Неточные совпадения
Кити испытывала особенную прелесть
в том, что она с матерью теперь могла говорить, как с равною, об этих самых
главных вопросах
в жизни женщины.
Смутное сознание той ясности,
в которую были приведены его дела, смутное воспоминание о дружбе и лести Серпуховского, считавшего его нужным человеком, и,
главное, ожидание свидания — всё соединялось
в общее впечатление радостного чувства
жизни. Чувство это было так сильно, что он невольно улыбался. Он спустил ноги, заложил одну на колено другой и, взяв ее
в руку, ощупал упругую икру ноги, зашибленной вчера при падении, и, откинувшись назад, вздохнул несколько раз всею грудью.
Он у постели больной жены
в первый раз
в жизни отдался тому чувству умиленного сострадания, которое
в нем вызывали страдания других людей и которого он прежде стыдился, как вредной слабости; и жалость к ней, и раскаяние
в том, что он желал ее смерти, и,
главное, самая радость прощения сделали то, что он вдруг почувствовал не только утоление своих страданий, но и душевное спокойствие, которого он никогда прежде не испытывал.
«И разве не то же делают все теории философские, путем мысли странным, несвойственным человеку, приводя его к знанию того, что он давно знает и так верно знает, что без того и жить бы не мог? Разве не видно ясно
в развитии теории каждого философа, что он вперед знает так же несомненно, как и мужик Федор, и ничуть не яснее его
главный смысл
жизни и только сомнительным умственным путем хочет вернуться к тому, что всем известно?»
Хотя многие из тех планов, с которыми он вернулся
в деревню, и не были им исполнены, однако самое
главное, чистота
жизни, была соблюдена им.
И каждое не только не нарушало этого, но было необходимо для того, чтобы совершалось то
главное, постоянно проявляющееся на земле чудо, состоящее
в том, чтобы возможно было каждому вместе с миллионами разнообразнейших людей, мудрецов и юродивых, детей и стариков — со всеми, с мужиком, с Львовым, с Кити, с нищими и царями, понимать несомненно одно и то же и слагать ту
жизнь души, для которой одной стоит жить и которую одну мы ценим.
И он задумался. Вопрос о том, выйти или не выйти
в отставку, привел его к другому, тайному, ему одному известному, едва ли не
главному, хотя и затаенному интересу всей его
жизни.
А
в пансионах, как известно, три
главные предмета составляют основу человеческих добродетелей: французский язык, необходимый для счастия семейственной
жизни, фортепьяно, для доставления приятных минут супругу, и, наконец, собственно хозяйственная часть: вязание кошельков и других сюрпризов.
Обед, как видно, не составлял у Ноздрева
главного в жизни; блюда не играли большой роли: кое-что и пригорело, кое-что и вовсе не сварилось.
Две
главные страсти его
в жизни были карты и женщины; он выиграл
в продолжение своей
жизни несколько миллионов и имел связи с бесчисленным числом женщин всех сословий.
Так начиналась своеобразная фантастическая лекция о
жизни и людях — лекция,
в которой, благодаря прежнему образу
жизни Лонгрена, случайностям, случаю вообще, — диковинным, поразительным и необыкновенным событиям отводилось
главное место.
— О, боже мой, можешь представить: Марья Романовна, — ты ее помнишь? — тоже была арестована, долго сидела и теперь выслана куда-то под гласный надзор полиции! Ты — подумай: ведь она старше меня на шесть лет и все еще… Право же, мне кажется, что
в этой борьбе с правительством у таких людей, как Мария,
главную роль играет их желание отомстить за испорченную
жизнь…
— «Западный буржуа беднее русского интеллигента нравственными идеями, но зато его идеи во многом превышают его эмоциональный строй, а
главное — он живет сравнительно цельной духовной
жизнью». Ну, это уже какая-то поповщинка! «Свойства русского национального духа указуют на то, что мы призваны творить
в области религиозной философии». Вот те раз! Это уже — слепота. Должно быть, Бердяев придумал.
Впрочем, Ольга могла только поверхностно наблюдать за деятельностью своего друга, и то
в доступной ей сфере. Весело ли он смотрит, охотно ли ездит всюду, является ли
в условный час
в рощу, насколько занимает его городская новость, общий разговор. Всего ревнивее следит она, не выпускает ли он из вида
главную цель
жизни. Если она и спросила его о палате, так затем только, чтоб отвечать что-нибудь Штольцу о делах его друга.
У него все более и более разгорался этот вопрос, охватывал его, как пламя, сковывал намерения: это был один
главный вопрос уже не любви, а
жизни. Ни для чего другого не было теперь места у него
в душе.
Жизнь в его глазах разделялась на две половины: одна состояла из труда и скуки — это у него были синонимы; другая — из покоя и мирного веселья. От этого
главное поприще — служба на первых порах озадачила его самым неприятным образом.
А
в ожидании этого готовая и созданная ему отцом теория деятельности и
жизни, теория взяток и лукавства, миновав
главное и достойное ее поприще
в провинции, применилась ко всем мелочам его ничтожного существования
в Петербурге, вкралась во все его приятельские отношения за недостатком официальных.
И вот воображению спящего Ильи Ильича начали так же по очереди, как живые картины, открываться сначала три
главные акта
жизни, разыгрывавшиеся как
в его семействе, так у родственников и знакомых: родины, свадьба, похороны.
— Послушайте, Вера, я не Райский, — продолжал он, встав со скамьи. — Вы женщина, и еще не женщина, а почка, вас еще надо развернуть, обратить
в женщину. Тогда вы узнаете много тайн, которых и не снится девичьим головам и которых растолковать нельзя: они доступны только опыту… Я зову вас на опыт, указываю, где
жизнь и
в чем
жизнь, а вы остановились на пороге и уперлись. Обещали так много, а идете вперед так туго — и еще учить хотите. А
главное — не верите!
Накупать брильянтов, конечно, не самой (это все, что есть неподдельного
в ее
жизни) — нарядов, непременно больше, чем нужно, делая фортуну поставщиков, — вот
главный пункт ее тщеславия.
А в-третьих, и
главное, если даже Версилов был и прав, по каким-нибудь там своим убеждениям, не вызвав князя и решившись снести пощечину, то по крайней мере он увидит, что есть существо, до того сильно способное чувствовать его обиду, что принимает ее как за свою, и готовое положить за интересы его даже
жизнь свою… несмотря на то что с ним расстается навеки…
Самое
главное дело и самая скверная привычка
в жизни, вредящая всему
в каждом деле, это… это если зарисуешься.
В десять часов я намеревался отправиться к Стебелькову, и пешком. Матвея я отправил домой, только что тот явился. Пока пил кофей, старался обдуматься. Почему-то я был доволен; вникнув мгновенно
в себя, догадался, что доволен,
главное, тем, что «буду сегодня
в доме князя Николая Ивановича». Но день этот
в жизни моей был роковой и неожиданный и как раз начался сюрпризом.
Само собою, я был как
в чаду; я излагал свои чувства, а
главное — мы ждали Катерину Николаевну, и мысль, что через час я с нею наконец встречусь, и еще
в такое решительное мгновение
в моей
жизни, приводила меня
в трепет и дрожь. Наконец, когда я выпил две чашки, Татьяна Павловна вдруг встала, взяла со стола ножницы и сказала...
И наконец, опять странность: опять он повторял слово
в слово мою мысль (о трех
жизнях), которую я высказал давеча Крафту,
главное моими же словами.
Все эти народы образуют одну общую физиономию, характер, склад ума — словом, общую нравственную
жизнь в главных ее чертах, но с бесчисленными оттенками, которыми один народ отличается от другого.
В пользу женитьбы вообще было, во-первых, то, что женитьба, кроме приятностей домашнего очага, устраняя неправильность половой
жизни, давала возможность нравственной
жизни; во-вторых, и
главное, то, что Нехлюдов надеялся, что семья, дети дадут смысл его теперь бессодержательной
жизни. Это было за женитьбу вообще. Против же женитьбы вообще было, во-первых, общий всем немолодым холостякам страх за лишение свободы и, во-вторых, бессознательный страх перед таинственным существом женщины.
А между тем
в эту среду влекли его привычки его прошедшей
жизни, влекли и родственные и дружеские отношения и,
главное, то, что для того, чтобы делать то, что теперь одно занимало его: помочь и Масловой и всем тем страдающим, которым он хотел помочь, он должен был просить помощи и услуг от людей этой среды, не только не уважаемых, но часто вызывающих
в нем негодование и презрение.
То, а не другое решение принято было не потому, что все согласились, а, во-первых, потому, что председательствующий, говоривший так долго свое резюме,
в этот раз упустил сказать то, что он всегда говорил, а именно то, что, отвечая на вопрос, они могут сказать: «да—виновна, но без намерения лишить
жизни»; во-вторых, потому, что полковник очень длинно и скучно рассказывал историю жены своего шурина; в-третьих, потому, что Нехлюдов был так взволнован, что не заметил упущения оговорки об отсутствии намерения лишить
жизни и думал, что оговорка: «без умысла ограбления» уничтожает обвинение; в-четвертых, потому, что Петр Герасимович не был
в комнате, он выходил
в то время, как старшина перечел вопросы и ответы, и,
главное, потому, что все устали и всем хотелось скорей освободиться и потому согласиться с тем решением, при котором всё скорей кончается.
Во-вторых, люди эти
в этих заведениях подвергались всякого рода ненужным унижениям — цепям, бритым головам, позорной одежде, т. е. лишались
главного двигателя доброй
жизни слабых людей — зaботы о мнении людском, стыда, сознания человеческого достоинства.
Как на воле
главные интересы ее
жизни состояли
в успехах у мужчин, так точно это продолжало быть и на допросах, и
в тюрьме, и
в ссылке.
Рагожинский был человек без имени и состояния, но очень ловкий служака, который, искусно лавируя между либерализмом и консерватизмом, пользуясь тем из двух направлений, которое
в данное время и
в данном случае давало лучшие для его
жизни результаты, и,
главное, чем-то особенным, чем он нравился женщинам, сделал блестящую относительно судейскую карьеру.
Вообще Петербург,
в котором он давно не был, производил на него свое обычное, физически подбадривающее и нравственно-притупляющее впечатление: всё так чисто, удобно, благоустроенно,
главное — люди так нравственно нетребовательны, что
жизнь кажется особенно легкой.
В жизни Хионии Алексеевны французский язык был неисчерпаемым источником всевозможных комбинаций, а
главное — благодаря ему Хиония Алексеевна пользовалась громкой репутацией очень серьезной, очень образованной и вообще передовой женщины.
Часто он старался обвинить самого себя
в неумении отвлечь Зосю от ее друзей и постепенно создать около нее совершенно другую
жизнь, других людей и,
главное, другие развлечения.
Именно теперь, при тяжелом испытании, которое неожиданно захватило их дом, девушка с болезненной ясностью поняла все те тайные пружины, которые являлись
в его
жизни главной действующей силой.
По замыслу своей книги я буду интересоваться не метафизической идеей свободы по существу, а
главным образом ее последствиями
в жизни социальной.
Тут прибавлю еще раз от себя лично: мне почти противно вспоминать об этом суетном и соблазнительном событии,
в сущности же самом пустом и естественном, и я, конечно, выпустил бы его
в рассказе моем вовсе без упоминовения, если бы не повлияло оно сильнейшим и известным образом на душу и сердце
главного, хотя и будущего героя рассказа моего, Алеши, составив
в душе его как бы перелом и переворот, потрясший, но и укрепивший его разум уже окончательно, на всю
жизнь и к известной цели.
Зачем же я должен любить его, за то только, что он родил меня, а потом всю
жизнь не любил меня?“ О, вам, может быть, представляются эти вопросы грубыми, жестокими, но не требуйте же от юного ума воздержания невозможного: „Гони природу
в дверь, она влетит
в окно“, — а
главное,
главное, не будем бояться „металла“ и „жупела“ и решим вопрос так, как предписывает разум и человеколюбие, а не так, как предписывают мистические понятия.
— Подождите, милая Катерина Осиповна, я не сказала
главного, не сказала окончательного, что решила
в эту ночь. Я чувствую, что, может быть, решение мое ужасно — для меня, но предчувствую, что я уже не переменю его ни за что, ни за что, во всю
жизнь мою, так и будет. Мой милый, мой добрый, мой всегдашний и великодушный советник и глубокий сердцеведец и единственный друг мой, какого я только имею
в мире, Иван Федорович, одобряет меня во всем и хвалит мое решение… Он его знает.
Но действительно Федор Павлович всю
жизнь свою любил представляться, вдруг проиграть пред вами какую-нибудь неожиданную роль, и,
главное, безо всякой иногда надобности, даже
в прямой ущерб себе, как
в настоящем, например, случае.
Подробнее на этот раз ничего не скажу, ибо потом все объяснится; но вот
в чем состояла
главная для него беда, и хотя неясно, но я это выскажу; чтобы взять эти лежащие где-то средства, чтобы иметь право взять их, надо было предварительно возвратить три тысячи Катерине Ивановне — иначе «я карманный вор, я подлец, а новую
жизнь я не хочу начинать подлецом», — решил Митя, а потому решил перевернуть весь мир, если надо, но непременно эти три тысячи отдать Катерине Ивановне во что бы то ни стало и прежде всего.
Так знайте, что и я, напротив, не только
в самом
главном подчиняться готова, но и во всем уступлю вам и вам теперь же клятву
в этом даю — во всем и на всю
жизнь, — вскричала пламенно Lise, — и это со счастием, со счастием!
Главная цель его
жизни заключалась
в том, чтобы быть передовым человеком.
Что же до Кузьмы Самсонова, то считал он его,
в этом прежнем провалившемся прошлом Грушеньки, за человека
в жизни ее рокового, которого она, однако, никогда не любила и который, это
главное, уже тоже «прошел», кончился, так что и его уже нет теперь вовсе.
С самого того дня
главным делом,
главной заботой, радостью
в жизни Чертопханова стал Малек-Адель.
Енотовидная собака обитает почти по всему Уссурийскому краю, преимущественно же
в западной и южной его частях, и держится
главным образом по долинам около рек. Животное это трусливое, ведущее большей частью ночной образ
жизни, и весьма прожорливое. Его можно назвать всеядным; оно не отказывается от растительной пищи, но любимое лакомство его составляют рыбы и мыши. Если летом корма было достаточно, то зимой енотовидная собака погружается
в спячку.
Задатки
в прошлой
жизни были; но чтобы стать таким особенным человеком, конечно,
главное — натура.
Еще хорошо, что Катя так равнодушно перенесла, что я погубил ее состояние, оно и при моей-то
жизни было больше ее, чем мое: у ее матери был капитал, у меня мало; конечно, я из каждого рубля сделал было двадцать, значит, оно, с другой стороны, было больше от моего труда, чем по наследству; и много же я трудился! и уменье какое нужно было, — старик долго рассуждал
в этом самохвальном тоне, — потом и кровью, а
главное, умом было нажито, — заключил он и повторил
в заключение предисловие, что такой удар тяжело перенести и что если б еще да Катя этим убивалась, то он бы, кажется, с ума сошел, но что Катя не только сама не жалеет, а еще и его, старика, поддерживает.
Эти стихи не
главные в своем эпизоде, они только предисловие к тому, как та славная Катя мечтает о своей
жизни с Ваней; но мои мысли привязались именно к ним.