Неточные совпадения
В простенке, над небольшим комодом, висели довольно плохие фотографические портреты Николая Петровича
в разных положениях, сделанные заезжим художником; тут же висела
фотография самой Фенечки, совершенно не удавшаяся: какое-то безглазое лицо напряженно улыбалось
в темной рамочке, — больше ничего нельзя было разобрать; а над Фенечкой — Ермолов, [Ермолов Алексей Петрович (1772–1861) — генерал, соратник А.
В. Суворова и М. И. Кутузова, герой Отечественной войны 1812 года.
В другой раз, поглядев на
фотографии и гравюры, он осведомился...
И с этого момента уже не помнил ничего. Проснулся он
в комнате, которую не узнал, но большая
фотография дяди Хрисанфа подсказала ему, где он. Сквозь занавески окна
в сумрак проникали солнечные лучи необыкновенного цвета, верхние стекла показывали кусок неба, это заставило Самгина вспомнить комнатенку
в жандармском управлении.
Варвара достала где-то и подарила ему
фотографию с другого рисунка: на фоне полуразрушенной деревни стоял царь, нагой,
в короне, и держал себя руками за фаллос, — «Самодержец», — гласила подпись.
Пузатый комод и на нем трюмо
в форме лиры, три неуклюжих стула, старенькое на низких ножках кресло у стола, под окном, — вот и вся обстановка комнаты. Оклеенные белыми обоями стены холодны и голы, только против кровати — темный квадрат небольшой
фотографии: гладкое, как пустота, море, корма баркаса и на ней, обнявшись, стоят Лидия с Алиной.
Он сморщился и навел радужное пятно на
фотографию матери Клима, на лицо ее;
в этом Клим почувствовал нечто оскорбительное. Он сидел у стола, но, услыхав имя Риты, быстро и неосторожно вскочил на ноги.
На стене, над комодом, была прибита двумя гвоздями маленькая
фотография без рамы, переломленная поперек, она изображала молодого человека, гладко причесанного, с густыми бровями, очень усатого,
в галстуке, завязанном пышным бантом. Глаза у него были выколоты.
На стенах, среди темных квадратиков
фотографий и гравюр, появились две мрачные репродукции: одна с картины Беклина — пузырчатые морские чудовища преследуют светловолосую, несколько лысоватую девушку, запутавшуюся
в морских волнах, окрашенных
в цвет зеленого ликера; другая с картины Штука «Грех» — нагое тело дородной женщины обвивал толстый змей, положив на плечо ее свою тупую и глупую голову.
— Ржига предупредил меня, что с Иваном придется поступить строго. Он приносил
в класс какие-то запрещенные книжки и неприличные
фотографии. Я сказала Ржиге, что
в книжках, наверное, нет ничего серьезного, это просто хвастовство Дронова.
Он ожидал увидеть глаза черные, строгие или по крайней мере угрюмые, а при таких почти бесцветных глазах борода ротмистра казалась крашеной и как будто увеличивала благодушие его, опрощала все окружающее. За спиною ротмистра, выше головы его, на черном треугольнике — бородатое, широкое лицо Александра Третьего, над узенькой, оклеенной обоями дверью — большая
фотография лысого, усатого человека
в орденах, на столе, прижимая бумаги Клима, — толстая книга Сенкевича «Огнем и мечом».
Самгин чувствовал себя отвратительно. Одолевали неприятные воспоминания о жизни
в этом доме. Неприятны были комнаты, перегруженные разнообразной старинной мебелью, набитые мелкими пустяками, которые должны были говорить об эстетических вкусах хозяйки.
В спальне Варвары на стене висела большая
фотография его, Самгина, во фраке, с головой
в форме тыквы, — тоже неприятная.
Он сердито снял
фотографию, вынул ее из рамы, мелко изорвал и бросил клочки
в корзину под столом.
Самгин спустился вниз к продавцу каталогов и
фотографий. Желтолицый человечек,
в шелковой шапочке, не отрывая правый глаз от газеты, сказал, что у него нет монографии о Босхе, но возможно, что они имеются
в книжных магазинах.
В книжном магазине нашлась монография на французском языке. Дома, после того, как фрау Бальц накормила его жареным гусем, картофельным салатом и карпом, Самгин закурил, лег на диван и, поставив на грудь себе тяжелую книгу, стал рассматривать репродукции.
Они деловито заседали у Варвары
в комнате, украшенной множеством
фотографий и гравюр, изображавших знаменитых деятелей сцены; у нее были редкие портреты Гогарта, Ольриджа, Рашели, m‹ademoise›lle Марс, Тальма.
Следя за ходом своей собственной страсти, как медик за болезнью, и как будто снимая
фотографию с нее, потому что искренно переживал ее, он здраво заключал, что эта страсть — ложь, мираж, что надо прогнать, рассеять ee! «Но как? что надо теперь делать? — спрашивал он, глядя на небо с облаками, углубляя взгляд
в землю, — что велит долг? — отвечай же, уснувший разум, освети мне дорогу, дай перепрыгнуть через этот пылающий костер!»
Зато, если задето его самолюбие, затронуты нервы, тогда он одним взглядом
в книгу как будто снимет
фотографию с урока, запомнит столбцы цифр, отгадает задачу — и вдруг блеснет, как фейерверк, и изумит весь класс, иногда и учителя.
Он занялся портретом Татьяны Марковны и программой романа, которая приняла значительный объем. Он набросал первую встречу с Верой, свое впечатление, вставил туда,
в виде аксессуаров, все лица, пейзажи Волги,
фотографию с своего имения — и мало-помалу оживлялся. Его «мираж» стал облекаться
в плоть. Перед ним носилась тайна создания.
Я не знал и ничего не слыхал об этом портрете прежде, и что, главное, поразило меня — это необыкновенное
в фотографии сходство, так сказать, духовное сходство, — одним словом, как будто это был настоящий портрет из руки художника, а не механический оттиск.
Первое, что остановило мое внимание, был висевший над письменным столом,
в великолепной резной дорогого дерева раме, мамин портрет —
фотография, снятая, конечно, за границей, и, судя по необыкновенному размеру ее, очень дорогая вещь.
— Хозяин давеча, — зашептал он, — приносит вдруг
фотографии, гадкие женские
фотографии, все голых женщин
в разных восточных видах, и начинает вдруг показывать мне
в стекло… Я, видишь ли, хвалил скрепя сердце, но так ведь точно они гадких женщин приводили к тому несчастному, с тем чтоб потом тем удобнее опоить его…
Он взял со стола и мне подал. Это тоже была
фотография, несравненно меньшего размера,
в тоненьком, овальном, деревянном ободочке — лицо девушки, худое и чахоточное и, при всем том, прекрасное; задумчивое и
в то же время до странности лишенное мысли. Черты правильные, выхоленного поколениями типа, но оставляющие болезненное впечатление: похоже было на то, что существом этим вдруг овладела какая-то неподвижная мысль, мучительная именно тем, что была ему не под силу.
Впрочем, все-таки у нас сохранялись остатки некоторого, когда-то бывшего комфорта;
в гостиной, например, имелась весьма недурная фарфоровая лампа, а на стене висела превосходная большая гравюра дрезденской Мадонны и тут же напротив, на другой стене, дорогая
фотография,
в огромном размере, литых бронзовых ворот флорентийского собора.
Фотография же застает человека как есть, и весьма возможно, что Наполеон,
в иную минуту, вышел бы глупым, а Бисмарк — нежным.
Он берет тогда ее
фотографию, ту самую, которую он
в тот вечер целовал, смотрит на нее со слезами, целует, вспоминает, подзывает нас всех к себе, но говорит
в такие минуты мало…
Португальцы поставили носилки на траву. «Bella vischta, signor!» — сказали они.
В самом деле, прекрасный вид! Описывать его смешно. Уж лучше снять
фотографию: та, по крайней мере, передаст все подробности. Мы были на одном из уступов горы, на половине ее высоты… и того нет: под ногами нашими целое море зелени, внизу город, точно игрушка; там чуть-чуть видно, как ползают люди и животные, а дальше вовсе не игрушка — океан; на рейде опять игрушки — корабли,
в том числе и наш.
— Это я нашел
в Панове, давнишняя
фотография, может быть, вам приятно. Возьмите.
Он сказал ей то же, что сказал доктору, — что едет
в Петербург, и передал ей конверт с
фотографией, которую он привез из Панова.
Несколько раз
в продолжение дня, как только она оставалась одна, Маслова выдвигала карточку из конверта и любовалась ею; но только вечером после дежурства, оставшись одна
в комнате, где они спали вдвоем с сиделкой, Маслова совсем вынула из конверта
фотографию и долго неподвижно, лаская глазами всякую подробность и лиц, и одежд, и ступенек балкона, и кустов, на фоне которых вышли изображенные лица его и ее и тетушек, смотрела на выцветшую пожелтевшую карточку и не могла налюбоваться
в особенности собою, своим молодым, красивым лицом с вьющимися вокруг лба волосами.
Да что говорить! — проговорила Маслова, вскочила, швырнула
фотографию в ящик столика и, насилу удерживая злые слезы, выбежала
в коридор, хлопнув дверью.
На дворе виднелось длинное бревенчатое здание с стеклянной крышей, — не то оранжерея, не то
фотография или театр; тенистый садик из лип, черемух, акаций и сиреней выходил прямо к Узловке, где мелькали и «китайские беседки
в русском вкусе», и цветочные клумбы, и зеркальный шар, и даже небольшой фонтан с русалкой из белого мрамора.
На самом видном месте помещалась большая золотая рамка с инкрустацией из ляпис-лазури;
в ней была вставлена отцветшая, порыжевшая
фотография Марьи Степановны с четырьмя детьми.
Другая дочка-мужичка была замужем за чиновником, каким-то выслужившимся писаречком, и
в одной из комнат постоялого двора на стенке можно было видеть
в числе семейных
фотографий, миниатюрнейшего размера,
фотографию и этого чиновничка
в мундире и
в чиновных погонах.
Нет, вот и еще роскошь:
фотография этого старика; какое благородное лицо у старика, какая смесь незлобия и проницательности
в его глазах, во всем выражении лица!
Писал три письма, двое из бравших письма не отыскали старика, третий нашел, и сколько мучил его, пока удалась действительно превосходная
фотография, и как Дмитрий был счастлив, когда получил ее, и письмо от «святого старика», как он зовет его, письмо,
в котором Овэн хвалит меня, со слов его.
В них, как всегда бывает
в фотографиях, захватилось и осталось много случайного, неловкие складки, неловкие позы, слишком выступившие мелочи, рядом с нерукотворенными чертами событий и неподслащенными чертами лиц…
…Гарибальди вспомнил разные подробности о 1854 годе, когда он был
в Лондоне, как он ночевал у меня, опоздавши
в Indian Docks; я напомнил ему, как он
в этот день пошел гулять с моим сыном и сделал для меня его
фотографию у Кальдези, об обеде у американского консула с Бюхананом, который некогда наделал бездну шума и,
в сущности, не имел смысла. [
В ненапечатанной части «Былого и дум» обед этот рассказан. (Прим. А. И. Герцена.)]
Я не люблю видеть себя
в объективированном мире, не люблю смотреть на свою
фотографию.
Тот же «портретный» зал. Только портреты другие. На стенах портреты и
фотографии бойцов Октябрьской революции
в Москве.
На стенах — наверху портреты предков, а под ними акварели из охотничьей жизни,
фотографии, и все —
в рамках красного дерева…
В спальне — огромная, тоже красного дерева кровать и над ней ковер с охотничьим рогом, арапниками, кинжалами и портретами борзых собак. Напротив — турецкий диван; над ним масляный портрет какой-то очень красивой амазонки и опять
фотографии и гравюры. Рядом с портретом Александра II
в серой визитке, с собакой у ног —
фотография Герцена и Огарева, а по другую сторону — принцесса Дагмара с собачкой на руках и Гарибальди
в круглой шапочке.
Посредине дома — глухие железные ворота с калиткой всегда на цепи, у которой день и ночь дежурили огромного роста, здоровенные дворники. Снаружи дом, украшенный вывесками торговых заведений, был
в полном порядке. Первый и второй этажи сверкали огромными окнами богато обставленных магазинов. Здесь были модная парикмахерская Орлова,
фотография Овчаренко, портной Воздвиженский. Верхние два этажа с незапамятных времен были заняты меблированными комнатами Чернышевой и Калининой, почему и назывались «Чернышами».
Газетный писатель-романист и автор многих сценок и очерков А. М. Пазухин поспорил с издателем «Развлечения», что он сведет рощу. Он добыл
фотографию Хомякова и через общего знакомого послал гранку, на которой была карикатура: осел, с лицом Хомякова, гуляет
в роще…
В восьмидесятых годах Н. С. Мосолов, богатый помещик, академик, известный гравер и собиратель редких гравюр, занимал здесь отдельный корпус,
в нижнем этаже которого помещалось варшавское страховое общество;
в другом крыле этого корпуса, примыкавшего к квартире Мосолова, помещалась
фотография Мебиуса.
В аптеке всё ново, всё лоснится, есть даже бюст Боткина, слепленный одним каторжным по
фотографии.
Впрочем, вы, кажется, видали
фотографии в нашем клозете?
Она привела его
в свою комнату, убранную со всей кокетливостью спальни публичного дома средней руки: комод, покрытый вязаной — скатертью, и на нем зеркало, букет бумажных цветов, несколько пустых бонбоньерок, пудреница, выцветшая фотографическая карточка белобрысого молодого человека с гордо-изумленным лицом, несколько визитных карточек; над кроватью, покрытой пикейным розовым одеялом, вдоль стены прибит ковер с изображением турецкого султана, нежащегося
в своем гареме, с кальяном во рту; на стенах еще несколько
фотографий франтоватых мужчин лакейского и актерского типа; розовый фонарь, свешивающийся на цепочках с потолка; круглый стол под ковровой скатертью, три венских стула, эмалированный таз и такой же кувшин
в углу на табуретке, за кроватью.
Подпоручик принялся перебирать одну за другой карточки простой
фотографии и цветной, на которых во всевозможных видах изображалась
в самых скотских образах,
в самых неправдоподобных положениях та внешняя сторона любви, которая иногда делает человека неизмеримо ниже и подлее павиана. Горизонт заглядывал ему через плечо, подталкивал локтем и шептал...
Женька с утра была кротка и задумчива. Подарила Маньке Беленькой золотой браслет, медальон на тоненькой цепочке со своей
фотографией и серебряный нашейный крестик. Тамару упросила взять на память два кольца: одно — серебряное раздвижное о трех обручах,
в средине сердце, а под ним две руки, которые сжимали одна другую, когда все три части кольца соединялись, а другое — из золотой тонкой проволоки с альмандином.
— Послушайте, — начала она не совсем смелым голосом, — снимите, пожалуйста, с себя
фотографию в этом костюме и подарите мне ее на память.
Красный альбом не представлял ничего особенного, потому что состоял из самых обыкновенных
фотографий во вкусе старых холостяков: женское тело фигурировало здесь
в самой откровенной форме.
В синем альбоме были помещены карточки всевозможных женщин, собранных сюда со всего света.