Неточные совпадения
Повинуясь странному любопытству и точно не веря доктору, Самгин вышел
в сад, заглянул
в окно флигеля, — маленький пианист лежал на постели у окна, почти упираясь подбородком
в грудь; казалось, что он, прищурив глаза, утонувшие
в темных ямах, непонятливо смотрит на ладони свои, сложенные ковшичками. Мебель из
комнаты вынесли, и пустота ее очень убедительно показывала совершенное
одиночество музыканта. Мухи ползали по лицу его.
Итак, наконец затворничество родительского дома пало. Я был au large; [на просторе (фр.).] вместо
одиночества в нашей небольшой
комнате, вместо тихих и полускрываемых свиданий с одним Огаревым — шумная семья
в семьсот голов окружила меня.
В ней я больше оклиматился
в две недели, чем
в родительском доме с самого дня рождения.
— Какая смелость с вашей стороны, — продолжал он, — я удивляюсь вам;
в нормальном состоянии никогда человек не может решиться на такой страшный шаг. Мне предлагали две, три партии очень хорошие, но как я вздумаю, что у меня
в комнате будет распоряжаться женщина, будет все приводить по-своему
в порядок, пожалуй, будет мне запрещать курить мой табак (он курил нежинские корешки), поднимет шум, сумбур, тогда на меня находит такой страх, что я предпочитаю умереть
в одиночестве.
С одной стороны, моя
комната «очертела» мне до невозможности, как пункт какого-то предварительного заключения, и поэтому, естественно, меня тянуло разделить свое
одиночество с другим, подобным мне существом, — это инстинктивное тяготение к дружбе и общению — лучшая характеристика юности; а с другой, — я так же инстинктивно боялся потерять пока свое единственное право — сидеть одному
в четырех стенах.
Двоеточие. А я рад, что вы со мной едете. Городишко у нас маленький, красивый; кругом лес, река… Дом у меня огромный — десять
комнат.
В одной кашлянешь — по всем гул идет. Зимой, когда вьюга воет, очень гулко
в комнатах. Н-да! (Соня быстро идет с правой стороны.)
В юности, понимаете,
одиночество полезно человеку… а вот под старость лучше вдвоем, хо-хо! А, озорница!.. Прощайте!
Оставшись один, Андрей Ефимыч предался чувству отдыха. Как приятно лежать неподвижно на диване и сознавать, что ты один
в комнате! Истинное счастие невозможно без
одиночества. Падший ангел изменил Богу, вероятно, потому, что захотел
одиночества, которого не знают ангелы. Андрей Ефимыч хотел думать о том, что он видел и слышал
в последние дни, но Михаил Аверьяныч не выходил у него из головы.
— Ладно! Я возьму… — сказал он наконец и тотчас вышел вон из
комнаты. Решение взять у дяди деньги было неприятно ему; оно унижало его
в своих глазах. Зачем ему сто рублей? Что можно сделать с ними? И он подумал, что, если б дядя предложил ему тысячу рублей, — он сразу перестроил бы свою беспокойную, тёмную жизнь на жизнь чистую, которая текла бы вдали от людей,
в покойном
одиночестве… А что, если спросить у дяди, сколько досталось на его долю денег старого тряпичника? Но эта мысль показалась ему противной…
— раздавалось за стеной. Потом околоточный густо захохотал, а певица выбежала
в кухню, тоже звонко смеясь. Но
в кухне она сразу замолчала. Илья чувствовал присутствие хозяйки где-то близко к нему, но не хотел обернуться посмотреть на неё, хотя знал, что дверь
в его
комнату отворена. Он прислушивался к своим думам и стоял неподвижно, ощущая, как
одиночество охватывает его. Деревья за окном всё покачивались, а Лунёву казалось, что он оторвался от земли и плывёт куда-то
в холодном сумраке…
Была уже совсем поздняя ночь. Луна светила во все окна, и Анне Михайловне не хотелось остаться ни
в одной из трех
комнат. Тут она лелеяла красавицу Дору и завивала ее локоны; тут он, со слезами
в голосе, рассказывал ей о своей тоске, о сухом
одиночестве; а тут… Сколько над собою выказано силы, сколько уважения к ней? Сколько времени чистый поток этой любви не мутился страстью, и… и зачем это он не мутился? Зачем он не замутился… И какой он… странный человек, право!..
На крыльце несколько студентов топали, сбрасывая налипший снег, но говорили тихо и конспиративно. Не доходя до этого крыльца, я остановился
в нерешительности и оглянулся… Идти ли? Ведь настоящая правда — там, у этого домика, занесенного снегом, к которому никто не проложил следа… Что, если мне пройти туда, войти
в ту
комнату, сесть к тому столу… И додумать все до конца. Все, что подскажет мне мертвое и холодное молчание и
одиночество…
Перед концом зимы это чувство тоски
одиночества и просто скуки увеличилось до такой степени, что я не выходила из
комнаты, не открывала фортепьяно и не брала книги
в руки.
Он снял ноги, лег боком на руку, и ему стало жалко себя. Он подождал только того, чтоб Герасим вышел
в соседнюю
комнату, и не стал больше удерживаться и заплакал, как дитя. Он плакал о беспомощности своей, о своем ужасном
одиночестве, о жестокости людей, о жестокости Бога, об отсутствии Бога.
Он жил недалеко от цирка
в меблированных
комнатах. Еще на лестнице он услышал запах, который всегда стоял
в коридорах, — запах кухни, керосинового чада и мышей. Пробираясь ощупью темным коридором
в свой номер, Арбузов все ждал, что вот-вот наткнется впотьмах на какое-нибудь препятствие, и к этому чувству напряженного ожидания невольно и мучительно примешивалось чувство тоски, потерянности, страха и сознания своего
одиночества.
Глаза, устремленные вперед, блистали тем страшным блеском, которым иногда блещут живые глаза сквозь прорези черной маски; испытующий и укоризненный луч их, казалось, следовал за вами во все углы
комнаты, и улыбка, растягивая узкие и сжатые губы, была более презрительная, чем насмешливая; всякий раз, когда Жорж смотрел на эту голову, он видел
в ней новое выражение; — она сделалась его собеседником
в минуты
одиночества и мечтания — и он, как партизан Байрона, назвал ее портретом Лары.
Он снял шлем, потер висок, подумал, глядя
в стекло, и вдруг яростно ударил шлем оземь, так, что по
комнатам пролетел гром и стекла
в шкафах звякнули жалобно. Тугай сгорбился после этого, отшвырнул каску
в угол ногой и зашагал по ковру к окну и обратно.
В одиночестве, полный, по-видимому, важных и тревожных дум, он обмяк, постарел и говорил сам с собой, бормоча и покусывая губы...
Долго еще оставалась Дуня
в одиночестве. Пока у Божьих людей было общее прощенье, пока кормщик читал жития и говорил поучение, она была одна
в пустой
комнате. И чего тогда она не передумала.
Когда из кухни ушел гость, Пелагея явилась
в комнаты и занялась уборкой. Волнение еще не оставило ее. Лицо ее было красно и словно испуганно. Она едва касалась веником пола и по пяти раз мела каждый угол. Долго она не выходила из той
комнаты, где сидела мамаша. Ее, очевидно, тяготило
одиночество, и ей хотелось высказаться, поделиться с кем-нибудь впечатлениями, излить душу.
Все наши давно уже были во Владычне. Один папа, как всегда, оставался
в Туле, — он ездил
в деревню только на праздники. Мне с неделю еще нужно было пробыть
в Туле: портной доканчивал мне шить зимнее пальто. Наш просторный, теперь совсем пустынный дом весь был
в моем распоряжении, и я наслаждался. Всегда я любил
одиночество среди многих
комнат. И даже теперь, если бы можно было, жил бы совершенно один
в большой квартире,
комнат а десять.
Был и на балу у них. Это был уже настоящий бал, и зал был под стать. Кавалеры
в большинстве были новые, мне незнакомые. Осталось
в памяти: блеск паркета, сверкающие белые стены, изящные девичьи лица — и какой-то холод, холод, и отчужденность, и
одиночество. Исчезла всегдашняя при Конопацких легкость
в обращении и разговорах. Я хмурился, не умел развернуться и стать разговорчивым, больше сидел
в курительной
комнате и курил. Люба сказала мне своим задушевным голосом...
Фимка, между тем, вернувшись
в дом, прошла
в будуар, под видом уборки, но собственно для того, что это была единственная
комната в доме, где она без барыни могла быть совершенно одна.
Одиночество было для нее необходимо. Ей надо было собраться с мыслями.
Сидела на подоконнике
в своей
комнате, охватив колени руками. Сумерки сходили тихие.
В голубой мгле загорались огоньки фонарей. Огромное
одиночество охватило Лельку. Хотелось, чтобы рядом был человек, мягко обнял ее за плечи, положил бы ладонь на ее живот и радостно шепнул бы: «Н-а-ш ребенок!» И они сидели бы так, обнявшись, и вместе смотрели бы
в синие зимние сумерки, и
в душе ее победительно пело бы это странное, сладкое слово «мать»!
Она жила
в ней, наполняла и оживляла ее одна,
в комнате могло быть множество народа, все могли говорить, смеяться, даже петь, но она всегда казалась одна, с ее улыбкой
одиночества, а между тем одна она могла и оживлять эту
комнату своим взглядом с портрета.
Самого Нордена уже два дня не было дома, он уехал по своим делам
в Петербург, и
в огромном, хорошо натопленном доме, всех
комнат которого я еще не знал, было пусто и тихо: по своим
комнатам сидели с англичанкой дети и не шалили, затихла на кухне прислуга, и где-то
в верхних
комнатах за их зеркальными стеклами молчала
в одиночестве и болезни молодая и красивая женщина, темная жертва каких-то неведомых сил.