Неточные совпадения
Клим ожидал, что жилище студента так же благоустроено, как сам Прейс, но оказалось, что Прейс живет
в небольшой комнатке,
окно которой выходило на крышу
сарая; комната тесно набита книгами,
в углу — койка, покрытая дешевым байковым одеялом, у двери — трехногий железный умывальник, такой же, какой был у Маргариты.
В длинном этом
сарае их было человек десять, двое сосредоточенно играли
в шахматы у
окна, один писал письмо и, улыбаясь, поглядывал
в потолок, еще двое
в углу просматривали иллюстрированные журналы и газеты, за столом пил кофе толстый старик с орденами на шее и на груди, около него сидели остальные, и один из них, черноусенький, с кошечьим лицом, что-то вполголоса рассказывал, заставляя старика усмехаться.
Она грозила пальцем и иногда ночью вставала посмотреть
в окно, не вспыхивает ли огонек
в трубке, не ходит ли кто с фонарем по двору или
в сарае?
Вскоре бабушка с Марфенькой и подоспевшим Викентьевым уехали смотреть луга, и весь дом утонул
в послеобеденном сне. Кто ушел на сеновал, кто растянулся
в сенях,
в сарае; другие, пользуясь отсутствием хозяйки, ушли
в слободу, и
в доме воцарилась мертвая тишина. Двери и
окна отворены настежь,
в саду не шелохнется лист.
Где-то
в сарае кучер рубит дрова, тут же поросенок хрюкает
в навозе;
в низеньком
окне,
в уровень с землею, отдувается коленкоровая занавеска с бахромой, путаясь
в резеде, бархатцах и бальсаминах.
Мы заглянули
в длинный деревянный
сарай, где живут 20 преступники. Он содержится чисто.
Окон нет. У стен идут постели рядом, на широких досках, устроенных, как у нас полати
в избах, только ниже. Там мы нашли большое общество сидевших и лежавших арестантов. Я спросил, можно ли, как это у нас водится, дать денег арестантам, но мне отвечали, что это строго запрещено.
В окне приказчика потушили огонь, на востоке, из-за
сарая, зажглось зарево поднимающегося месяца, зарницы всё светлее и светлее стали озарять заросший цветущий сад и разваливающийся дом, послышался дальний гром, и треть неба задвинулась черною тучею.
За небольшим прудом, из-за круглых вершин яблонь и сиреней, виднеется тесовая крыша, некогда красная, с двумя трубами; кучер берет вдоль забора налево и при визгливом и сиплом лае трех престарелых шавок въезжает
в настежь раскрытые ворота, лихо мчится кругом по широкому двору мимо конюшни и
сарая, молодецки кланяется старухе ключнице, шагнувшей боком через высокий порог
в раскрытую дверь кладовой, и останавливается, наконец, перед крылечком темного домика с светлыми
окнами…
Я влезал на крышу
сарая и через двор наблюдал за ним
в открытое
окно, видел синий огонь спиртовой лампы на столе, темную фигуру; видел, как он пишет что-то
в растрепанной тетради, очки его блестят холодно и синевато, как льдины, — колдовская работа этого человека часами держала меня на крыше, мучительно разжигая любопытство.
Наконец она приобрела достаточно смелости, чтобы выступить
в открытую борьбу, и вот, по вечерам, между барским домом и Иохимовой конюшней началось странное состязание. Из затененного
сарая с нависшею соломенною стрехой тихо вылетали переливчатые трели дудки, а навстречу им из открытых
окон усадьбы, сверкавшей сквозь листву буков отражением лунного света, неслись певучие, полные аккорды фортепиано.
Желтые — с красными кирпичными прыщами — стены следили за мной сквозь темные квадратные очки
окон, следили, как я открывал певучие двери
сараев, как я заглядывал
в углы, тупики, закоулки.
Между тем
в воротах показался ямщик с тройкой лошадей. Через шею коренной переброшена была дуга. Колокольчик, привязанный к седелке, глухо и несвободно ворочал языком, как пьяный, связанный и брошенный
в караульню. Ямщик привязал лошадей под навесом
сарая, снял шапку, достал оттуда грязное полотенце и отер пот с лица. Анна Павловна, увидев его из
окна, побледнела. У ней подкосились ноги и опустились руки, хотя она ожидала этого. Оправившись, она позвала Аграфену.
В такие минуты его острое, милое лицо морщилось, старело, он садился на постель на полу, обняв колени, и подолгу смотрел
в голубые квадраты
окон, на крышу
сарая, притиснутого сугробами снега, на звезды зимнего неба.
Долго искали, куда спрятаться, везде было неудобно. Наконец решили, что лучше всего забраться
в предбанник: там — темно, но можно сесть у
окна — оно выходит
в грязный угол между
сараем и соседней бойней, люди редко заглядывают туда.
Они сидели
в лучшем, самом уютном углу двора, за кучей мусора под бузиной, тут же росла большая, старая липа. Сюда можно было попасть через узкую щель между
сараем и домом; здесь было тихо, и, кроме неба над головой да стены дома с тремя
окнами, из которых два были заколочены, из этого уголка не видно ничего. На ветках липы чирикали воробьи, на земле, у корней её, сидели мальчики и тихо беседовали обо всём, что занимало их.
Петруха отвёл дяде Терентию новое помещение — маленькую комнатку за буфетом.
В неё сквозь тонкую переборку, заклеенную зелёными обоями, проникали все звуки из трактира, и запах водки, и табачный дым.
В ней было чисто, сухо, но хуже, чем
в подвале.
Окно упиралось
в серую стену
сарая; стена загораживала небо, солнце, звёзды, а из окошка подвала всё это можно было видеть, встав пред ним на колени…
В цирке уже отошло дневное представление. Так как свет проникал на арену только через стеклянное, заваленное снегом
окно в куполе, то
в полумраке цирк казался огромным, пустым и холодным
сараем.
Сарай был переделен надвое: одна половина, обмазанная глиной и выбеленная, с тремя
окнами на Орлик, была жилым помещением Голована и находившихся при нем пяти женщин, а
в другой были наделаны стойла для коров и быка.
Когда случалось овладевать целым медвежьим гнездом, то из берлоги брали и привозили маленьких медвежат. Их обыкновенно держали
в большом каменном
сарае с маленькими
окнами, проделанными под самой крышей.
Окна эти были без стекол, с одними толстыми, железными решетками. Медвежата, бывало, до них вскарабкивались друг по дружке и висели, держась за железо своими цепкими, когтистыми лапами. Только таким образом они и могли выглядывать из своего заключения на вольный свет божий.
Рыжая девица Паша несла
в «раишке», кроме специального труда, обязанности горничной: кухарка будила ее раньше всех, и Паша должна была убирать зал — огромную, как
сарай, комнату с пятью стрельчатыми
окнами; два из них были наглухо забиты и завешены войлочным крашеным ковром.
Двор,
в который мы вошли, был узок. С левой стороны бревенчатый
сарай цейхгауза примыкал к высокой тюремной стене, с правой тянулся одноэтажный корпус, с рядом небольших решетчатых
окон, прямо — глухая стена тюремной швальни, без
окон и дверей. Сзади ворота,
в середине будка, у будки часовой с ружьем, над двором туманные сумерки.
В окно он видел залитую солнцем площадь, мощенную круглыми, ровными камнями, и напротив каменную стену длинного, без
окон,
сарая. На углу стоял извозчик, похожий на глиняное изваяние, и непонятно было, зачем он стоит здесь, когда по целым часам не показывалось ни одного прохожего.
Теперь мы шли по большому сумрачному двору, где то и дело встречались полуразвалившиеся постройки —
сараи, погреба и конюшни. Когда-то, очень давно, должно быть, он процветал, этот двор, вместе с замком моей бабушки, но сейчас слишком наглядная печать запустения лежала на всем. Чем-то могильным, нежилым и угрюмым веяло от этих сырых, заплесневелых стен, от мрачного главного здания, смотревшего на меня единственным, как у циклопа, глазом, вернее, единственным огоньком, мелькавшим
в крайнем
окне.
Как бы испытывая их терпение, Ширяев медленно вытер руки, медленно помолился и не спеша сел за стол. Тотчас же подали щи. Со двора доносился стук плотницких топоров (у Ширяева строился новый
сарай) и смех работника Фомки, дразнившего индюка.
В окно стучал редкий, но крупный дождь.
Но тишина и тьма пугали меня. Я открыл форточку, выходившую во двор, и стал слушать. Вначале, вероятно, оттого, что езда прекратилась, мне показалось, совершенно тихо. И выстрелов не было. Но я скоро ясно различил отдаленный гул голосов, крики, трески чего-то падающего и хохот. Звуки заметно увеличивались
в силе. Я посмотрел на небо: оно было багровое и быстро бежало. И
сарай против меня, и мостовая на дворе, и конура собаки были окрашены
в тот же красноватый цвет. Тихонько я позвал из
окна собаку...
Я поднялся во второй этаж. Рабочий кабинет Гонкура — небольшая высокая комната, выходящая
окнами в сад, вся уставленная разными художественными произведениями.
В ней, еще больше, чем
в сенях, проглядывала артистическая натура хозяина. У нас деловые кабинеты обыкновенно поражают иностранца своими размерами; но
в Париже даже люди, имеющие свои собственные отели, не любят работать
в больших
сараях. Французу нравятся, напротив, уютные комнаты, которые все переполнены чем-нибудь ласкающим его взгляд.
Кучер и Алешка вернулись
в сарай. Помолились богу, разулись. Степан лег
в углу на полу, Алешка
в санях. Сарайные двери были уже закрыты, сильно воняло гарью от потушенного фонаря. Немного погодя Алешка поднял голову и поглядел вокруг себя; сквозь щели дверей виден был свет всё от тех же четырех
окон.
Скворцов поспешил
в столовую. Там из
окон, выходивших на двор, виден был дровяной
сарай и всё, что происходило на дворе. Стоя у
окна, Скворцов видел, как кухарка и оборвыш вышли черным ходом на двор и по грязному снегу направились к
сараю. Ольга, сердито оглядывая своего спутника и тыча
в стороны локтями, отперла
сарай и со злобой хлопнула дверью.
Два совершенно отдельные одноэтажные флигеля,
в четыре
окна каждый, выходили на улицу. Надворные постройки, как то: конюшня, каретный
сарай, другой
сарай, погреб и прачечная, были расположены за флигелями.
Взглянешь
в окно к стороне кремлевской стены, видны пушечный
сарай, Красная площадь, лавки, Варьская улица и Спас
в Чигасах за Яузою.
В окнах домов видны были люди
в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам;
в погребах,
в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали и отбивали ворота
сараев и конюшень;
в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей.