Неточные совпадения
Анна говорила, что приходило ей на язык, и сама удивлялась, слушая себя, своей способности лжи. Как просты, естественны были ее слова и как похоже было, что ей просто хочется спать! Она чувствовала себя одетою
в непроницаемую
броню лжи. Она чувствовала, что какая-то невидимая сила помогала ей и поддерживала ее.
Но уж дробит каменья молот,
И скоро звонкой мостовой
Покроется спасенный город,
Как будто кованой
броней.
Однако
в сей Одессе влажной
Еще есть недостаток важный;
Чего б вы думали? — воды.
Потребны тяжкие труды…
Что ж? это небольшое горе,
Особенно, когда вино
Без пошлины привезено.
Но солнце южное, но море…
Чего ж вам более, друзья?
Благословенные края!
«Мне следует освободить память мою от засоренности книжной… пылью. Эта пыль радужно играет только
в лучах моего ума. Не вся, конечно.
В ней есть крупицы истинно прекрасного. Музыка слова — ценнее музыки звука, действующей на мое чувство механически, разнообразием комбинаций семи нот. Слово прежде всего — оружие самозащиты человека, его кольчуга,
броня, его меч, шпага. Лишние фразы отягощают движение ума, его игру. Чужое слово гасит мою мысль, искажает мое чувство».
Зато, выросши и окрепнув, они,
в своей
броне, не боятся уже ничего.
И кто хочет свершения исторических судеб человечества, его развития ввысь, тот обязан принять жестокость и боль, заковать себя
в броню.
Великое горе души его поглощало все ощущения, какие только могли зародиться
в сердце его, и если только мог бы он
в сию минуту дать себе полный отчет, то и сам бы догадался, что он теперь
в крепчайшей
броне против всякого соблазна и искушения.
От него есть избавленье только
в двух крайних сортах нравственного достоинства: или
в том, когда человек уже трансцендентальный негодяй, восьмое чудо света плутовской виртуозности, вроде Aли-паши Янинского, Джеззар — паши Сирийского, Мегемет — Али Египетского, которые проводили европейских дипломатов и (Джеззар) самого Наполеона Великого так легко, как детей, когда мошенничество наросло на человеке такою абсолютно прочною
бронею, сквозь которую нельзя пробраться ни до какой человеческой слабости: ни до амбиции, ни до честолюбия, ни до властолюбия, ни до самолюбия, ни до чего; но таких героев мошенничества чрезвычайно мало, почти что не попадается
в европейских землях, где виртуозность негодяйства уже портится многими человеческими слабостями.
Мало людей, которым
бронею против обольщения служит законченная доскональность
в обманывании других.
Но тотчас, по изгнании врага, на ее месте явилась новая, серенькая с белыми колонками дорического ордена, и Юрко стал опять расхаживать около нее с секирой и
в броне сермяжной.
Тонут
В сизых туманах стальные шеломы,
Звонко бряцают кольчатые
брони,
Птичьи стада по степям пробуждая.
Простые линии, их гармоническое сочетание, ритм, числовые отношения представляют нечто таинственное и с тем вместе неполное, Здание, храм не заключают сами
в себе своей цели, как статуя или картина, поэма или симфония; здание ищет обитателя, это — очерченное, расчищенное место, это — обстановка,
броня черепахи, раковина моллюска, — именно
в том-то и дело, чтоб содержащее так соответствовало духу, цели, жильцу, как панцирь черепахе.
Глаза темные, брови широкие и красные, голова небольшая, шея довольно толстая; издали глухарь-косач покажется черным, но это несправедливо: его голова и шея покрыты очень темными, но
в то же время узорно-серыми перышками; зоб отливает зеленым глянцем, хлупь испещрена белыми пятнами по черному полю, а спина и особенно верхняя сторона крыльев — по серому основанию имеют коричневые длинные пятна; нижние хвостовые перья — темные, с белыми крапинками на лицевой стороне, а верхние, от спины идущие, покороче и серые; подбой крыльев под плечными суставами ярко-белый с черными крапинами, а остальной — сизо-дымчатый; ноги покрыты мягкими, длинными, серо-пепельного цвета перышками и очень мохнаты до самых пальцев; пальцы же облечены, какою-то скорлупообразною, светлою чешуйчатою
бронею и оторочены кожаною твердою бахромою; ногти темные, большие и крепкие.
Изображение священного суеверия, отъемлющего у человека чувствительность, влекущее его
в ярем порабощения и заблуждения, во
броню его облекшее...
Как я мог спорить? Как я мог спорить, когда это были (прежде) мои же мысли — только я никогда не умел одеть их
в такую кованую, блестящую
броню. Я молчал…
Но когда мне, волею или неволею, приходится облечь себя
в броню следователя (а это, к истинному моему прискорбию, случается довольно часто), то, сознаюсь откровенно, я делаюсь немного идеалистом.
Ратники и холопи были все
в приказе у Михеича; они спешились и стали развязывать вьюки. Сам князь слез с коня и снял служилую
бронь. Видя
в нем человека роду честного, молодые прервали хороводы, старики сняли шапки, и все стояли, переглядываясь
в недоумении, продолжать или нет веселие.
И лишь топот коней удалялся и бряцанье
броней замирало
в пустых улицах, жители говорили: «Слава богу, миновала беда!» И опять крестились.
— Принести сюда, — сказал царь, — большую
броню с орлом, что висит
в оружейной на первом месте. Мы примерим ее на этого пучеглазого!
— Государь, пусть будет по-твоему! Я стар и хвор, давно не надевал служилой
брони; но
в божьем суде не сила берет, а правое дело! Уповаю на помощь господа, что не оставит он меня
в правом деле моем, покажет пред твоею милостью и пред всеми людьми неправду врага моего!
Причина такого необыкновенного снисхождения заключалась единственно
в хорошем расположении: уж коли нашла сердитая полоса на неделю либо на две, к нему лучше и не подступайся: словно закалился
в своем чувстве, как
в броне железной; нашла веселая полоса, и
в веселье был точно так же постоянен: смело ходи тогда; ину пору хотя и выйдет что-нибудь неладно, не по его — только посмеется да посрамит тебя неотвязчивым, скоморошным прозвищем.
Ваше сердце
в кованой
бронеЗакалилось
в буйстве самочинном.
Приехал, по окончании курса наук, домой, оделся
в сермяжную мужицкую
броню, обулся
в лапти и начал косить, пахать и боронить.
Однажды слышит русский пленный,
В горах раздался клик военный:
«
В табун,
в табун!» Бегут, шумят;
Уздечки медные гремят,
Чернеют бурки, блещут
брони,
Кипят оседланные кони,
К набегу весь аул готов,
И дикие питомцы брани
Рекою хлынули с холмов
И скачут по брегам Кубани
Сбирать насильственные дани.
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам:
Их села и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам;
С дружиной своей,
в цареградской
броне,
Князь по полю едет на верном коне.
И синего моря обманчивый вал
В часы роковой непогоды,
И пращ, и стрела, и лукавый кинжал
Щадят победителя годы…
Под грозной
броней ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему дан.
Прерывались шеренги конных, и шли автомобили, зашитые наглухо
в серую
броню, с теми же трубками, торчащими наружу, и белыми нарисованными черепами на боках с надписью «Газ.
В особом амбаре хранилось всякое ручное оружие — луки, копья, сабли, пики, а также проволочные кольчуги, старинные шишаки и
брони.
Вокруг оседланные кони;
Серебряные блещут
брони;
На каждом лук, кинжал, колчан
И шашка на ремнях наборных,
Два пистолета и аркан,
Ружье; и
в бурках,
в шапках черных
К набегу стар и млад готов,
И слышен топот табунов.
Вдруг пыль взвилася над горами,
И слышен стук издалека;
Черкесы смотрят: меж кустами
Гирея видно, ездока!
Как сильной грозою
Сосну вдруг согнет;
Пронзенный стрелою,
Как лев заревет;
Так русский средь бою
Пред нашим падет;
И смелой рукою
Чеченец возьмет
Броню золотую
И саблю стальную,
И
в горы уйдет.
Защищенный
бронею невежества, чего может устыдиться гулящий русский человек? — того ли, что
в произнесенных им сейчас угрозах нельзя усмотреть ничего другого, кроме бессмысленного бреха? но почем же вы знаете, что он и сам не смотрит на все свои действия, на все свои слова, как на сплошной брех?
Колчаны, ружья, седла,
брониВ пещеру на ночь снесены...
Глядят и видят: над холмом
Стоит их князь
в броне железной!..
(После паузы.) Идти… Идти или не идти? (Вздыхает.) Идти… Пойду затяну длинную,
в сущности скучную, безобразную песню… Я же думал, что я хожу
в прочной
броне! А что же оказывается? Женщина сказала слово, и во мне поднялась буря… У людей мировые вопросы, а у меня женщина! Вся жизнь — женщина! У Цезаря — Рубикон, у меня — женщина… Пустой бабник! Не жалко было бы, если бы не боролся, а то ведь борюсь! Слаб, бесконечно слаб!
И берегом
в путь выезжает морским
Канут, без щита и без
брони,
Три отрока едут поодаль за ним,
Их весело топают кони.
Боюсь души моей двуликой
И осторожно хороню
Свой образ дьявольский и дикий
В сию священную
броню.
Отвечая на этот чисто аналитический и критический вопрос, Кант установил, как ему это казалось (а многим кажется и до сих пор), основу общезначимых суждений для науки и
в своем учении об опыте попытался выковать
броню, предохраняющую от скептицизма, причем фактические условия познания были возведены им
в ранг основоположных, категориальных синтезов.
Несколько раз водили нас гулять, показывали Зимний дворец и Эрмитаж. Мы ходили, как маленькие дикарки, по роскошным громадным залам дворца, поминутно испуская возгласы удивления и восторга. Особенно неизгладимое впечатление произвела на меня большая,
в человеческий рост, фигура Петра I
в одной из обширных зал Эрмитажа. Из окон открывался чудный вид на Неву, еще не освободившуюся от ледяной
брони, но уже яростно боровшуюся за свою свободу.
Кто скачет, кто мчится на белом коне
Навстречу свистящих гранат?
Стоит невредимым кто
в адском огне
Без
брони, без шлема, без лат?
Кто
в кителе белом, с крестом на груди,
Мишенью врагам нашим служит?..
Образ дочери Анжелики, этого честного, не тронутого растлевающим дыханием жизни существа, неотступно носился перед глазами влюбленного князя. Он не узнавал себя, насильственно зло смеялся над собой, составлял
в уме планы, один другого решительнее, не доводил их до конца, чувствуя, что покорность, безусловное доверие к нему со стороны Ирены создали вокруг нее такую непроницаемую
броню, разрушить которую не хватило сил даже
в его развращенном сердце.
В один миг он снаряжен луком, тулом, кистенем, ножом, другим. По приказанию чернокнижника
брони не надел. Впереди сильного поезда въехал он
в лес.
Пишут, что один мурза, по имени Кандаул, хотел снять
броню с мертвого, но из тела, уже оцепенелого, вдруг хлынула свежая кровь. Злобные татары, положив тело Ермака Тимофеевича на рундук, стали метать
в него стрелы.
— Он сожжет это полуденное растение и отуманит вас, сына севера, крестоносца, запаянного
в броню железную! Что станется тогда с вашею доброй, любезной супругой, которая вас так любит?
Может быть, любовь романов, скажете вы, прибавьте — и XV века, резко отмеченного печатью чрезвычайного и еще не сбросившего с себя железной
брони, закаленной
в огонь рыцарства.
Старайся войти
в милость к пастору Глику, к воспитаннице его, которых Вульф, после короля, более всех любит, хотя чувства его не пробиваются наружу сквозь тройную
броню солдатчины.
Взгляд любви на девушку, поклон баронессе Эренштейн (так звали владетельницу бедного замка), мокрую шляпу и большие рукавицы с раструбами
в ноги к своей любезной, рог с плеч долой, и начал расстегивать лосиную
броню, ограждавшую грудь его.
— Ведомо тебе хлебосольство и единодушие отца моего с Фомою и то, как они условились соединить нас, детей своих; памятно тебе, как потешались мы забавами молодецкими
в странах иноземных, когда, бывало, на конях перескакивали через стены зубчатые, крушили
брони богатырские и славно мерились плечами с врагами сильными, могучими, одолевали все преграды и оковы их, вырывали добро у них вместе с руками и зубрили мечи свои о черепа противников?
Покрывши разум темнотою
И всюду вея ползкий яд,
Троякою обнес стеною
Чувствительность природы чад,
Повлек
в ярмо порабощенья,
Облек их
в броню заблужденья,
Бояться истины велел.
Закон се божий, — царь вещает;
Обман святый, — мудрец взывает.
Народ давить что ты обрел.
— Ведомо тебе хлебосольство и единодушие отца моего с Фомой и то, как они условились соединить нас, детей своих; помнишь ты, как потешались мы забавами молодецкими
в странах иноземных, когда, бывало, на конях перескакивали через стены зубчатые, крушили
брони богатырские и славно мерились плечами с врагами сильными, могучими, одолевали все преграды и оковы их, вырывали добро у них вместе с руками и зубрили мечи свои о черепа противников?
Другой, сам Ермак, пробужденный звуками мечей и стоном умирающих, воспрянул, взмахом сабли отразил нападавших на него убийц и кинулся
в бурные волны Иртыша, но, не доплыв до своей ладьи, пошел ко дну под тяжестью надетой на нем железной
брони — подарка царя Иоанна Васильевича.
Природой и воспитанием они закованы были от них
в железную
броню.