— Уж не бес ли пишет за него, — вмешалась тут старушка, занятая в своих креслах вязаньем чулка и слышавшая весь разговор (она не любила предводителя за то, что, когда был судьей, решил ее неправое дело
в пользу противника).
Неточные совпадения
— Случается, сударыня, такую бумажку напишешь, что и к делу она совсем не подходит, — смотришь, ан
польза! — хвалился, с своей стороны, Могильцев. — Ведь противник-то как
в лесу бродит. Читает и думает: «Это недаром! наверное, онкуда-нибудь далеко крючок закинул». И начнет паутину кругом себя путать. Путает-путает, да
в собственной путанице и застрянет. А мы
в это время и еще загадку ему загадаем.
Вот этот цветок, употреби его для обоняния — он принесет
пользу; вкуси его — и он — о, чудо перемены! — смертью тебя обледенит, как будто
в нем две разнородные силы: одна горит живительным огнем, другая веет холодом могилы; такие два
противника и
в нас: то — благодать и гибельные страсти, и если овладеют страсти нашею душой, завянет навсегда пленительный цветок».
Несколько дней сряду обедал Краснов у своего бывшего
противника, и каждый раз
в пользу его закалали тельца упитана. Никто не мог проникнуть
в сущность политики Краснова, и все удивлялись его великодушию.
Большинство трех голосов оказалось на стороне исключения. Два из них принадлежали самому председателю, который некоторое время колебался было, отдать ли эти два голоса
в пользу устиновского предложения или
в пользу его
противников, но из столь затруднительного колебания вывел его опять-таки все тот же находчивый и предусмотрительный Феликс Мартынович Подвиляньский.
—
Противник всегда,
в чем вижу вашу гибель. Прекрасно, благородно, возвышенно ваше рвение к
пользе отечества, кто с этим не согласится? Но при этом подвиге необходимо условие, и весьма важное: собираясь
в свой крестовый поход, вы, как твердый рыцарь, должны отложиться от всех пагубных страстей. То ли вы делаете? Ваша благородная дама забыта, и волшебница под именем Мариорицы опутывает вас своими цветочными цепями. Надо избрать одно что-нибудь: или великий, трудный подвиг, или…
Карл требовал, чтобы
противник его навсегда отказался от польской короны
в пользу Станислава Лещинского [Лещинский Станислав (1677–1766) — шведский ставленник на польском престоле (1704–1709), бежавший из Польши после победы Петра I над шведами под Полтавой.], и — кто б помыслил, чтобы завоеватель царств, даривший их, как игрушки, жадничал более всего приобретения одного человека? — он потребовал выдачи Паткуля.