Неточные совпадения
Вам следовало именно
вором притвориться, я позвонил бы
в полицию, она бы вас увела и с
миром отпустила к очередным вашим делам, тут и — конец истории.
Подробнее на этот раз ничего не скажу, ибо потом все объяснится; но вот
в чем состояла главная для него беда, и хотя неясно, но я это выскажу; чтобы взять эти лежащие где-то средства, чтобы иметь право взять их, надо было предварительно возвратить три тысячи Катерине Ивановне — иначе «я карманный
вор, я подлец, а новую жизнь я не хочу начинать подлецом», — решил Митя, а потому решил перевернуть весь
мир, если надо, но непременно эти три тысячи отдать Катерине Ивановне во что бы то ни стало и прежде всего.
Мужики презирали его и всю его семью; они даже раз жаловались на него
миром Сенатору и моему отцу, которые просили митрополита взойти
в разбор. Крестьяне обвиняли его
в очень больших запросах денег за требы,
в том, что он не хоронил более трех дней без платы вперед, а венчать вовсе отказывался. Митрополит или консистория нашли просьбу крестьян справедливой и послали отца Иоанна на два или на три месяца толочь воду. Поп возвратился после архипастырского исправления не только вдвое пьяницей, но и
вором.
Тамара не сразу поехала
в дом. Она по дороге завернула
в маленькую кофейную на Католической улице. Там дожидался ее Сенька Вокзал — веселый малый с наружностью красивого цыгана, не черно, а синеволосый, черноглазый с желтыми белками, решительный и смелый
в своей работе, гордость местных
воров, большая знаменитость
в их
мире, изобретатель, вдохновитель и вождь.
— Мне не то обидно, — говорил он почти шепотом, — что меня ушлют —
мир везде велик, стало быть, и здесь и
в другом месте, везде жить можно — а то вот, что всяк тебя убийцей зовет, всяк пальцем на тебя указывает! Другой, сударь, сызмальства
вор, всю жизнь по чужим карманам лазил, а и тот норовит
в глаза тебе наплевать: я, дескать, только
вор, а ты убийца!..
Вы трусы и лицемеры, вы больше всего любите ваш покой, и вы с радостью всякого
вора, стащившего калач, запрятали бы
в сумасшедший дом, — вы охотнее весь
мир и самих себя призна́ете сумасшедшими, нежели осмелитесь коснуться ваших любимых выдумок.
— Эй, Кузьма, кособокая кикимора! — гремит солдат, напрягая грудь. — Иди сюда, вот я раздену, оголю пакостную душу твою, покажу её людям! Приходит вам, дьяволы, последний час, кайтесь народу! Рассказывай, как ты прижимал людей, чтобы
в Думу
вора и приятеля твоего Мишку Маслова провести! Чёрной сотни воевода, эй, кажи сюда гнусную рожу, доноситель, старый сыщик, рассказывай нам,
миру, почём Христа продаёшь?
— Все, кто тебя ни заверял, — одна плутовская ватага, — сказал наконец Колышкин, — все одной шайки. Знаю этих
воров — нагляделся на них
в Сибири. Ловки добрых людей облапошивать: кого по
миру пустят, а кого
в поганое свое дело до той меры затянут, что пойдет после
в казенных рудниках копать настоящее золото.
Любовно принял
мир слово Трифоново. Урядили, положили старики, если объявится лиходей, что у Лохматого токарню спалил, потачки ему,
вору, не давать: из лет не вышел —
в рекруты, вышел из лет —
в Сибирь на поселенье. Так старики порешили.
Елена Андреевна. Неблагополучно
в этом доме. Вы, Жорж, образованны и умны и, кажется, должны понимать, что
мир погибает не от разбойников и не от
воров, а от скрытой ненависти, от вражды между хорошими людьми, от всех этих мелких дрязг, которых не видят люди, называющие наш дом гнездом интеллигенции. Помогите же мне мирить всех! Одна я не
в силах.
— Поезжай с Богом, — тихо проговорила Анна Александровна, — уже одно твое негодование и волнение успокоили меня. Около Мити, значит, не одно, а два любящих сердца… Есть, значит,
в мире два существа, которые не считают его
вором.
Что другие?
Свора голодных нищих.
Им все равно…
В этом
мире немытом
Душу человеческую
Ухорашивают рублем,
И если преступно здесь быть бандитом,
То не более преступно,
Чем быть королем…
Я слышал, как этот прохвост
Говорил тебе о Гамлете.
Что он
в нем смыслит?
Гамлет восстал против лжи,
В которой варился королевский двор.
Но если б теперь он жил,
То был бы бандит и
вор.
Потому что человеческая жизнь
Это тоже двор,
Если не королевский, то скотный.
Ужасная
в душе моей возникла обида и озлобление! Где ж таки, помилуйте, у самого станового коней свели! Что еще можно вздумать
в мире сего дерзновеннее! Последние времена пришли! Кони — четверка — семьсот рублей стоили; да еще упряжка, а теперь дуй себе куда хочешь
в погоню за
ворами на палочке верхом.