Неточные совпадения
Анна, думавшая, что она так хорошо знает своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат.
В походке,
в движениях,
в звуке голоса его была решительность и твердость, каких
жена никогда не видала
в нем. Он вошел
в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
Рана Вронского была опасна, хотя она и миновала сердце. И несколько дней он находился между жизнью и смертью. Когда
в первый раз он был
в состоянии говорить, одна Варя,
жена брата, была
в его
комнате.
Степан Аркадьич с тем несколько торжественным лицом, с которым он садился
в председательское кресло
в своем присутствии, вошел
в кабинет Алексея Александровича. Алексей Александрович, заложив руки за спину, ходил по
комнате и думал о том же, о чем Степан Аркадьич говорил с его
женою.
Уж одно, что его
жена, его Кити, будет
в одной
комнате с девкой, заставляло его вздрагивать от отвращения и ужаса.
Проводив
жену наверх, Левин пошел на половину Долли. Дарья Александровна с своей стороны была
в этот день
в большом огорчении. Она ходила по
комнате и сердито говорила стоявшей
в углу и ревущей девочке...
«Дома у меня — нет, — шагая по
комнате, мысленно возразил Самгин. — Его нет не только
в смысле реальном:
жена, дети, определенный круг знакомств, приятный друг, умный человек, приблизительно равный мне, — нет у меня дома и
в смысле идеальном,
в смысле внутреннего уюта… Уот Уитмэн сказал, что человеку надоела скромная жизнь, что он жаждет грозных опасностей, неизведанного, необыкновенного… Кокетство анархиста…
Жена, с компрессом на лбу, сидя у стола
в своей
комнате, писала.
Фроленков послал к мужикам
жену, а сам встал и, выходя
в соседнюю
комнату, позвал...
Погасив лампу, он лег на широкую постель
в углу
комнаты, прислушиваясь к неутомимому плеску и шороху дождя, ожидая Никонову так же спокойно, как ждал
жену, — и вспомнил о
жене с оттенком иронии.
Он снял очки, и на его маленьком, детском личике жалобно обнажились слепо выпученные рыжие глаза
в подушечках синеватых опухолей.
Жена его водила Клима по
комнатам, загроможденным мебелью, требовала столяров, печника, голые руки и коленкор передника упростили ее. Клим неприязненно косился на ее округленный живот.
Прищурясь, он посмотрел
в темный угол
комнаты, казалось — он припоминает: кто там,
в Томске, у его
жены? Припомнил...
Это повторялось на разные лады, и
в этом не было ничего нового для Самгина. Не ново было для него и то, что все эти люди уже ухитрились встать выше события, рассматривая его как не очень значительный эпизод трагедии глубочайшей.
В комнате стало просторней, менее знакомые ушли, остались только ближайшие приятели
жены; Анфимьевна и горничная накрывали стол для чая; Дудорова кричала Эвзонову...
Жена пианиста тоже бесприютно блуждала по
комнате, точно кошка, впервые и случайно попавшая
в чужую квартиру. Ее качающаяся походка, рассеянный взгляд синеватых глаз, ее манера дотрагиваться до вещей — все это привлекало внимание Клима, улыбка туго натянутых губ красивого рта казалась вынужденной, молчаливость подозрительной.
— Это вы так судите, но закон судит иначе.
Жена у него тоже счеты предъявляла и жаловалась суду, и он у нее не значится… Он, черт его знает, он всем нам надоел, — и зачем вы ему деньги давали! Когда он
в Петербурге бывает — он прописывается где-то
в меблированных
комнатах, но там не живет. А если вы думаете, что мы его защищаем или нам его жалко, то вы очень ошибаетесь: ищите его, поймайте, — это ваше дело, — тогда ему «вручат».
Он не забыл поручения Козлова и пошел отыскивать по адресу его
жену, где-то
в Гороховой,
в chambres garnies. [меблированных
комнатах (фр.).]
Она осторожно вошла
в комнату Веры, устремила глубокий взгляд на ее спящее, бледное лицо и шепнула Райскому послать за старым доктором. Она тут только заметила
жену священника, увидела ее измученное лицо, обняла ее и сказала, чтобы она пошла и отдыхала у ней целый день.
Они поместили его не
в моей
комнате, а
в двух хозяйских, рядом с моей. Еще накануне, как оказалось, произведены были
в этих
комнатах некоторые изменения и украшения, впрочем самые легкие. Хозяин перешел с своей
женой в каморку капризного рябого жильца, о котором я уже упоминал прежде, а рябой жилец был на это время конфискован — уж не знаю куда.
В комнате, даже слишком небольшой, было человек семь, а с дамами человек десять. Дергачеву было двадцать пять лет, и он был женат. У
жены была сестра и еще родственница; они тоже жили у Дергачева.
Комната была меблирована кое-как, впрочем достаточно, и даже было чисто. На стене висел литографированный портрет, но очень дешевый, а
в углу образ без ризы, но с горевшей лампадкой. Дергачев подошел ко мне, пожал руку и попросил садиться.
— Сделайте одолжение, — прибавила тотчас же довольно миловидная молоденькая женщина, очень скромно одетая, и, слегка поклонившись мне, тотчас же вышла. Это была
жена его, и, кажется, по виду она тоже спорила, а ушла теперь кормить ребенка. Но
в комнате оставались еще две дамы — одна очень небольшого роста, лет двадцати,
в черном платьице и тоже не из дурных, а другая лет тридцати, сухая и востроглазая. Они сидели, очень слушали, но
в разговор не вступали.
Мы завтракали впятером: доктор с
женой, еще какие-то двое молодых людей, из которых одного звали капитаном, да еще англичанин, большой ростом, большой крикун, большой говорун, держит себя очень прямо, никогда не смотрит под ноги,
в комнате всегда сидит
в шляпе.
Все
комнаты оживлены чьим-то таинственным присутствием: много цветов, китайская библиотека, вазы, ларчики. Мы приездом своим как будто спугнули кого-то. Но
в доме не слыхать ни шороха, ни шелеста. А вон два-три туалета: нет сомнения, у Вампоа есть
жена, может быть, две-три. Где ж они?
В это время
в комнату влетела быстрым шагом маленькая, страшно безобразная, курносая, костлявая, желтая женщина —
жена адвоката, очевидно нисколько не унывавшая от своего безобразия.
Жена узнала и, застав раз мужа одного
в комнате с Катюшей, бросилась бить ее.
То, а не другое решение принято было не потому, что все согласились, а, во-первых, потому, что председательствующий, говоривший так долго свое резюме,
в этот раз упустил сказать то, что он всегда говорил, а именно то, что, отвечая на вопрос, они могут сказать: «да—виновна, но без намерения лишить жизни»; во-вторых, потому, что полковник очень длинно и скучно рассказывал историю
жены своего шурина; в-третьих, потому, что Нехлюдов был так взволнован, что не заметил упущения оговорки об отсутствии намерения лишить жизни и думал, что оговорка: «без умысла ограбления» уничтожает обвинение; в-четвертых, потому, что Петр Герасимович не был
в комнате, он выходил
в то время, как старшина перечел вопросы и ответы, и, главное, потому, что все устали и всем хотелось скорей освободиться и потому согласиться с тем решением, при котором всё скорей кончается.
Тот, мужик, убил
в минуту раздражения, и он разлучен с
женою, с семьей, с родными, закован
в кандалы и с бритой головой идет
в каторгу, а этот сидит
в прекрасной
комнате на гауптвахте, ест хороший обед, пьет хорошее вино, читает книги и нынче-завтра будет выпущен и будет жить попрежнему, только сделавшись особенно интересным.
Пока Половодов шел до спальни, Антонида Ивановна успела уничтожить все следы присутствия постороннего человека
в комнате и сделала вид, что спит. Привалов очутился
в самом скверном положении, какое только можно себе представить. Он попал на какое-то кресло и сидел на нем, затаив дыхание; кровь прилила
в голову, и колени дрожали от волнения. Он слышал, как Половодов нетвердой походкой вошел
в спальню, поставил свечу на ночной столик и, не желая тревожить спавшей
жены, осторожно начал раздеваться.
— Простите меня, Вера Павловна, — сказал Лопухов, входя
в ее
комнату, — как тихо он говорит, и голос дрожит, а за обедом кричал, — и не «друг мой», а «Вера Павловна»: — простите меня, что я был дерзок. Вы знаете, что я говорил: да,
жену и мужа не могут разлучить. Тогда вы свободны.
Мы вошли
в рабочие
комнаты, и девушки, занимавшиеся
в них, тоже показались мне одеты как дочери, сестры, молодые
жены этих чиновников: на одних были шелковые платья, из простеньких шелковых материй, на других барежевые, кисейные.
Она побежала
в свою
комнату, заперлась и дала волю своим слезам, воображая себя
женою старого князя; он вдруг показался ей отвратительным и ненавистным… брак пугал ее как плаха, как могила…
…Грустно сидели мы вечером того дня,
в который я был
в III Отделении, за небольшим столом — малютка играл на нем своими игрушками, мы говорили мало; вдруг кто-то так рванул звонок, что мы поневоле вздрогнули. Матвей бросился отворять дверь, и через секунду влетел
в комнату жандармский офицер, гремя саблей, гремя шпорами, и начал отборными словами извиняться перед моей
женой: «Он не мог думать, не подозревал, не предполагал, что дама, что дети, чрезвычайно неприятно…»
В нижнем этаже господского дома отвели для Павла просторную и светлую
комнату,
в которой помещалась его мастерская, а рядом с нею,
в каморке, он жил с
женой.
Это означало, что гости разъехались или разбрелись по
комнатам и
жена пришла
в общую спальню.
Но Иван Федорович стоял, как будто громом оглушенный. Правда, Марья Григорьевна очень недурная барышня; но жениться!.. это казалось ему так странно, так чудно, что он никак не мог подумать без страха. Жить с
женою!.. непонятно! Он не один будет
в своей
комнате, но их должно быть везде двое!.. Пот проступал у него на лице, по мере того чем более углублялся он
в размышление.
И пошел одиноко поэт по бульвару… А вернувшись
в свою пустую
комнату, пишет 27 августа 1833 года
жене: «Скажи Вяземскому, что умер тезка его, князь Петр Долгоруков, получив какое-то наследство и не успев промотать его
в Английском клубе, о чем здешнее общество весьма жалеет.
В клубе не был, чуть ли я не исключен, ибо позабыл возобновить свой билет, надобно будет заплатить штраф триста рублей, а я бы весь Английский клуб готов продать за двести рублей».
Через минуту его магазин был полон спасавшимися. Раненым делали перевязку
в задней
комнате дочь и
жена Л. Голицына, а сам он откупоривал бутылку за бутылкой дорогие вина и всех угощал.
В углу
комнаты — каморка из тонких досок, а то просто ситцевая занавеска, за которой помещаются хозяин с
женой.
Жена чиновника играла на рояле, мосье Оливье, или Одифре, — хорошенько не помню, но только господин с польским лицом и французской фамилией, — ставил нас
в позиции, учил ходить по
комнате, садиться, кланяться, приглашать, благодарить.
В комнате водворилось неловкое, тягостное молчание.
Жена капитана смотрела на него испуганным взглядом. Дочери сидели, потупясь и ожидая грозы. Капитан тоже встал, хлопнул дверью, и через минуту со двора донесся его звонкий голос: он неистово ругал первого попавшего на глаза работника.
Закончилась эта дикая сцена тем, что Галактион избил Харитину, зверски избил, как бьют своих
жен только пьяные мужики, а потом взял и запер
в комнате, точно боялся, что она убежит и будет жаловаться на него.
Это был настоящий удар.
В первый момент Галактион не понял хорошенько всей важности случившегося. Именно этого он никак не ожидал от
жены. Но опустевшие
комнаты говорили красноречивее живых людей. Галактиона охватило озлобленное отчаяние. Да, теперь все порвалось и навсегда. Возврата уже не было.
Это высокий, худощавый человек, благообразный, с большою бородой. Он служит писарем
в полицейском управлении и потому ходит
в вольном платье. Трудолюбив и очень вежлив, и, судя по выражению, весь ушел
в себя и замкнулся. Я был у него на квартире, но не застал его дома. Занимает он
в избе небольшую
комнату; у него аккуратная чистая постель, покрытая красным шерстяным одеялом, а около постели на стене
в рамочке портрет какой-то дамы, вероятно,
жены.
Сие последнее повествуя, рассказывающий возвысил свой голос. —
Жена моя, едва сие услышала, обняв меня, вскричала: — Нет, мой друг, и я с тобою. — Более выговорить не могла. Члены ее все ослабели, и она упала бесчувственна
в мои объятия. Я, подняв ее со стула, вынес
в спальную
комнату и не ведаю, как обед окончался.
Он застал
жену за завтраком, Ада, вся
в буклях,
в беленьком платьице с голубыми ленточками, кушала баранью котлетку. Варвара Павловна тотчас встала, как только Лаврецкий вошел
в комнату, и с покорностью на лице подошла к нему. Он попросил ее последовать за ним
в кабинет, запер за собою дверь и начал ходить взад и вперед; она села, скромно положила одну руку на другую и принялась следить за ним своими все еще прекрасными, хотя слегка подрисованными, глазами.
Петр Андреич сдержал свое слово. Он известил сына, что для смертного часа его матери, для младенца Федора он возвращает ему свое благословение и Маланью Сергеевну оставляет у себя
в доме. Ей отвели две
комнаты в антресолях, он представил ее своим почтеннейшим гостям, кривому бригадиру Скурехину и
жене его; подарил ей двух девок и казачка для посылок. Марфа Тимофеевна с ней простилась: она возненавидела Глафиру и
в течение одного дня раза три поссорилась с нею.
— Это гадко, а не просто нехорошо. Парень слоняется из дома
в дом по барынькам да сударынькам, везде ему рады. Да и отчего ж нет? Человек молодой, недурен, говорить не дурак, — а дома пустые
комнаты да женины капризы помнятся; эй, глядите, друзья, попомните мое слово: будет у вас эта милая Зиночка ни девушка, ни вдова, ни замужняя
жена.
Муж вором лезет
в дверь да тишком укладывается
в кровать, а
жена в одном белье со свечой из капитановой
комнаты выходит.
Розанов даже до сцены с собою не допустил Ольгу Александровну. Ровно и тепло сдержал он радостные восторги встретившей его прислуги; спокойно повидался с
женою, которая сидела за чаем и находилась
в тонах; ответил спокойным поклоном на холодный поклон сидевшей здесь Рогнеды Романовны и, осведомясь у девушки о здоровье ребенка, прошел
в свою
комнату.
В тот день, когда ее квартирные хозяева — лодочник с
женой — отказали ей
в комнате и просто-напросто выкинули ее вещи на двор и когда она без сна пробродила всю ночь по улицам, под дождем, прячась от городовых, — только тогда с отвращением и стыдом решилась она обратиться к помощи Лихонина.
Услышав вопль
жены, безумный старик остановился
в ужасе от того, что сделалось. Вдруг он схватил с полу медальон и бросился вон из
комнаты, но, сделав два шага, упал на колена, уперся руками на стоявший перед ним диван и
в изнеможении склонил свою голову.
Черная изба была довольно обширная о трех окнах
комната,
в которой, за перегородкой, с молодою
женой (женился он довольно поздно, когда ему было уже около тридцати лет) ютился сам хозяин.