Неточные совпадения
Влас наземь опускается.
«Что так?» — спросили странники.
— Да отдохну пока!
Теперь не скоро князюшка
Сойдет с коня
любимого!
С тех пор, как слух прошел,
Что воля нам готовится,
У князя речь одна:
Что мужику у
баринаДо светопреставления
Зажату быть
в горсти!..
Слышал я потом слова насмешников и хулителей, слова гордые: как это мог
Господь отдать
любимого из святых своих на потеху диаволу, отнять от него детей, поразить его самого болезнью и язвами так, что черепком счищал с себя гной своих ран, и для чего: чтобы только похвалиться пред сатаной: «Вот что, дескать, может вытерпеть святой мой ради меня!» Но
в том и великое, что тут тайна, — что мимоидущий лик земной и вечная истина соприкоснулись тут вместе.
Она мечтает о семейном счастии с
любимым человеком, заботится о том, чтоб себя «облагородить», так, чтобы никому не стыдно было взять ее замуж; думает о том, какой она хороший порядок будет вести
в доме, вышедши замуж; старается вести себя скромно, удаляется от молодого
барина, сына Уланбековой, и даже удивляется на московских барышень, что они очень бойки
в своих разговорах про кавалеров да про гвардейцев.
— Ну вот-с, это, что называется, след-с! — потирая руки, неслышно смеялся Лебедев, — так я и думал-с! Это значит, что его превосходительство нарочно прерывали свой сон невинности,
в шестом часу, чтоб идти разбудить
любимого сына и сообщить о чрезвычайной опасности соседства с
господином Фердыщенком! Каков же после того опасный человек
господин Фердыщенко, и каково родительское беспокойство его превосходительства, хе-хе-хе!..
И когда пришел настоящий час, стало у молодой купецкой дочери, красавицы писаной, сердце болеть и щемить, ровно стало что-нибудь подымать ее, и смотрит она то и дело на часы отцовские, аглицкие, немецкие, — а все рано ей пускаться
в дальний путь; а сестры с ней разговаривают, о том о сем расспрашивают, позадерживают; однако сердце ее не вытерпело: простилась дочь меньшая,
любимая, красавица писаная, со честным купцом, батюшкой родимыим, приняла от него благословение родительское, простилась с сестрами старшими, любезными, со прислугою верною, челядью дворовою и, не дождавшись единой минуточки до часа урочного, надела золот перстень на правый мизинец и очутилась во дворце белокаменном, во палатах высокиих зверя лесного, чуда морского, и, дивуючись, что он ее не встречает, закричала она громким голосом: «Где же ты мой добрый
господин, мой верный друг?
Гораздо уже
в позднейшее время Павел узнал, что это топанье означало площадку лестницы, которая должна была проходить
в новом доме Еспера Иваныча, и что сам
господин был даровитейший архитектор, академического еще воспитания, пьянчуга, нищий, не
любимый ни начальством, ни публикой.
— Вот это и я всегда говорю! — подхватил вдруг полковник, желавший на что бы нибудь свести разговор с театра или с этого благованья, как называл он сие не
любимое им искусство. — Александра Ивановича хоть
в серый армяк наряди, а все будет видно, что
барин!
Вследствие таковых мер, принятых управляющим, похороны Петра Григорьича совершились с полной торжественностью; впереди шел камердинер его с образом
в руках; за ним следовали архиерейские певчие и духовенство, замыкаемое
в сообществе архимандритов самим преосвященным Евгением; за духовенством были несомы секретарем дворянского собрания,
в мундире, а также двумя — тремя чиновниками, на бархатных подушках, ордена Петра Григорьича, а там, как водится, тянулась погребальная колесница с гробом, за которым непосредственно шел
в золотом и блистающем камергерском мундире губернатор, а также и другие сильные мира сего, облеченные
в мундиры; ехали
в каретах три — четыре немолодые дамы — дальние родственницы Петра Григорьича, — и, наконец, провожали
барина все его дворовые люди, за которыми бежала и
любимая моська Петра Григорьича, пребезобразная и презлая.
Один вскоре погиб, а другой, особенно
любимый господином, по имени Николай, сделался любимцем знаменитого бунтовщика Чики, бывшего
в свою очередь любимцем Пугачева.
Вот извольте посмотреть, — прибавил он, оттыкая одну из ближайших колодок и заглядывая
в отверстие, покрытое шумящей и ползающей пчелой по кривым вощинам: — вот эта молодая; она видать,
в голове у ней матка сидит, а вощину она и прямо и
в бок ведет, как ей по колодке лучше, — говорил старик, видимо увлекаясь своим
любимым предметом и не замечая положения
барина: — вот нынче она с калошкой идет, нынче день теплый, всё видать, прибавил он, затыкая опять улей и прижимая тряпкой ползающую пчелу, и потом огребая грубой ладонью несколько пчел с морщинистого затылка.
В пчельнике было так уютно, радостно, тихо, прозрачно; фигура седого старичка с лучеобразными, частыми морщинками около глаз,
в каких-то широких башмаках, надетых на босую ногу, который, переваливаясь и добродушно, самодовольно улыбаясь, приветствовал
барина в своих исключительных владениях, была так простодушно-ласкова, что Нехлюдов мгновенно забыл тяжелые впечатления нынешнего утра, и его
любимая мечта живо представилась ему.
Наконец, для полноты картины, Петрушка, следуя
любимому своему обыкновению ходить всегда
в неглиже, по-домашнему, был и теперь босиком.
Господин Голядкин осмотрел Петрушку кругом и, по-видимому, остался доволен. Ливрея, очевидно, была взята напрокат для какого-то торжественного случая. Заметно было еще, что во время осмотра Петрушка глядел с каким-то странным ожиданием на
барина и с необыкновенным любопытством следил за всяким движением его, что крайне смущало
господина Голядкина.
С этим он сам и все, сколько здесь было взрослых и детей,
бар и холопей, все мы сразу перекрестились. И тому было время. Не успели мы опустить наши руки, как широко растворились двери и вошел, с палочкой
в руке, дядя. Его сопровождали две его
любимые борзые собаки и камердинер Жюстин. Последний нес за ним на серебряной тарелке его белый фуляр и круглую табакерку с портретом Павла Первого.
Прошло таким делом года четыре — ни слуху ни духу от моей родненьки; только один раз прогуливаюсь я по нашему базару, вдруг, вижу, идет мне навстречу их ключница, Марья Алексеевна,
в своей по обыкновению заячьей китайской шубке, маленькой косынкой повязанная;
любимая, знаете, из всех людей покойным братом женщина и
в самом деле этакая преданная всему их семейству, скопидомка большая
в хозяйстве, неглупая и очень не прочь поговорить и посудить о
господах, с кем знает, что можно.
— А долго что-то капитан у адмирала! — озабоченно проговорил и он, выпивая рюмку водки и закусывая куском сочного честера,
любимого своего сыра, запас которого он сделал еще
в Лондоне. —
Господа! Кому угодно? — любезно приглашал он. — Степан Ильич… рюмочку!
Его никто не любит; он везде держит себя чванно, с язвой, все как-то ежится, когда разговаривает с губернскими дамами, всем своим тоном показывает, что он — настоящий
барин, правовед, сенаторский сын и принужден жить
в трущобе, среди разночинцев и их самок — его
любимое слово.
Нашего уезда помещик есть Андрей Васильич Абдулин. Не изволите ль знать? У него еще конный завод
в деревне… Тут вот неподалеку от Федяковской станции, — ехали сюда, мимо проезжали. Сынок у него Василий Андреич вместе с моим Митькой учился и такой был ему закадычный приятель, ровно брат родной. Митька у
господина Абдулина дневал и ночевал: учиться-то вместе было поваднее… Ох, пропадай эти Абдулины! Заели век у старика, погубили у меня сына
любимого!..
Скрытое чувство любви к
барину, освященное полученным от барыни разрешением, бросило Фимку
в объятия Глеба Алексеевича, но после первых же ласк
любимого человека, все до сих спокойное миросозерцание несчастной девушки изменилось.
Он был сын
любимого слуги покойного отца графа Алексея Андреевича — мать графа была еще жива — Василия. Оставшись после смерти отца, горько оплаканного
барином, круглым сиротою, так как его мать умерла вскоре после родов, он был взят
в барский дом за товарища к молодому барчонку-первенцу, которому, как и ему, шел тогда второй год.
Григорий Семенов, ничего не подозревая, верой и правдой служил своему
господину, надеясь через него выйти окончательно
в люди, а из денежных наград большую часть отдавал на сохранение
любимой девушке, которую он не нынче-завтра надеялся назвать своей женой.
В этот же день вся дворня красненького домика знала, что барышня Дарья Николаевна невеста «красивого
барина», как прозвали Салтыкова. Фимка, умывшая свое окровавленное лицо со свежими синяками и кровоподтеками на нем, узнав, что решилась судьба ее
любимой барышни, бросилась целовать руки у нее и у Салтыкова. Она, видимо, совершенно забыла только что нанесенные ей побои и на лице ее написано было искреннее счастье.
В них жил он на покое, не тревожимый доселе Иоанном,
любимый друзьями, уважаемый народом; добрый отец, грозный и попечительный
господин,
в них хотел он дать сладкий отдых последним годам своим и приготовить себя заранее к вечности делами веры и добра.
Бедный Кирилл, привязанный к дереву и осужденный смотреть целые часы на труп
любимого господина, пробыл
в этом положении весь день.
В ночь озарился лес заревом. То горел дом Волка, службы и хозяйственные заведения, подожженные собственною его рукой.