Княгиня, подбирая платье, садилась
в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
Неточные совпадения
Марья Николаевна обернула к нему свое лицо.
В карете было темно, но глаза ее сверкнули
в самой этой
темноте.
Он мне это сказал потом
в карете,
в темноте, когда я старалась его разглядеть и боялась его.
Солдат молчал. Действительно,
в углу
кареты,
в темноте, прижималось что-то маленькое, неподвижное, но живое — при косом луче от фонаря блеснул открытый глаз. Усаживаясь, Вернер толкнул ногою его колено.
Одна за другою мягко подкатывали темные
кареты, забирали по двое, уходили
в темноту, туда, где качался под воротами фонарь. Серыми силуэтами окружали каждый экипаж конвойные, и подковы их лошадей чокали звонко или хлябали по мокрому снегу.
Непрерывно, один за другим, подъезжали извозчики и по мановению руки величественного, как статуя, городового, описав полукруг, отъезжали дальше,
в темноту, где длинной вереницей стояли вдоль улицы сани и
кареты.
Каждый раз, как он попадает
в эти края, ему кажется, что он приехал осматривать «катакомбы». Он так и прозвал дворянские кварталы. Едет он вечером по Поварской, по Пречистенке, по Сивцеву Вражку, по переулкам Арбата… Нет жизни. У подъездов хоть бы одна
карета стояла.
В комнатах
темнота. Только где-нибудь
в передней или угловой горит «экономическая» лампочка.
Холодный воздух, тряска
кареты и соли, данные доктором, подействовали на Ирену, и она открыла глаза. Некоторое время она оставалась неподвижной, как бы уничтоженной, ничего не различая
в темноте.
Один из людей
в темноте ночи, из-за высокого кузова стоявшей у подъезда
кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные Мамоновскими казаками.
В сыром, холодном воздухе,
в тесноте и неполной
темноте колыхающейся
кареты, она
в первый раз живо представила себе то, что́ ожидает ее там, на бале,
в освещенных залах — музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга.