Неточные совпадения
Четыре столба, аршина
в полтора вышиной, на них настилка из досок, потом с трех
сторон стенки из бамбуковых жердей, крытые пальмовыми листьями, четвертая
сторона открыта.
Глядя на эти коралловые заборы, вы подумаете, что за ними прячутся такие же крепкие каменные домы, — ничего не бывало: там скромно стоят игрушечные домики, крытые черепицей, или бедные хижины, вроде хлевов, крытые рисовой соломой, о трех
стенках из тонкого дерева, заплетенного бамбуком; четвертой стены нет: одна
сторона дома открыта; она задвигается,
в случае нужды, рамой, заклеенной бумагой, за неимением стекол; это у зажиточных домов, а у хижин вовсе не задвигается.
— А вот мой личный враг идет, — промолвил он, вдруг вернувшись ко мне, — видите этого толстого человека с бурым лицом и щетиной на голове, вон что шапку сгреб
в руку да по
стенке пробирается и на все
стороны озирается, как волк?
Несколько шагов мы прошли молча и вдруг
в яме от палатки увидали человека: он сидел на дне ямы, склонясь набок, опираясь плечом на
стенку окопа, пальто у него с одной
стороны взъехало выше ушей, точно он хотел снять его и не мог.
Часто бывало, что та или другая
сторона, отбив от
стенки противников заранее намеченного бойца, обыскивала его и, находя
в рукавице свинчатку, гирьку или пару медных пятаков, нещадно избивала пинками нарушителя боевых законов.
«Старший» — седой, низенький старичок из евреев, с наружностью старой тюремной крысы, с маленькими, злыми, точно колющими глазами, сверкавшими из-под нависших бровей, — весь съежился, попятился к
стенке и бросил
в сторону стучавшего взгляд, полный глубокой ненависти и злобы.
Через полчаса
в саду за декорациями дрогнул колокольчик, и занавес, сшитый искусными руками нянюшки, раздвинулся на две
стороны. Задняя
стенка сцены была сделана из простынь, и на нее накололи ветки папоротника и лопуха, чтобы придать ей какое-нибудь сходство с лесом.
Зажгла она восковую свечу, поклоны стала класть, душой воспарила, а ухом все прислушивается, не будет ли еще чего. А ветер скрозь решетку
в темные глаза дышит, гордую грудь целует, — никуда ты от него не укроешься. Куст-барбарис за окном ласково об
стенку скребется, звезды любовную подсказку насылают, фонтан монастырский звенит-уговаривает, ночной соловей сладкое кружево вьет… Со всех
сторон ее черт оплел, — хочь молись, хочь не молись.
Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шопотом труда тянущих вощину, — сонные, ссохшиеся пчелы
в разные
стороны бредут рассеянно по дну и
стенкам улья.