней урной
И думать: он меня любил,
Он мне единой посвятил
Рассвет печальный жизни бурной!..
Сердечный друг, желанный друг,
Приди, приди: я твой супруг...
Конечно, были некие и у нас из древле преставившихся, воспоминание о коих сохранилось еще живо
в монастыре, и останки коих, по преданию, не обнаружили тления, что умилительно и таинственно повлияло на братию и сохранилось
в памяти ее как нечто благолепное и чудесное и как обетование
в будущем еще большей славы от их
гробниц, если только волею Божией придет тому время.
Когда российское воинство, поражая гордых оттоманов, превысило чаяние всех, на подвиги его взирающих оком равнодушным или завистливым, ты, призванный на торжественное благодарение богу браней, богу сил, о! ты,
в восторге души твоей к Петру взывавший над
гробницею его, да приидет зрети плода своего насаждения: «Восстани, Петр, восстани»; когда очарованное тобою ухо очаровало по чреде око, когда казалося всем, что приспевый ко гробу Петрову, воздвигнути его желаешь, силою высшею одаренный, — тогда бы и я вещал к Ломоносову: зри, зри, и здесь твое насаждение.
Когда костер разгорелся, мы увидели
в непосредственной близости от себя целую
гробницу, прикрытую сверху двускатной крышей из древесного корья.
Мы с Ноздриным сняли с себя верхнее платье и повесили его под крышей
гробницы, чтобы оно просохло. Всю ночь мы сидели у костра и дремали, время от времени подбрасывая дрова
в огонь, благо
в них не было недостатка. Мало-помалу дремота стала одолевать нас. Я не сопротивлялся ей, и скоро все покончил глубоким сном.
Когда мы одиноко идем
в полночь по темному склепу между могилами, и вдруг за одной из
гробниц пред нами внезапно является какая-нибудь нелепая рожа и делает нам гримасу, — то, как бы гримаса ни была смешна, трудно засмеяться
в эту минуту: невольно испугаешься.
Совсем, так-таки совсем был институтский Малек-Адель: вот сейчас поцелует, завернется красным плащом и, улегшись
в мусульманскую
гробницу, скажет: «плачь обо мне, прекрасная христианка, и умри на моем гробе».
Пока я рассматривал
гробницу, удивляясь странному назначению окна, на гору вбежал запыхавшийся и усталый Валек.
В руках у него была большая еврейская булка, за пазухой что-то оттопырилось, по лицу стекали капли пота.
Мы были одни; только воробьи возились кругом, да ласточки бесшумно влетали и вылетали
в окна старой часовни, которая стояла, грустно понурясь, среди поросших травою могил, скромных крестов, полуразвалившихся каменных
гробниц, на развалинах которых стлалась густая зелень, пестрели разноцветные головки лютиков, кашки, фиалок.
Две струи света резко лились сверху, выделяясь полосами на темном фоне подземелья; свет этот проходил
в два окна, одно из которых я видел
в полу склепа, другое, подальше, очевидно, было пристроено таким же образом; лучи солнца проникали сюда не прямо, а прежде отражались от стен старых
гробниц; они разливались
в сыром воздухе подземелья, падали на каменные плиты пола, отражались и наполняли все подземелье тусклыми отблесками; стены тоже были сложены из камня; большие широкие колонны массивно вздымались снизу и, раскинув во все стороны свои каменные дуги, крепко смыкались кверху сводчатым потолком.
Гробница была пуста, только
в середине пола была вделана оконная рама со стеклами, и сквозь эти стекла зияла темная пустота подземелья.
— Помолимся! — сказала Настенька, становясь на колени перед могилой. — Стань и ты, — прибавила она Калиновичу. Но тот остался неподвижен. Целый ад был у него
в душе; он желал
в эти минуты или себе смерти, или — чтоб умерла Настенька. Но испытание еще тем не кончилось: намолившись и наплакавшись, бедная девушка взяла его за руку и положила ее на
гробницу.
Мне очень хотелось подойти послушать, но я не посмела, и мне уж наша Марфуша рассказала, что когда
в соборе похоронили царя Ивана Грозного, который убил своего сына, так Николай угодник на висевшем тут образе отвернул глаза от
гробницы; видела я и
гробницу младенца Димитрия, которого убили по приказанию царя Бориса [Борис — Годунов (около 1551—1605), русский царь с 1598 года.].
Закутавшись
в одеяло, я сидел, подобрав ноги, на
гробнице, лицом к церкви, и, когда шевелился,
гробница поскрипывала, песок под нею хрустел.
Какой-то нищий стоял перед
гробницею; длинные и густые волосы, опускаясь
в беспорядке с поникшего чела его, покрывали изможденное и бледное лицо, на коем ясно изображались все признаки потухающей жизни.
Милославский подошел к
гробнице святителя и тут только заметил, что он и прежде был не один
в церкви.
Пестрые лохмотья, развешанные по кустам, белые рубашки, сушившиеся на веревочке, верши, разбросанные
в беспорядке, саки, прислоненные к углу, и между ними новенький сосновый, лоснящийся как золото, багор, две-три ступеньки, вырытые
в земле для удобного схода на озеро, темный, засмоленный челнок, качавшийся
в синей тени раскидистых ветел, висевших над водою, — все это представляло
в общем обыкновенно живописную, миловидную картину, которых так много на Руси, но которыми наши пейзажисты, вероятно, от избытка пылкой фантазии и чересчур сильного поэтического чувства, стремящегося изображать румяные горы, кипарисы, похожие на ворохи салата, и восточные
гробницы, похожие на куски мыла, — никак не хотят пользоваться.
Памятник Полуэктова изображал
гробницу, на крыше была высечена развёрнутая книга, череп и кости голеней, положенные крестом. Рядом,
в этой же ограде, помещалась другая
гробница, поменьше; надпись гласила, что под нею покоится раба божия Евпраксия Полуэктова, двадцати двух лет.
Но, вызывая всё это
в памяти, Лунёв не чувствовал ни страха, ни раскаяния, — он смотрел на
гробницу с ненавистью, с обидой
в душе, с болью.
Там, на этом пустыре, с вросшими
в землю каменными
гробницами, она одна декламировала монологи.
Ею было восстановлено множество обедневших обителей; много мощей ее средствами были переложены из скромных деревянных
гробниц в дорогие серебряные раки, и
в этом, кажется, и заключалась вся ее христианская добродетель.
Кругом,
в тени дерев миндальных,
Где ряд стоит крестов печальных,
Безмолвных сторожей
гробниц,
Спевались хоры легких птиц.
Вы черные власы на мрамор бледный
Рассыплете — и мнится мне, что тайно
Гробницу эту ангел посетил,
В смущенном сердце я не обретаю
Тогда молений. Я дивлюсь безмолвно
И думаю — счастлив, чей хладный мрамор
Согрет ее дыханием небесным
И окроплен любви ее слезами…
Пусть с какой-то тоской безотрадной
Месяц с ясного неба глядит
На Неву, что
гробницей громадной
В берегах освещенных лежит,
И на шпиль, за угрюмой Невою,
Перед длинной стеной крепостною,
Наводящей унынье и сплин.
Мы не тужим. У русской столицы,
Кроме мрачной Невы и темницы,
Есть довольно и светлых картин.
С короной, с княжеским гербом
Воздвиглась новая
гробница…
Отец
в могиле, дочь
в плену,
Скупой наследник
в замке правит
И тягостным ярмом бесславит
Опустошенную страну.
Одна скала,
гробница славы…
Там погружались
в хладный сон
Воспоминанья величавы:
Там угасал Наполеон…
Только что въехали
в лес, Фленушке вспало на ум до
гробницы Фотиньи пешком пройтись.
Такие сборища бывают на могиле старца Арсения, пришедшего из Соловков вслед за шедшей по облакам Ша́рпанской иконой Богородицы; на могиле старца Ефрема из рода смоленских дворян Потемкиных; на пепле Варлаама, огнем сожженного; на
гробницах многоучительной матушки Голиндухи, матери Маргариты одинцовской, отца Никандрия, пустынника Илии, добрым подвигом подвизавшейся матери Фотинии, прозорливой старицы Феклы; а также на урочище «Смольянах», где лежит двенадцать гранитных необделанных камней над двенадцатью попами, не восхотевшими Никоновых новин прияти [
Гробница Арсения находится
в лесу, недалеко от уничтоженного
в 1853 году Шáрпанского скита, близ деревни Ларионова.
И зачала мать Аркадия рассказывать, как молились они на
гробницах Фотиньи и Голиндухи, как приехали
в Улангер, какие там были собранья и что говорилось на этих собраньях…
— Доброе дело, Василий Борисыч, доброе дело, — одобряла московского посланника Манефа. — Побывай на
гробнице, помяни отца Софонтия, помолись у честны́х мощей его… Великий был радетель древлего благочестия!.. От уст его богоданная благодать яко светолучная заря на Ке́рженце и по всему христианству воссияла, и́з рода
в род славнá память его!.. Читывал ли ты житие-то отца Софонтия?
Скитские матери только что кончили службу, загасили
в часовенке свечи, сняли образа и пелены и все отнесли к повозкам… Когда пришла на поляну праздничная толпа, и часовня и
гробница имели уже обычный свой вид. На поляне скоро стало тесно. Народ разбрелся по лесу.
Только что кончится трапеза, вблизи
гробницы на какой-нибудь поляне иль
в перелеске гульба зачинается, и при этой гульбе как ни бьются, как ни хлопочут матери-келейницы, а какая-нибудь полногрудая белица уж непременно сбежит к деревенским парням на звуки тульской гармоники.
К этим-то
гробницам и сходятся летом
в известные дни на поклоненье.
Уже совсем обутрело, и отправляемая на
гробнице служба подходила к концу, когда толпы народа
в праздничных нарядах стали мало-помалу сходиться на поляну.
А вот
в стороне от
гробницы городской торгаш раскинул крытый парусинным шатром подвижной стол с орехами, пряниками, рожками и другими «гостинцами»…
Его
гробница в лесу неподалеку от деревни Деянова.
Пустынник Илия и мать Фекла —
в лесу, близ Фундрикова скита; мать Фотиния —
в лесу, неподалеку от
гробницы Голиндухиной.
— Не бойся, матушка. Далёко горит, нас не захватит. Часу не пройдет после выезда, как будем мы на Фотиньиной
гробнице, от нее до могилки матушки Голиндухи рукой подать, а тут и кельи Улáнгерские. Вечерен не отпоют, будем
в Улáнгере.
— Лесной тропой вряд ли пять верст наберется, — ответила Манефа. —
В том же лесу учительной матери Голиндухи
гробница. И к ней богомольцев много приходит.
Господь облекся плотью не только
в смысле общей причастности к ней, но и
в самом конкретном смысле: воплотился
в индивидуальное тело, с ним жил и страдал, с ним и воскрес, оставив пустую
гробницу, — пустота эта
в смысле отсутствия тела еще подчеркивается оставленными
в ней погребальными пеленами и «платом, который был на главе Его» (Ио. 20:7).
Монастырские власти о селах и угодьях радели больше, чем о Фотиновой пустыни, и с той поры, как
в Миршени завелись Васианы, Варлаамы да Нифонты, от обители преподобного только и остались ветхая часовенка с
гробницей да чан с цельбоносной водой.
— Святой, матушка, — сказал волостной голова. — По вере подает исцеления во всяких болезнях и недугах. Вон он, батюшка,
в самом-то заду долины, где угоры-то сходятся. Видите часовенку?.. Возле самого Святого ключа она поставлена. Тут и
гробница преподобного Фотина.
Обе манатейные, обе постригались
в Касимове, обе вместе со слепой матерью Крискентией поселились
в убогой келье, уцелевшей от упраздненной пустыни, и стали жить возле
гробницы игуменьи Аграфены из боярского рода Глебовых, почитаемой
в окрестности святою и блаженною.
[
В 1912 году вся
гробница Ингину с гробом и хорошо сохранившимся трупом (естественная мумизация) со всеми погребальными аксессуарами была мною отправлена
в Музей антропологии и этнографии Академии наук.]
Но неужели провести все лето здесь,
в этой каменной
гробнице, на этом несносном Английском проспекте? Что же делать?
Глаза его
в это время блистали, как огонь зарницы
в удушливой атмосфере; слова его казались бедной Розе громом, ужасным, хотя еще издали гремящим. Исполнение их было для нее смертным ударом. Она скрылась, и черноволосый стал на страже, как изваянный гений, прикованный к
гробнице.
Но везде мысль о тебе меня не покидала; на пути,
в храмах божьих, у святых
гробниц ты был со мною; везде молилась о тебе, о твоем здоровье, о твоей любви ко мне.
Кто обвинит их за то, что над прахом смиренным их память
Пышных
гробниц не воздвигла; что
в храмах, по сводам высоким,
В блеске торжественном свеч,
в благовонном дыму фимиама,
Им похвала не гремит, повторенная звучным органом?
А на набережной безмолвные громады дворцов, черная вода с огнями редких пароходиков, чуть видная Петропавловская крепость с
гробницами наших царей и заунывным звоном, глаголом времен… и на круглых гранитных скамейках молчаливые парочки: как и я когда-то посиживал с Сашенькой, запуская, под предлогом холода, свои руки
в ее тепленькую муфточку. Долго, между прочим, смотрел я на строящийся Дворцовый мост и соображал, как еще и он украсит нашу дивную столицу.
Это было
в сумерки; за стеною на невидимой церкви тягуче звонил колокол, сзывая верующих; вдалеке, по пустынному, поросшему бурьяном полю черной точкой двигался неведомый путник, уходящий
в неведомую даль; и тихо было
в нашей тюрьме, как
в гробнице.