Неточные совпадения
Ранним утром выступил он
в поход и дал делу такой вид, как будто совершает простой военный променад. [Промена́д (франц.) — прогулка.] Утро было ясное, свежее, чуть-чуть морозное (дело происходило
в половине сентября). Солнце играло на касках и
ружьях солдат; крыши домов и улицы были подернуты легким слоем инея; везде топились печи и из окон каждого дома виднелось веселое пламя.
Около каждого рабочего взвода мерным шагом ходит солдат с
ружьем и через каждые пять минут стреляет
в солнце.
Ревность Левина еще дальше ушла. Уже он видел себя обманутым мужем,
в котором нуждаются жена и любовник только для того, чтобы доставлять им удобства жизни и удовольствия… Но, несмотря на то, он любезно и гостеприимно расспрашивал Васеньку об его охотах,
ружье, сапогах и согласился ехать завтра.
— Нет, всё-таки весело. Вы видели? — говорил Васенька Весловский, неловко влезая на катки с
ружьем и чибисом
в руках. — Как я славно убил этого! Не правда ли? Ну, скоро ли мы приедем на настоящее?
Не дупель, а бекас вырвался из-под собаки. Левин повел
ружьем, но
в то самое время как он целился, тот самый звук шлепанья по воде усилился, приблизился, и к нему присоединился голос Весловского, что-то странно громко кричавшего. Левин видел, что он берет
ружьем сзади бекаса, но всё-таки выстрелил.
Но
в это самое мгновенье оба вдруг услыхали пронзительный свист, который как будто стегнул их по уху, и оба вдруг схватились за
ружья, и две молнии блеснули, и два удара раздались
в одно и то же мгновение. Высоко летевший вальдшнеп мгновенно сложил крылья и упал
в чащу, пригибая тонкие побеги.
Он слышал, как его лошади жевали сено, потом как хозяин со старшим малым собирался и уехал
в ночное; потом слышал, как солдат укладывался спать с другой стороны сарая с племянником, маленьким сыном хозяина; слышал, как мальчик тоненьким голоском сообщил дяде свое впечатление о собаках, которые казались мальчику страшными и огромными; потом как мальчик расспрашивал, кого будут ловить эти собаки, и как солдат хриплым и сонным голосом говорил ему, что завтра охотники пойдут
в болото и будут палить из
ружей, и как потом, чтоб отделаться от вопросов мальчика, он сказал: «Спи, Васька, спи, а то смотри», и скоро сам захрапел, и всё затихло; только слышно было ржание лошадей и каркание бекаса.
— Идите, идите, вы найдете дорогу на мельницу! — крикнул Левин и, оглянувшись, с удовольствием увидел, что Весловский, нагнувшись и спотыкаясь усталыми ногами и держа
ружье в вытянутой руке, выбирался из болота к мужикам.
Наконец дверь с грохотом отворилась, вылетел, кружась и повертываясь на воздухе, Крак, половопегий пойнтер Степана Аркадьича, и вышел сам Степан Аркадьич с
ружьем в руках и с сигарой во рту.
Место тяги было недалеко над речкой
в мелком осиннике. Подъехав к лесу, Левин слез и провел Облонского на угол мшистой и топкой полянки, уже освободившейся от снега. Сам он вернулся на другой край к двойняшке-березе и, прислонив
ружье к развилине сухого нижнего сучка, снял кафтан, перепоясался и попробовал свободы движений рук.
Левин, ставивший между тем
ружье в шкап, уже выходил из двери, но, услыхав слова купца, остановился.
Первый вышел Васенька Весловский
в больших новых сапогах, доходивших до половины толстых ляжек,
в зеленой блузе, подпоясанной новым, пахнущим кожей патронташем, и
в своем колпачке с лентами, и с английским новеньким
ружьем без антапок и перевязи.
— Ну, теперь расходимся, — сказал Степан Аркадьич и, прихрамывая на левую ногу и держа
ружье наготове и посвистывая собаке, пошел
в одну сторону. Левин с Весловским пошли
в другую.
— Так вы жену мою увидите. Я писал ей, но вы прежде увидите; пожалуйста, скажите, что меня видели и что all right. [всё
в порядке.] Она поймет. А впрочем, скажите ей, будьте добры, что я назначен членом комиссии соединенного… Ну, да она поймет! Знаете, les petites misères de la vie humaine, [маленькие неприятности человеческой жизни,] — как бы извиняясь, обратился он к княгине. — А Мягкая-то, не Лиза, а Бибиш, посылает-таки тысячу
ружей и двенадцать сестер. Я вам говорил?
Левин провел своего гостя
в комнату для приезжих, куда и были внесены вещи Степана Аркадьича: мешок,
ружье в чехле, сумка для сигар, и, оставив его умываться и переодеваться, сам пока прошел
в контору сказать о пахоте и клевере. Агафья Михайловна, всегда очень озабоченная честью дома, встретила его
в передней вопросами насчет обеда.
Мы ехали рядом, молча, распустив поводья, и были уж почти у самой крепости: только кустарник закрывал ее от нас. Вдруг выстрел… Мы взглянули друг на друга: нас поразило одинаковое подозрение… Опрометью поскакали мы на выстрел — смотрим: на валу солдаты собрались
в кучу и указывают
в поле, а там летит стремглав всадник и держит что-то белое на седле. Григорий Александрович взвизгнул не хуже любого чеченца;
ружье из чехла — и туда; я за ним.
В сенях трещала догоревшая свеча
в деревянной тарелке, и казак мой, вопреки приказанию, спал крепким сном, держа
ружье обеими руками.
Я взошел
в хату: две лавки и стол, да огромный сундук возле печи составляли всю ее мебель. На стене ни одного образа — дурной знак!
В разбитое стекло врывался морской ветер. Я вытащил из чемодана восковой огарок и, засветив его, стал раскладывать вещи, поставив
в угол шашку и
ружье, пистолеты положил на стол, разостлал бурку на лавке, казак свою на другой; через десять минут он захрапел, но я не мог заснуть: передо мной во мраке все вертелся мальчик с белыми глазами.
В два прыжка он был уж на дворе; у ворот крепости часовой загородил ему путь
ружьем; он перескочил через
ружье и кинулся бежать по дороге…
Ноздрев повел их
в свой кабинет,
в котором, впрочем, не было заметно следов того, что бывает
в кабинетах, то есть книг или бумаги; висели только сабли и два
ружья — одно
в триста, а другое
в восемьсот рублей.
Ему показалось, что при другом боку висело и
ружье, и черт знает что: целое войско
в одном только!
— Ну, поставь свое
ружье, которое купил
в городе.
И, уехав домой, ни минуты не медля, чтобы не замешивать никого и все концы
в воду, сам нарядился жандармом, оказался
в усах и бакенбардах — сам черт бы не узнал. Явился
в доме, где был Чичиков, и, схвативши первую бабу, какая попалась, сдал ее двум чиновным молодцам, докам тоже, а сам прямо явился,
в усах и с
ружьем, как следует, к часовым...
На других были легкие шапочки, розовые и голубые с перегнутыми набекрень верхами; кафтаны с откидными рукавами, шитые и золотом и просто выложенные шнурками; у тех сабли и
ружья в дорогих оправах, за которые дорого приплачивались паны, — и много было всяких других убранств.
Он думал: «Не тратить же на избу работу и деньги, когда и без того будет она снесена татарским набегом!» Все всполошилось: кто менял волов и плуг на коня и
ружье и отправлялся
в полки; кто прятался, угоняя скот и унося, что только можно было унесть.
Далеко понеслось громкое хлопанье по всем окрестным полям и нивам, сливаясь
в беспрерывный гул; дымом затянуло все поле, а запорожцы всё палили, не переводя духу: задние только заряжали да передавали передним, наводя изумление на неприятеля, не могшего понять, как стреляли козаки, не заряжая
ружей.
В кабинете ковер грошовый на стену прибил, кинжалов, пистолетов тульских навешал: уж диви бы охотник, а то и ружье-то никогда
в руки не брал.
Барабан умолк; гарнизон бросил
ружья; меня сшибли было с ног, но я встал и вместе с мятежниками вошел
в крепость.
— Смела ли Маша? — отвечала ее мать. — Нет, Маша трусиха. До сих пор не может слышать выстрела из
ружья: так и затрепещется. А как тому два года Иван Кузмич выдумал
в мои именины палить из нашей пушки, так она, моя голубушка, чуть со страха на тот свет не отправилась. С тех пор уж и не палим из проклятой пушки.
Толстоногий стол, заваленный почерневшими от старинной пыли, словно прокопченными бумагами, занимал весь промежуток между двумя окнами; по стенам висели турецкие
ружья, нагайки, сабля, две ландкарты, какие-то анатомические рисунки, портрет Гуфеланда, [Гуфеланд Христофор (1762–1836) — немецкий врач, автор широко
в свое время популярной книги «Искусство продления человеческой жизни».] вензель из волос
в черной рамке и диплом под стеклом; кожаный, кое-где продавленный и разорванный, диван помещался между двумя громадными шкафами из карельской березы; на полках
в беспорядке теснились книги, коробочки, птичьи чучелы, банки, пузырьки;
в одном углу стояла сломанная электрическая машина.
Действия этой женщины не интересовали его, ее похвалы Харламову не возбуждали ревности. Он был озабочен решением вопроса: какие перспективы и пути открывает пред ним война? Она поставила под
ружье такое количество людей, что, конечно, продлится недолго, — не хватит средств воевать года. Разумеется, Антанта победит австро-германцев. Россия получит выход
в Средиземное море, укрепится на Балканах. Все это — так, а — что выиграет он? Твердо, насколько мог, он решил: поставить себя на видное место. Давно пора.
— Ое, ое! — его крепко ругали, один солдат даже толкнул
в бок лошади прикладом
ружья.
Толпа выла, ревела, грозила солдатам кулаками, некоторые швыряли
в них комьями снега, солдаты, держа
ружья к ноге, стояли окаменело, плотнее, чем раньше, и все как будто выросли.
Мостовую перешел человек
в резиновых калошах на босую ногу, он держал
в руках двухствольное
ружье.
В стойках торчали
ружья различных систем, шпаги, сабли, самострелы, мечи, копья, кинжалы, стояли чучела лошадей, покрытых железом, а на хребтах лошадей возвышалась железная скорлупа рыцарей.
Некоторые солдаты держали
в руках по два
ружья, — у одного красноватые штыки торчали как будто из головы, а другой, очень крупный, прыгал перед огнем, размахивая руками, и кричал.
— Ну… Встретились за городом. Он ходил новое
ружье пробовать. Пошли вместе. Я спросил: почему не берет выкуп за голубей? Он меня учить начал и получил
в ухо, — тут черт его подстрекнул замахнуться на меня
ружьем, а я
ружье вырвал, и мне бы — прикладом — треснуть…
Наконец, если вы твердо помните, что потерпевший действительно замахнулся
ружьем, — вы могли вступить с ним
в борьбу из-за
ружья, и выстрел тоже объясняется как случайный.
Самгин снимал и вновь надевал очки, наблюдая этот странный бой, очень похожий на игру расшалившихся детей, видел, как бешено мечутся испуганные лошади, как всадники хлещут их нагайками, а с панели небольшая группа солдат грозит
ружьями в небо и целится на крышу.
— Нет, уже это, что же уж! — быстро и пронзительно закричал рябой. — Помилуйте, — зачем же дразнить людей — и беспокоить? И — все неверно, потому что — не может быть этого! Для войны требуются ружья-с, а
в деревне
ружей — нет-с!
На площади, у решетки сквера, выстроились, лицом к Александровской колонне, молодцеватые всадники на тяжелых, темных лошадях, вокруг колонны тоже немного пехотинцев, но
ружья их были составлены
в козла, стояли там какие-то зеленые повозки, бегала большая, пестрая собака.
Ближе к Таврическому саду люди шли негустой, но почти сплошной толпою, на Литейном, где-то около моста, а может быть, за мостом, на Выборгской, немножко похлопали выстрелы из
ружей, догорал окружный суд, от него остались только стены, но
в их огромной коробке все еще жадно хрустел огонь, догрызая дерево, изредка
в огне что-то тяжело вздыхало, и тогда от него отрывались стайки мелких огоньков, они трепетно вылетали на воздух, точно бабочки или цветы, и быстро превращались
в темно-серый бумажный пепел.
Прыжки осветительных ракет во тьму он воспринимал как нечто пошлое, но и зловещее. Ему казалось, что слышны выстрелы, — быть может, это хлопали двери. Сотрясая рамы окон, по улице с грохотом проехали два грузовых автомобиля, впереди — погруженный, должно быть, железом, его сопровождал грузовик,
в котором стояло десятка два людей, некоторые из них с
ружьями, тускло блеснули штыки.
За спиною Самгина, толкнув его вперед, хрипло рявкнула женщина, раздалось тихое ругательство, удар по мягкому, а Самгин очарованно смотрел, как передовой солдат и еще двое, приложив
ружья к плечам, начали стрелять. Сначала упал, высоко взмахнув ногою, человек, бежавший на Воздвиженку, за ним, подогнув колени, грузно свалился старик и пополз, шлепая палкой по камням, упираясь рукой
в мостовую; мохнатая шапка свалилась с него, и Самгин узнал: это — Дьякон.
Вход
в переулок, куда вчера не пустили Самгина, был загроможден телегой без колес, ящиками, матрацем, газетным киоском и полотнищем ворот. Перед этим сооружением на бочке из-под цемента сидел рыжебородый человек, с папиросой
в зубах; между колен у него торчало
ружье, и одет он был так, точно собрался на охоту. За баррикадой возились трое людей: один прикреплял проволокой к телеге толстую доску, двое таскали со двора кирпичи. Все это вызвало у Самгина впечатление озорной обывательской забавы.
С Поварской вышел высокий солдат, держа
в обеих руках винтовку, а за ним, разбросанно, шагах
в десяти друг от друга, двигались не торопясь маленькие солдатики и человек десять штатских с
ружьями;
в центре отряда ехала пушечка — толщиной с водосточную трубу; хобот ее, немножко наклонясь, как будто нюхал булыжник площади, пересыпанный снегом, точно куриные яйца мякиной.
— По пьяному делу. Воюем, а? — спросил он, взмахнув стриженой, ежовой головой. — Кошмар!
В 12-м году Ванновский говорил, что армия находится
в положении бедственном: обмундирование плохое, и его недостаточно,
ружья устарели, пушек — мало, пулеметов — нет, кормят солдат подрядчики, и — скверно, денег на улучшение продовольствия — не имеется, кредиты — запаздывают, полки —
в долгах. И при всем этом — втюрились
в драку ради защиты Франции от второго разгрома немцами.
Штатский человек, выдернув штык и пошевелив Дьякона, поставил
ружье к ноге, вынул из кармана тряпочку или варежку, провел ею по штыку снизу вверх, потом тряпочку спрятал, а ладонью погладил свой зад. Солдатик, подпрыгивая, точно резиновый, совал штыком
в воздух и внятно говорил...
Город уже проснулся, трещит, с недостроенного дома снимают леса, возвращается с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят на людей, которых учат ходить по земле плечо
в плечо друг с другом, из-за угла выехал верхом на пестром коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки, явились солдаты
в железных шлемах и прошла небольшая толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес икону, а рядом с ним подросток тащил на плече, как
ружье, палку с национальным флагом.
Клим остался
в компании полудюжины венских стульев, у стола, заваленного книгами и газетами; другой стол занимал средину комнаты, на нем возвышался угасший самовар, стояла немытая посуда, лежало разобранное ружье-двухстволка.