Неточные совпадения
Когда Алексей Александрович появился на скачках, Анна уже сидела
в беседке
рядом с Бетси,
в той беседке, где собиралось всё высшее
общество.
Казалось, все страхи, как мечты, улеглись: вперед манил простор и
ряд неиспытанных наслаждений. Грудь дышала свободно, навстречу веяло уже югом, манили голубые небеса и воды. Но вдруг за этою перспективой возникало опять грозное привидение и росло по мере того, как я вдавался
в путь. Это привидение была мысль: какая обязанность лежит на грамотном путешественнике перед соотечественниками, перед
обществом, которое следит за плавателями?
Мы заглянули
в длинный деревянный сарай, где живут 20 преступники. Он содержится чисто. Окон нет. У стен идут постели
рядом, на широких досках, устроенных, как у нас полати
в избах, только ниже. Там мы нашли большое
общество сидевших и лежавших арестантов. Я спросил, можно ли, как это у нас водится, дать денег арестантам, но мне отвечали, что это строго запрещено.
Взгляд, постоянно обращенный назад, и исключительное, замкнутое
общество — начало выражаться
в речах и мыслях,
в приемах и одежде; новый цех — цех выходцев — складывался и костенел
рядом с другими.
По субботам члены «Русского гимнастического
общества» из дома Редлиха на Страстном бульваре после вечерних классов имели обычай ходить
в ближайшие Сандуновские бани, а я всегда шел
в Палашовские,
рядом с номерами «Англия», где я жил.
По диванам и козеткам довольно обширной квартиры Райнера расселились: 1) студент Лукьян Прорвич, молодой человек, недовольный университетскими порядками и желавший утверждения
в обществе коммунистических начал, безбрачия и вообще естественной жизни; 2) Неофит Кусицын, студент, окончивший курс, — маленький, вострорыленький, гнусливый человек, лишенный средств совладать с своим самолюбием, также поставивший себе обязанностью написать свое имя
в ряду первых поборников естественной жизни; 3) Феофан Котырло, то, что поляки характеристично называют wielke nic, [Букв.: великое ничто (польск.).] — человек, не умеющий ничего понимать иначе, как понимает Кусицын, а впрочем, тоже коммунист и естественник; 4) лекарь Сулима, человек без занятий и без определенного направления, но с непреодолимым влечением к бездействию и покою; лицом черен, глаза словно две маслины; 5) Никон Ревякин, уволенный из духовного ведомства иподиакон, умеющий везде пристроиваться на чужой счет и почитаемый неповрежденным типом широкой русской натуры; искателен и не прочь действовать исподтишка против лучшего из своих благодетелей; 6) Емельян Бочаров, толстый белокурый студент, способный на все и ничего не делающий; из всех его способностей более других разрабатывается им способность противоречить себе на каждом шагу и не считаться деньгами, и 7) Авдотья Григорьевна Быстрова, двадцатилетняя девица, не знающая, что ей делать, но полная презрения к обыкновенному труду.
Все
общество сидело за большим зеленым столом. Вихров постарался поместиться
рядом с Заминым. До его прихода беседой, видимо, владел художник Рагуза. Малоросс ли он был, или поляк, — Вихров еще недоумевал, но только сразу же
в акценте его речи и
в тоне его голоса ему послышалось что-то неприятное и противное.
Должно заметить, что все
общество размещалось
в гостиной следующим образом: Егор Егорыч, Сверстов и Аггей Никитич сидели у среднего стола, а
рядом с мужем была, конечно, и Сусанна Николаевна; на другом же боковом столе gnadige Frau и отец Василий играли
в шахматы.
Его мамаша, Ольга Ивановна, вдова коллежского секретаря и родная сестра Кузьмичова, любившая образованных людей и благородное
общество, умолила своего брата, ехавшего продавать шерсть, взять с собою Егорушку и отдать его
в гимназию; и теперь мальчик, не понимая, куда и зачем он едет, сидел на облучке
рядом с Дениской, держался за его локоть, чтоб не свалиться, и подпрыгивал, как чайник на конфорке.
Рядом с ним сидел секретарь того
общества,
в котором Фома был выбран почетным членом, — молодой судейский чиновник, носивший странную фамилию — Ухтищев.
Его идеал «свободной жизни» определителен: это — свобода от всех этих исчисленных цепей рабства, которыми оковано
общество, а потом свобода — «вперить
в науки ум, алчущий познаний», или беспрепятственно предаваться «искусствам творческим, высоким и прекрасным», — свобода «служить или не служить», «жить
в деревне или путешествовать», не слывя за то ни разбойником, ни зажигателем, и —
ряд дальнейших очередных подобных шагов к свободе — от несвободы.
Белинской. Хорошо!
в первое
ряду? хорошо. (Про себя) Скучно будет сегодня во Французском театре: играют скверно, тесно, душно. А нечего делать! весь beaumonde! [светское
общество! (Франц.)]
Я неглуп, умею держать себя
в обществе, даже, пожалуй, остроумен, если только не стесняюсь и не чувствую
рядом с собой соперника на том же поприще.
Представление началось ровно
в восемь с половиной часов. Долг газовому
обществу уплатили еще утром, и потому освещение было аль джиорно [Как дневное (от итал. al giorno).].
В девять часов без десяти минут приехал
в цирк Барнум с дочерью и переводчиком. Их встретили тушем. Барнум сел не
в приготовленную ложу, а во второй
ряд кресел,
в излюбленные места знатоков цирка, сейчас же справа от входа из конюшен на манеж.
Захлопотавшись по театру, Аполлос Михайлыч чрезвычайно много наделал ошибок
в приглашении гостей и сбился
в раздаче билетов: людям почтенным и уважаемым досталось
в задних
рядах, а на передние насажал дрянь; другим, тоже очень значительным семействам, вовсе недостало места, и, наконец, хуже всего, по общему говору, было то, что он взади устроил раек для черни, которая, по всем соображениям, должна была произвести неприятный для другого
общества воздух.
Сознание [великой роли народных масс
в экономии человеческих
обществ] едва начинается у нас, и
рядом с этим смутным сознанием появляются серьезные, искренне и с любовью сделанные наблюдения народного быта и характера.
Так и
в обществе, еще мало сведущем и образованном, замечается особенная наклонность к преклонению перед всем, что хоть немножко выходит из
ряда обыкновенных явлений.
Хотите ли стать
в ряды тех деятелей, которые несут с собою новое социальное устройство свободного
общества?
Лодка!.. Он готов был нанять пароход. Через несколько минут все
общество спустилось вниз к пристани. Добыли большой струг. Ночь стояла, точно она была
в заговоре, облитая серебром. На Волге все будто сговорилось, зыбь теплого ветерка, игра чешуй и благоухание сенокоса, доносившееся с лугового берега реки. Он шептал ей, сидя
рядом на корме, — она правила рулем, — любовные слова… Какие?.. Он ничего не помнит теперь… Свободная рука его жала ее руку, и на своем лице он чуял ее дыхание.
Сила, ум, цепкая наблюдательность, своеобразная форма, беспощадный реализм всего миропонимания; а
рядом с этим склонность к обличениютого, что ему было не по душе
в новом строе
общества и литературы, грубоватость приемов, чувственность, чисто русские слабости и пороки — малодушие, себе на уме, приобретательская жилка.
Чуть живая мчусь я дальше
в обществе притихших товарищей. Въезжаем
в широкую улицу с двумя
рядами дач, оцепленных зеленью палисадников. У одной из них играет шарманка. Девочка с птичками раздает «счастье» желающим при посредстве черного дрозда, который выклевывает билетики длинным носом из ящика клетки. Вокруг толпятся дети. Две девочки, лет восьми и десяти, держат за руку третью, кудрявую, как кукла,
в розовом платье.
Минута объявления войны Наполеону со стороны Пруссии, казалось, была самая благоприятная, так как необыкновенное оживление охватило все прусское
общество. Пылкий принц Людовик, симпатичная королева не уезжали из лагеря; профессора на кафедрах, поэты
в стихах призывали народ к оружию и даже философ Фихте
в речах своих к германскому народу просил как милости принять его
в ряды прусской армии.
Всех почти, кого встретили они
в первых
рядах партера, они знали, если не лично, то по фамилиям — это были сливки мужской половины петербургского
общества, почтенные отцы семейств
рядом с едва оперившимися птенцами, тщетно теребя свои верхние губы с чуть заметным пушком, заслуженные старцы
рядом с людьми сомнительных профессий, блестящие гвардейские мундиры перемешивались скромными представителями армии, находившимися
в Петербурге
в отпуску или командировке, изящные франты сидели
рядом с неотесанными провинциалами, платья которых, видимо, шил пресловутый гоголевский «портной Иванов из Парижа и Лондона»; армяне, евреи, немцы, французы, итальянцы, финны, латыши, татары и даже китайцы — все это разноплеменное население Петербурга имело здесь своих представителей.
Толки о позорном, из
ряда вон выходящем «messaliance» — как московские матроны называли брак полковника Хвостова с приживалкой своей матери — возбудили много сплетен
в обществе, но прошло несколько месяцев, явилась новая московская злоба и «молодых» Хвостовых оставили
в покое.
— Провидение дало нам над вами власть… Люди недальновидные назвали бы это случаем… От нас зависит разоблачить ваше самозванство и погубить вас
в глазах двора и
общества…
Рядом с этой комнатой сидит старый патер, — воспитатель покойного графа Свенторжецкого, готовый, по первому моему слову, принести покаяние и указать на свидетелей, знавших покойного графа
в лицо… Он не имел с вами ни малейшего сходства… Выбирайте между повиновением и позором.
Надо заметить, что это бегство из
общества произошло далеко не по причине скромности Ольги Ивановны. Она, глядевшая на все глазами покойного, находила себя совершенно достойною стоять
в рядах представительниц высшего столичного
общества и стремилась
в него, как и покойный, пока эти представительницы были ей нужны по делам ее мужа.
Статистика низших
рядов общества, от полатей до подклета,
в городе и
в округе, была ему известна, как его карманы. Со времени его бегства она не могла много измениться, и потому
в услуге, которую Василий хотел оказать своей куконе, метил он на пособие одной задушевной приятельницы. Это была крестьянка
в Рыбачьей слободе, которой отец передал искусство врачевания. Выведав, что она еще здравствует, он повел к ней Мариулу.