Неточные совпадения
Хозяйка
села за самовар и сняла перчатки. Передвигая стулья с помощью незаметных лакеев, общество разместилось, разделившись на две части, — у самовара с хозяйкой и на противоположном
конце гостиной — около красивой жены посланника
в черном бархате и с черными резкими бровями. Разговор
в обоих центрах, как и всегда
в первые минуты, колебался, перебиваемый встречами, приветствиями, предложением чая, как бы отыскивая, на чем остановиться.
У тоненького
в три года не остается ни одной души, не заложенной
в ломбард; у толстого спокойно, глядь — и явился где-нибудь
в конце города дом, купленный на имя жены, потом
в другом
конце другой дом, потом близ города деревенька, потом и
село со всеми угодьями.
Наконец один цвет привлек обезоруженное внимание покупателя; он
сел в кресло к окну, вытянул из шумного шелка длинный
конец, бросил его на колени и, развалясь, с трубкой
в зубах, стал созерцательно неподвижен.
Порфирий Петрович, как только услышал, что гость имеет до него «дельце», тотчас же попросил его
сесть на диван, сам уселся на другом
конце и уставился
в гостя,
в немедленном ожидании изложения дела, с тем усиленным и уж слишком серьезным вниманием, которое даже тяготит и смущает с первого раза, особенно по незнакомству, и особенно если то, что вы излагаете, по собственному вашему мнению, далеко не
в пропорции с таким необыкновенно важным, оказываемым вам вниманием.
Сам
сел на другом
конце стола, по крайней мере, от нее на сажень, но, вероятно,
в глазах его уже блистал тот же самый пламень, который так испугал когда-то Дунечку.
«Что ж, это исход! — думал он, тихо и вяло идя по набережной канавы. — Все-таки кончу, потому что хочу… Исход ли, однако? А все равно! Аршин пространства будет, — хе! Какой, однако же,
конец! Неужели
конец? Скажу я им иль не скажу? Э… черт! Да и устал я: где-нибудь лечь или
сесть бы поскорей! Всего стыднее, что очень уж глупо. Да наплевать и на это. Фу, какие глупости
в голову приходят…»
Вошел Безбедов, весь
в белом — точно санитар,
в сандалиях на босых ногах; он
сел в конце стола, так, чтоб Марина не видела его из-за самовара. Но она все видела.
Отстранив длинного человека движением руки, она прошла
в конец вагона, а он пошатнулся,
сел напротив Самгина и, закусив губу, несколько секунд бессмысленно смотрел
в лицо его.
Пушки стреляли не часто, не торопясь и, должно быть,
в разных
концах города. Паузы между выстрелами были тягостнее самих выстрелов, и хотелось, чтоб стреляли чаще, непрерывней, не мучили бы людей, которые ждут
конца. Самгин, уставая,
садился к столу, пил чай, неприятно теплый, ходил по комнате, потом снова вставал на дежурство у окна. Как-то вдруг
в комнату точно с потолка упала Любаша Сомова, и тревожно, возмущенно зазвучал ее голос, посыпались путаные слова...
Обломов пошел
в обход, мимо горы, с другого
конца вошел
в ту же аллею и, дойдя до средины,
сел в траве, между кустами, и ждал.
Мне было все равно, потому что я решился, и, кроме того, все это меня поражало; я
сел молча
в угол, как можно более
в угол, и просидел, не смигнув и не пошевельнувшись, до
конца объяснения…
Там явились все только наши да еще служащий
в Ост-Индии английский военный доктор Whetherhead. На столе стояло более десяти покрытых серебряных блюд, по обычаю англичан, и чего тут не было! Я
сел на
конце; передо мной поставили суп, и мне пришлось хозяйничать.
Хозяйка предложила Нехлюдову тарантас доехать до полуэтапа, находившегося на
конце села, но Нехлюдов предпочел идти пешком. Молодой малый, широкоплечий богатырь, работник,
в огромных свеже-вымазанных пахучим дегтем сапогах, взялся проводить. С неба шла мгла, и было так темно, что как только малый отделялся шага на три
в тех местах, где не падал свет из окон, Нехлюдов уже не видал его, а слышал только чмоканье его сапог по липкой, глубокой грязи.
Перевал Максимовича. — Насекомые и птицы. — Долина реки Вай-Фудзина и ее притоки. — Горал. — Светящиеся насекомые. — Птицы
в прибрежном районе. — Гостеприимство китайцев. — Деревня Фудзин и
село Пермское. — Бедствия первых переселенцев из России. — Охотники. — Ценность пантов. — Кашилев. — Тигриная Смерть. — Маньчжурская полевая мышь. —
Конец пути
Лопухов возвратился с Павлом Константинычем,
сели; Лопухов попросил ее слушать, пока он доскажет то, что начнет, а ее речь будет впереди, и начал говорить, сильно возвышая голос, когда она пробовала перебивать его, и благополучно довел до
конца свою речь, которая состояла
в том, что развенчать их нельзя, потому дело со (Сторешниковым — дело пропащее, как вы сами знаете, стало быть, и утруждать себя вам будет напрасно, а впрочем, как хотите: коли лишние деньги есть, то даже советую попробовать; да что, и огорчаться-то не из чего, потому что ведь Верочка никогда не хотела идти за Сторешникова, стало быть, это дело всегда было несбыточное, как вы и сами видели, Марья Алексевна, а девушку, во всяком случае, надобно отдавать замуж, а это дело вообще убыточное для родителей: надобно приданое, да и свадьба, сама по себе, много денег стоит, а главное, приданое; стало быть, еще надобно вам, Марья Алексевна и Павел Константиныч, благодарить дочь, что она вышла замуж без всяких убытков для вас!
Старика схватили, и император велел зажечь с четырех
концов село, а жителей выслать
в Сибирь на поселение.
И вот мы опять едем тем же проселком; открывается знакомый бор и гора, покрытая орешником, а тут и брод через реку, этот брод, приводивший меня двадцать лет тому назад
в восторг, — вода брызжет, мелкие камни хрустят, кучера кричат, лошади упираются… ну вот и
село, и дом священника, где он сиживал на лавочке
в буром подряснике, простодушный, добрый, рыжеватый, вечно
в поту, всегда что-нибудь прикусывавший и постоянно одержимый икотой; вот и канцелярия, где земский Василий Епифанов, никогда не бывавший трезвым, писал свои отчеты, скорчившись над бумагой и держа перо у самого
конца, круто подогнувши третий палец под него.
— Срамник ты! — сказала она, когда они воротились
в свой угол. И Павел понял, что с этой минуты согласной их жизни наступил бесповоротный
конец. Целые дни молча проводила Мавруша
в каморке, и не только не
садилась около мужа во время его работы, но на все его вопросы отвечала нехотя, лишь бы отвязаться. Никакого просвета
в будущем не предвиделось; даже представить себе Павел не мог, чем все это кончится. Попытался было он попросить «барина» вступиться за него, но отец, по обыкновению, уклонился.
Весть об этом быстро распространилась по
селам и деревням, а
в конце концов достигла и до малиновецкой девичьей.
Но всему есть
конец. Наступает
конец и для Аннушкиных вольностей. Чу! со стороны
села слышится колокольчик, сначала слабо, потом явственнее и явственнее. Это едет матушка. С ее приездом все приходит
в старый порядок. Девичья наполняется исключительно жужжанием веретен; Аннушка, словно заживо замуравленная, усаживается
в боковушке за печку и дремлет.
Пустотелов выходит на балкон,
садится в кресло и отдыхает. День склоняется к
концу,
в воздухе чувствуется роса, солнце дошло до самой окраины горизонта и, к великому удовольствию Арсения Потапыча,
садится совсем чисто. Вот уж и стадо гонят домой; его застилает громадное облако пыли, из которого доносится блеянье овец и мычанье коров. Бык,
в качестве должностного лица, идет сзади. Образцовый хозяин зорко всматривается
в даль, и ему кажется, что бык словно прихрамывает.
Все вышли
в столовую. Григорий Григорьевич
сел на обыкновенном своем месте,
в конце стола, завесившись огромною салфеткою и походя
в этом виде на тех героев, которых рисуют цирюльники на своих вывесках. Иван Федорович, краснея,
сел на указанное ему место против двух барышень; а Иван Иванович не преминул поместиться возле него, радуясь душевно, что будет кому сообщать свои познания.
Делалось это под видом сбора на «погорелые места». Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и приезжали
в Москву семьями. Бабы с ребятишками ездили
в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований
в пользу сгоревшей деревни или
села. Некоторые из них покупали особые сани, с обожженными
концами оглоблей, уверяя, что они только сани и успели вырвать из огня.
Вахрушка даже
сел на своем конике, пораженный наблюдательностью неизвестного бродяги. Вот так старичонко задался: на два аршина под землей все видит. Вахрушка
в конце концов рассердился...
Вахрушка пробежал
село из
конца в конец раз десять. Ноги уже плохо его слушались, но жажда оставалась. Ведь другого раза не будет, и Вахрушка пробивался к кабацкой стойке с отчаянною энергией умирающего от жажды. Закончилась эта проба тем, что старик, наконец, свалился мертвецки пьяным у прохоровского кабака.
По утрам и вечерам летают они
в поля на хлебные скирды и копны; особенно любят гречу, называемую
в Оренбургской губернии дикушей, и упорно продолжают посещать десятины, где она была посеяна, хотя греча давно обмолочена и остались только кучи соломы.
В конце сентября деревья начинают сильно облетать, и тетерева уже
садятся на них по утрам и вечерам. Начинается осенняя охота.
Первой вечер по свадьбе и следующий день,
в которой я ей представлен был супругом ее как его сотоварищ, она занята была обыкновенными заботами нового супружества; но ввечеру, когда при довольно многолюдном собрании пришли все к столу и
сели за первый ужин у новобрачных и я, по обыкновению моему,
сел на моем месте на нижнем
конце, то новая госпожа сказала довольно громко своему мужу: если он хочет, чтоб она сидела за столом с гостями, то бы холопей за оной не сажал.
А так как ты совсем необразованный человек, то и стал бы деньги копить и
сел бы, как отец,
в этом доме с своими скопцами; пожалуй бы, и сам
в их веру под
конец перешел, и уж так бы „ты свои деньги полюбил, что и не два миллиона, а, пожалуй бы, и десять скопил, да на мешках своих с голоду бы и помер, потому у тебя во всем страсть, всё ты до страсти доводишь“.
У ворот они расстались; Паншин разбудил своего кучера, толкнув его
концом палки
в шею,
сел на дрожки и покатил.
— И еще как, дедушка… А перед самым
концом как будто стишала и поманила к себе, чтобы я около нее присел. Ну, я, значит,
сел… Взяла она меня за руку, поглядела этак долго-долго на меня и заплакала. «Что ты, — говорю, — Окся: даст Бог, поправишься…» — «Я, — грит, — не о том, Матюшка. А тебя мне жаль…» Вон она какая была, Окся-то. Получше
в десять раз другого умного понимала…
Женни
села в конце стола, Петр Лукич на другом. С правой стороны Женни поместился Сафьянос, а за ним Лиза.
—
Садитесь, пожалуйста! — сказал Салов, любезно усаживая Вихрова на диван и даже подкладывая ему за спину вышитую подушку. Сам он тоже развалился на другом
конце дивана; из его позы видно было, что он любил и умел понежиться и посибаритничать. [Посибаритничать — жить
в праздности и роскоши. От названия древнегреческого города Сибарис, о жителях которого ходила молва как о людях изнеженных.]
Пожав мне руку, Катя с какою-то поспешностью отошла от меня и
села в другом
конце комнаты, вместе с Алешей.
И вот, наскучив быть столько времени под гнетом одного и того же вопроса, я
сел в одно прекрасное утро
в вагон и помчался
в Т***, никак не предполагая, что «
конец» есть нечто сложное, требующее осмотров, покупщиков, разговоров, запрашиваний, хлопаний по рукам и т. п.
Человек медленно снял меховую куртку, поднял одну ногу, смахнул шапкой снег с сапога, потом то же сделал с другой ногой, бросил шапку
в угол и, качаясь на длинных ногах, пошел
в комнату. Подошел к стулу, осмотрел его, как бы убеждаясь
в прочности, наконец
сел и, прикрыв рот рукой, зевнул. Голова у него была правильно круглая и гладко острижена, бритые щеки и длинные усы
концами вниз. Внимательно осмотрев комнату большими выпуклыми глазами серого цвета, он положил ногу на ногу и, качаясь на стуле, спросил...
Но сколько старики ни тратили убеждений,
в конце концов все-таки пришлось уступить. Собрали кой-как рублей двести на дорогу и на первые издержки и снарядили сынка.
В одно прекрасное утро Николай
сел с попутчиком
в телегу — и след его простыл, а старики остались дома выплакивать остальные слезы.
Зачем она к этим морским берегам летит — не знаю, но как
сесть ей постоянно здесь не на что, то она упадет на солончак, полежит на своей хлупи и, гладишь, опять схватилась и опять полетела, а ты и сего лишен, ибо крыльев нет, и ты снова здесь, и нет тебе ни смерти, ни живота, ни покаяния, а умрешь, так как барана тебя
в соль положат, и лежи до
конца света солониною.
Удалились мы из детской и сидим за шкапами, а эта шкапная комнатка была узенькая, просто сказать — коридор, с дверью
в конце, а та дверь как раз
в ту комнату выходила, где Евгенья Семеновна князя приняла, и даже к тому к самому дивану, на котором они
сели. Одним словом, только меня от них разделила эта запертая дверь, с той стороны материей завешенная, а то все равно будто я с ними
в одной комнате сижу, так мне все слышно.
Мальчик без штанов. У нас, брат, без правила ни на шаг. Скучно тебе — правило; весело — опять правило.
Сел — правило, встал — правило. Задуматься, слово молвить — нельзя без правила. У нас, брат, даже прыщик и тот должен почесаться прежде, нежели вскочит. И
в конце всякого правила или поронцы, или
в холодную. Вот и я без штанов, по правилу,хожу. А тебе
в штанах небось лучше?
Полковника Понамарева едва удалось заставить
сесть играть
в покер. Он говорил, что не знает этой игры, что вообще не признает азарта даже
в шутку, что любит и сравнительно хорошо играет только
в винт. Однако он не устоял перед просьбами и
в конце концов согласился.
С двадцатилетнего возраста Андреюшка, будучи грамотным, стал читать священное писание и на Апокалипсисе как бы несколько тронулся: первоначально он перестал заниматься своим мастерством, потом уединился совершенно и
в конце концов сам
сел на цепь.
Хаджи-Мурат, оправив на себе пистолет за спиною, подошел к разложенным женщиной подушкам и, запахивая черкеску,
сел на них. Старик
сел против него на свои голые пятки и, закрыв глаза, поднял руки ладонями кверху. Хаджи-Мурат сделал то же. Потом они оба, прочтя молитву, огладили себе руками лица, соединив их
в конце бороды.
Володин хихикнул. Передонов думал, что кот отправился, может быть, к жандармскому и там вымурлычит все, что знает о Передонове, и о том, куда и зачем Передонов ходил по ночам, — все откроет да еще и того примяукает, чего и не было. Беды! Передонов
сел на стул у стола, опустил голову и, комкая
конец у скатерти, погрузился
в грустные размышления.
Сажусь, однако, беру первую попавшуюся под руку газету и приступаю к чтению передовой статьи. Начала нет; вместо него: «Мы не раз говорили».
Конца нет; вместо него: «Об этом поговорим
в другой раз». Средина есть. Она написана пространно, просмакована, даже не лишена гражданской меланхолии, но, хоть убей, я ничего не понимаю. Сколько лет уж я читаю это «поговорим
в другой раз»! Да ну же, поговори! — так и хочется крикнуть…
В Саратове находился тогда Державин. Он отряжен был (как мы уже видели)
в село Малыковку, дабы оттуда пресечь дорогу Пугачеву
в случае побега его на Иргиз. Державин, известясь о сношениях Пугачева с киргиз-кайсаками, успел отрезать их от кочующих орд по рекам Узеням и намеревался идти на освобождение Яицкого городка; но был предупрежден генералом Мансуровым.
В конце июля прибыл он
в Саратов, где чин гвардии поручика, резкий ум и пылкий характер доставили ему важное влияние на общее мнение.
То ли дело, как уйду
в липовую аллею да
сяду на лавочке
в конце ее и смотрю вдаль, — тогда мне хорошо, я забываю их; не то чтоб весело, скорее грустно — но хорошо грустно…
В антракт Тургенев выглянул из ложи, а вся публика встала и обнажила головы. Он молча раскланялся и исчез за занавеской, больше не показывался и уехал перед самым
концом последнего акта незаметно. Дмитриев остался, мы пошли
в сад. Пришел Андреев-Бурлак с редактором «Будильника» Н.П. Кичеевым, и мы
сели ужинать вчетвером. Поговорили о спектакле, о Тургеневе, и вдруг Бурлак начал собеседникам рекомендовать меня, как ходившего
в народ, как
в Саратове провожали меня на войну, и вдруг обратился к Кичееву...
Она молчала,
в замешательстве теребя веер. Ее выручил подлетевший к ней молодой инженер. Она быстро встала и, даже не обернувшись на Боброва, положила свою тонкую руку
в длинной белой перчатке на плечо инженера. Андрей Ильич следил за нею глазами… Сделав тур, она
села, — конечно, умышленно, подумал Андрей Ильич, — на другом
конце площадки. Она почти боялась его или стыдилась перед ним.
Со всем тем, как только исчезал Гришка, она поспешно приподымалась с постели и отправлялась по следам его; она ясно различала тогда при трепетном мерцании звезд, как Гришку встречал кто-то на дальнем
конце площадки и как потом оба они
садились в челнок и переплывали Оку.
Вот перед ним кусок не засорённой земли узким мысом врезался
в овраг; он пошёл по этому мысу и, дойдя до острого
конца его,
сел там, свесив ноги с обрыва.