Неточные совпадения
Из театра Степан Аркадьич заехал
в Охотный
ряд, сам выбрал рыбу и спаржу к обеду и
в 12 часов был уже у Дюссо, где ему нужно было быть у троих, как на его счастье, стоявших
в одной гостинице: у Левина, остановившегося тут и недавно приехавшего из-за границы, у нового своего начальника, только что поступившего на это высшее
место и ревизовавшего Москву, и у зятя Каренина, чтобы его непременно привезти обедать.
После завтрака Левин попал
в ряд уже не на прежнее
место, а между шутником-стариком, который пригласил его
в соседи, и молодым мужиком, с осени только женатым и пошедшим косить первое лето.
Войдя
в тенистые сени, он снял со стены повешенную на колышке свою сетку и, надев ее и засунув руки
в карманы, вышел на огороженный пчельник,
в котором правильными
рядами, привязанные к кольям лычками, стояли среди выкошенного
места все знакомые ему, каждый с своей историей, старые ульи, а по стенкам плетня молодые, посаженные
в нынешнем году.
Через час Анна
рядом с Голенищевым и с Вронским на переднем
месте коляски подъехали к новому красивому дому
в дальнем квартале. Узнав от вышедшей к ним жены дворника, что Михайлов пускает
в свою студию, но что он теперь у себя на квартире
в двух шагах, они послали ее к нему с своими карточками, прося позволения видеть его картины.
С интересом легкого удивления осматривалась она вокруг, как бы уже чужая этому дому, так влитому
в сознание с детства, что, казалось, всегда носила его
в себе, а теперь выглядевшему подобно родным
местам, посещенным спустя
ряд лет из круга жизни иной.
— Выпейте с нами, мудрец, — приставал Лютов к Самгину. Клим отказался и шагнул
в зал, встречу аплодисментам. Дама
в кокошнике отказалась петь, на ее
место встала другая, украинка, с незначительным лицом, вся
в цветах,
в лентах, а
рядом с нею — Кутузов. Он снял полумаску, и Самгин подумал, что она и не нужна ему, фальшивая серая борода неузнаваемо старила его лицо. Толстый маркиз впереди Самгина сказал...
Затем он вспомнил, как неудобно было лежать
в постели
рядом с нею, — она занимала слишком много
места, а кровать узкая. И потом эта ее манера бережно укладывать груди
в лиф…
Он отводил Андрееву
место в ряду «объясняющих господ», которые упрямо навязывают людям свои мысли и верования.
Клим пошел к Лидии. Там девицы сидели, как
в детстве, на диване; он сильно выцвел, его пружины старчески поскрипывали, но он остался таким же широким и мягким, как был. Маленькая Сомова забралась на диван с ногами; когда подошел Клим, она освободила ему
место рядом с собою, но Клим сел на стул.
Время шло медленно и все медленнее, Самгин чувствовал, что погружается
в холод какой-то пустоты,
в состояние бездумья, но вот золотистая голова Дуняши исчезла, на
месте ее величественно встала Алина, вся
в белом, точно мраморная. Несколько секунд она стояла
рядом с ним — шумно дыша, становясь как будто еще выше. Самгин видел, как ее картинное лицо побелело, некрасиво выкатились глаза, неестественно низким голосом она сказала...
Чем дальше, тем ниже, беднее становились кресты, и меньше было их, наконец пришли на
место, где почти совсем не было крестов и
рядом одна с другой было выковыряно
в земле четыре могилы.
Пробыв неделю у Тушина
в «Дымке», видя его у него, дома,
в поле,
в лесу,
в артели, на заводе, беседуя с ним по ночам до света у камина,
в его кабинете, — Райский понял вполне Тушина, многому дивился
в нем, а еще более дивился глазу и чувству Веры, угадавшей эту простую, цельную фигуру и давшей ему
в своих симпатиях
место рядом с бабушкой и с сестрой.
Марина была не то что хороша собой, а было
в ней что-то втягивающее, раздражающее, нельзя назвать, что именно, что привлекало к ней многочисленных поклонников: не то скользящий быстро по предметам, ни на чем не останавливающийся взгляд этих изжелта-серых лукавых и бесстыжих глаз, не то какая-то нервная дрожь плеч и бедр и подвижность, игра во всей фигуре,
в щеках и
в губах,
в руках; легкий, будто летучий, шаг, широкая ли, внезапно все лицо и
ряд белых зубов освещавшая улыбка, как будто к нему вдруг поднесут
в темноте фонарь, так же внезапно пропадающая и уступающая
место слезам, даже когда нужно, воплям — бог знает что!
Полноводье еще не сбыло, и река завладела плоским прибрежьем, а у крутых берегов шумливо и кругами омывали подножия гор.
В разных
местах, незаметно, будто не двигаясь, плыли суда. Высоко на небе
рядами висели облака.
Обращаясь от двора к дому, Райский
в сотый раз усмотрел там,
в маленькой горенке,
рядом с бабушкиным кабинетом, неизменную картину: молчаливая, вечно шепчущая про себя Василиса, со впалыми глазами, сидела у окна, век свой на одном
месте, на одном стуле, с высокой спинкой и кожаным, глубоко продавленным сиденьем, глядя на дрова да на копавшихся
в куче сора кур.
О, пусть, пусть эта страшная красавица (именно страшная, есть такие!) — эта дочь этой пышной и знатной аристократки, случайно встретясь со мной на пароходе или где-нибудь, косится и, вздернув нос, с презрением удивляется, как смел попасть
в первое
место, с нею
рядом, этот скромный и плюгавый человечек с книжкой или с газетой
в руках?
Для кучера
места нет: он что есть мочи бежит
рядом, держа лошадь за узду, тогда как, по этой нестерпимой жаре, европеец едва сидит
в карете.
Когда я выезжал из города
в окрестности, откуда-то взялась и поехала, то обгоняя нас, то отставая, коляска;
в ней на первых
местах сидел августинец с умным лицом, черными, очень выразительными глазами, с выбритой маковкой, без шляпы,
в белой полотняной или коленкоровой широкой одежде; это бы ничего: «On ne voit que зa», — говорит француженка; но
рядом с монахом сидел китаец — и это не редкость
в Маниле.
Мили за три от Шанхая мы увидели целый флот купеческих трехмачтовых судов, которые теснились у обоих берегов Вусуна. Я насчитал до двадцати
рядов, по девяти и десяти судов
в каждом
ряду.
В иных
местах стояли на якоре американские так называемые клиппера, то есть большие, трехмачтовые суда, с острым носом и кормой, отличающиеся красотою и быстрым ходом.
Мне показалось, что я вдруг очутился на каком-нибудь нашем московском толкучем рынке или на ярмарке губернского города, вдалеке от Петербурга, где еще не завелись ни широкие улицы, ни магазины; где
в одном
месте и торгуют, и готовят кушанье, где продают шелковый товар
в лавочке, между кипящим огромным самоваром и кучей кренделей, где
рядом помещаются лавка с фруктами и лавка с лаптями или хомутами.
Остальная половина дороги, начиная от гостиницы, совершенно изменяется: утесы отступают
в сторону, мили на три от берега, и путь, веселый, оживленный, тянется между
рядами дач, одна другой красивее. Въезжаешь
в аллею из кедровых, дубовых деревьев и тополей:
местами деревья образуют непроницаемый свод; кое-где другие аллеи бегут
в сторону от главной, к дачам и к фермам, а потом к Винбергу, маленькому городку, который виден с дороги.
Шлюпки не пристают здесь, а выскакивают с бурунами на берег,
в кучу мелкого щебня. Гребцы, засучив панталоны, идут
в воду и тащат шлюпку до сухого
места, а потом вынимают и пассажиров. Мы почти бегом бросились на берег по площади, к
ряду домов и к бульвару, который упирается
в море.
Я так думал вслух, при купцах, и они согласились со мною. С общей точки зрения оно очень хорошо; а для этих пяти, шести, десяти человек — нет. Торговля
в этой малонаселенной части империи обращается, как кровь
в жилах, помогая распространению народонаселения. Одно
место глохнет, другое возникает
рядом, потом третье и т. д., а между тем люди разбредутся
в разные стороны, оснуются
в глуши и вместо золота начнут добывать из земли что-нибудь другое.
На козлах сидел с лоснящимся лицом толстозадый, с
рядами пуговиц на спине, кучер,
в коляске на заднем
месте сидели муж с женой: жена, худая и бледная,
в светлой шляпке, с ярким зонтиком, и муж
в цилиндре и светлом щегольском пальто.
Он повторяет целый
ряд общих
мест об измене христианству, об отпадении от веры отцов, поминает даже «Бюхнера и Молешотта», о которых не особенно ловко и вспоминать теперь, до того они отошли
в небытие.
Это и теперь, конечно, так
в строгом смысле, но все-таки не объявлено, и совесть нынешнего преступника весьма и весьма часто вступает с собою
в сделки: «Украл, дескать, но не на церковь иду, Христу не враг» — вот что говорит себе нынешний преступник сплошь да
рядом, ну а тогда, когда церковь станет на
место государства, тогда трудно было бы ему это сказать, разве с отрицанием всей церкви на всей земле: «Все, дескать, ошибаются, все уклонились, все ложная церковь, я один, убийца и вор, — справедливая христианская церковь».
На биваке костер горел ярким пламенем. Дерсу сидел у огня и, заслонив рукой лицо от жара, поправлял дрова, собирая уголья
в одно
место; старик Китенбу гладил свою собаку. Альпа сидела
рядом со мной и, видимо, дрожала от холода.
Он выскочил на двор, обежал его во всех направлениях — нет коня нигде! Плетень, окружавший усадьбу Пантелея Еремеича, давно пришел
в ветхость и во многих
местах накренился и приникал к земле…
Рядом с конюшней он совсем повалился, на целый аршин
в ширину. Перфишка указал на это
место Чертопханову.
Он усердно долбил деревья и нимало не боялся приближения людей.
В другом
месте порхало несколько темных дроздов.
Рядом по веткам шоркали 2 уссурийские сойки-пересмешницы. Один раз мы вспугнули сокола-дербнюка. Он низко полетел над землей и скрылся вскоре за деревьями.
Вдруг
в одном
месте я поскользнулся и упал, больно ушибив колено о камень. Я со стоном опустился на землю и стал потирать больную ногу. Через минуту прибежал Леший и сел
рядом со мной.
В темноте я его не видел — только ощущал его теплое дыхание. Когда боль
в ноге утихла, я поднялся и пошел
в ту сторону, где было не так темно. Не успел я сделать и 10 шагов, как опять поскользнулся, потом еще раз и еще.
При этих условиях немного нужно, чтобы заставить реку изменить направление, например случайное скопление
в одном
месте глины или гальки, тогда как
рядом находятся рыхлые пески.
Узнав,
в чем дело, он тотчас же уступил мне свое
место и сам поместился
рядом. Через несколько минут здесь, под яром, я находился
в большем тепле и спал гораздо лучше, чем
в юрте на шкуре медведя.
В тот же день вернулся я с уложенным чемоданом
в город Л. и поплыл
в Кёльн. Помню, пароход уже отчаливал, и я мысленно прощался с этими улицами, со всеми этими
местами, которые я уже никогда не должен был позабыть, — я увидел Ганхен. Она сидела возле берега на скамье. Лицо ее было бледно, но не грустно; молодой красивый парень стоял с ней
рядом и, смеясь, рассказывал ей что-то; а на другой стороне Рейна маленькая моя мадонна все так же печально выглядывала из темной зелени старого ясеня.
— Мне иногда бывает страшно и до того тяжело, что я боюсь потерять голову… слишком много хорошего. Я помню, когда изгнанником я возвращался из Америки
в Ниццу — когда я опять увидал родительский дом, нашел свою семью, родных, знакомые
места, знакомых людей — я был удручен счастьем… Вы знаете, — прибавил он, обращаясь ко мне, — что и что было потом, какой
ряд бедствий. Прием народа английского превзошел мои ожидания… Что же дальше? Что впереди?
Но все-таки, как ни блестящи были французы, русские парикмахеры Агапов и Андреев (последний с 1880 года) занимали, как художники своего искусства, первые
места. Андреев даже получил
в Париже звание профессора куафюры,
ряд наград и почетных дипломов.
К известному часу подъезжали к «Голубятне» богатые купцы, но всегда на извозчиках, а не на своих рысаках, для конспирации, поднимались на второй этаж, проходили мимо
ряда закрытых кабинетов за буфет, а оттуда по внутренней лестнице пробирались
в отгороженное помещение и занимали
места вокруг арены.
Вот
рядом огромные дома Румянцева,
в которых было два трактира — «Пересыльный» и «Сибирь», а далее,
в доме Степанова, трактир «Каторга», когда-то принадлежавший знаменитому укрывателю беглых и разбойников Марку Афанасьеву, а потом перешедший к его приказчику Кулакову, нажившему состояние на насиженном своим старым хозяином
месте.
Продолжением этого сада до Путинковского проезда была
в те времена грязная Сенная площадь, на которую выходил
ряд домов от Екатерининской больницы до Малой Дмитровки, а на другом ее конце,
рядом со Страстным монастырем, был большой дом С. П. Нарышкиной.
В шестидесятых годах Нарышкина купила Сенную площадь, рассадила на ней сад и подарила его городу, который и назвал это
место Нарышкинским сквером.
Начиналось оно всегда просто, и мы не замечали, как, где,
в каком
месте Авдиев переходил к пафосу, потрясавшему нас как
ряд электрических ударов, или к комизму, веявшему на класс вихрем хохота.
На следующий день он не пришел на уроки, и я сидел
рядом с его пустым
местом, а
в моей голове роились воспоминания вчерашнего и смутные вопросы.
Раз она села
рядом со мной, а я тотчас пересел
в другое
место.
И ушла
в комнату матери, а я — снова
в кухню, слушать, как они,
рядом, охают, стонут и ворчат, точно передвигая с
места на
место непосильные тяжести.
История лишь
в том случае имеет смысл, если будет конец истории, если будет
в конце воскресение, если встанут мертвецы с кладбища мировой истории и постигнут всем существом своим, почему они истлели, почему страдали
в жизни и чего заслужили для вечности, если весь хронологический
ряд истории вытянется
в одну линию и для всего найдется окончательное
место.
В одной камере с выбитыми стеклами
в окнах и с удушливым запахом отхожего
места живут: каторжный и его жена свободного состояния; каторжный, жена свободного состояния и дочь; каторжный, жена-поселка и дочь; каторжный и его жена свободного состояния; поселенец-поляк и его сожительница-каторжная; все они со своим имуществом помещаются водной камере и спят
рядом на одной сплошной наре.
Обыкновенным образом стрелять журавлей очень трудно и мало убьешь их, а надобно употреблять для этого особенные приемы и хитрости, то есть подкрадываться к ним из-за кустов, скирдов хлеба, стогов сена и проч. и проч. также, узнав предварительно, куда летают журавли кормиться, где проводят полдень, где ночуют и чрез какие
места пролетают на ночевку, приготовить заблаговременно скрытное
место и ожидать
в нем журавлей на перелете, на корму или на ночевке; ночевку журавли выбирают на
местах открытых, даже иногда близ проезжей дороги; обыкновенно все спят стоя, заложив голову под крылья, вытянувшись
в один или два
ряда и выставив по краям одного или двух сторожей, которые только дремлют, не закладывая голов под крылья, дремлют чутко, и как скоро заметят опасность, то зычным, тревожным криком разбудят товарищей, и все улетят.
Обширные ягодные сады около Москвы, состоящие из малинника, крыжовника, смородинных и барбарисовых кустов, представляют самое богатое и выгодное
место для стрельбы вальдшнепов во время весенних и осенних высыпок, которые, как я слыхал, бывают иногда баснословно многочисленны,
В этом случае всего лучше нескольким охотникам идти
рядом, растянувшись
в какую угодно линию: даже без собак (если идти потеснее) охота будет добычливая, но с вежливыми собаками она будет еще успешнее и веселее.
Действительно, его походка стала тише, лицо спокойнее. Он слышал
рядом ее шаги, и понемногу острая душевная боль стихала, уступая
место другому чувству. Он не отдавал себе отчета
в этом чувстве, но оно было ему знакомо, и он легко подчинялся его благотворному влиянию.
Последние
ряды городских зданий кончились здесь, и широкая трактовая дорога входила
в город среди заборов и пустырей. У самого выхода
в поле благочестивые руки воздвигли когда-то каменный столб с иконой и фонарем, который, впрочем, скрипел только вверху от ветра, но никогда не зажигался. У самого подножия этого столба расположились кучкой слепые нищие, оттертые своими зрячими конкурентами с более выгодных
мест. Они сидели с деревянными чашками
в руках, и по временам кто-нибудь затягивал жалобную песню...
А здесь уже приискивается для нового понятия надлежащее
место в ряду других идей, объясняется его значение, делаются из него выводы и т. д.
До самого вечера Марья проходила
в каком-то тумане, и все ее злость разбирала сильнее. То-то охальник: и
место назначил — на росстани, где от дороги
в Фотьянку отделяется тропа на Сиротку. Семеныч улегся спать рано, потому что за день у машины намаялся, да и встать утром на брезгу. Лежит Марья
рядом с мужем, а мысли бегут по дороге
в Фотьянку, к росстани.