Неточные совпадения
Гибким движением всего тела она поднялась с дивана, подошла к
постели, наклонилась к лицу матери, и
в ее матовых глазах мать увидала что-то
родное, близкое и понятное.
Семь часов вечера. Чудинов лежит
в постели; лицо у него
в поту;
в теле чувствуется то озноб, то жар; у изголовья его сидит Анна Ивановна и вяжет чулок.
В полузабытьи ему представляется то светлый дух с светочем
в руках, то злобная парка с смердящим факелом. Это — «ученье», ради которого он оставил
родной кров.
В приемной их остановили на несколько минут просители: какой-то отставной штабс-капитан,
в мундире и
в треугольной еще шляпе с пером, приносивший жалобу на бежавшую от него жену, которая вместе с тем похитила и двухспальную их брачную
постель, сделанную на собственные его деньги; потом сморщенная, маленькая, с золотушными глазами, старушка, которая как увидела губернатора, так и повалилась ему
в ноги, вопия против собственного
родного сына, прибившего ее флейтой по голове.
мне не раз приходилось уже говорить о наших поездках к
родным, которые отец считал обязательными со стороны приличия или пристойности, как он выражался. Бедная мать, проводившая большую часть времени
в постели, только чувствуя себя лучше по временам, выезжала лишь поблизости и едва ли не
в один дом Борисовых. Зато отец счел бы великим упущением не съездить за Волхов, верст за сто к неизменной куме своей Любови Неофитовне и не представить ей вышедшую из института дочь, падчерицу и меня — студента.
Поцеловала ее на
постели в лоб, истинно говорю тебе, как дочь
родную жалеючи, да из двери-то выходя, ключик это потихоньку вынула да
в карман.
Жена приехала с детишками. Пурцман отделился
в 27-й номер. Мне, говорит, это направление больше нравится. Он на широкую ногу устроился. Ковры
постелил, картины известных художников. Мы попроще. Одну печку поставил вагоновожатому — симпатичный парнишка попался, как
родной в семье. Петю учит править. Другую
в вагоне, третью кондукторше — симпатичная — свой человек — на задней площадке. Плиту поставил. Ездим, дай бог каждому такую квартиру!
Светловидов. Не хочу туда, не хочу! Там я один… никого у меня нет, Никитушка, ни
родных, ни старухи, ни деток… Один, как ветер
в поле… Помру, и некому будет помянуть… Страшно мне одному… Некому меня согреть, обласкать, пьяного
в постель уложить… Чей я? Кому я нужен? Кто меня любит? Никто меня не любит, Никитушка!
Более всех, даже ее близких
родных, болезнь Полины поразила Ивана Сергеевича Дмитревского, который по-прежнему часто посещал Похвисневых и по целым часам проводил с больной, сперва у ее
постели, а затем
в ее комнате, слушая ее фантастический бред.