Неточные совпадения
— Старой кухни тоже нет; вот новая, нарочно выстроила отдельно, чтоб
в дому огня не разводить и чтоб людям не тесно было. Теперь у всякого и у всякой свой
угол есть, хоть маленький, да особый. Вот здесь хлеб, провизия; вот тут погреб новый,
подвалы тоже заново переделаны.
Видно было, что ее мамашане раз говорила с своей маленькой Нелли о своих прежних счастливых днях, сидя
в своем
угле,
в подвале, обнимая и целуя свою девочку (все, что у ней осталось отрадного
в жизни) и плача над ней, а
в то же время и не подозревая, с какою силою отзовутся эти рассказы ее
в болезненно впечатлительном и рано развившемся сердце больного ребенка.
— Стало быть, была очень бедная, коли
в углу в подвале жила?
— Мамаша приехала сюда очень больная, — прибавила Нелли тихим голосом, — у ней грудь очень болела. Мы долго искали дедушку и не могли найти, а сами нанимали
в подвале,
в углу.
Но старая, историческая рознь, разделявшая некогда гордый панский зáмок и мещанскую униатскую часовню, продолжалась и после их смерти: ее поддерживали копошившиеся
в этих дряхлых трупах черви, занимавшие уцелевшие
углы подземелья,
подвалы. Этими могильными червями умерших зданий были люди.
Как всегда, у стен прислонились безликие недописанные иконы, к потолку прилипли стеклянные шары. С огнем давно уже не работали, шарами не пользовались, их покрыл серый слой копоти и пыли. Все вокруг так крепко запомнилось, что, и закрыв глаза, я вижу во тьме весь
подвал, все эти столы, баночки с красками на подоконниках, пучки кистей с держальцами, иконы, ушат с помоями
в углу, под медным умывальником, похожим на каску пожарного, и свесившуюся с полатей голую ногу Гоголева, синюю, как нога утопленника.
Над столом висит лампа, за
углом печи — другая. Они дают мало света,
в углах мастерской сошлись густые тени, откуда смотрят недописанные, обезглавленные фигуры.
В плоских серых пятнах, на месте рук и голов, чудится жуткое, — больше, чем всегда, кажется, что тела святых таинственно исчезли из раскрашенных одежд, из этого
подвала. Стеклянные шары подняты к самому потолку, висят там на крючках,
в облачке дыма, и синевато поблескивают.
— Чудак! — сокрушённо качая головой, проговорил Терентий. Илье сапожник тоже показался чудаком… Идя
в школу, он на минутку зашёл
в подвал посмотреть на покойницу. Там было темно и тесно. Пришли бабы сверху и, собравшись кучей
в углу, где стояла постель, вполголоса разговаривали. Матица примеривала Маше какое-то платьишко и спрашивала...
Нет, Лиза, счастье, счастье тебе, если где-нибудь там,
в углу,
в подвале, как давешняя,
в чахотке поскорее помрешь.
Сунут тебя, издыхающую,
в самый смрадный
угол в подвале, — темень, сырость; что ты, лежа-то одна, тогда передумаешь?
Из спальни следователи перешли
в другие комнаты. Михайло Егорыч осматривал каждый
угол, заставляя отпирать кладовые, чуланы, лазил
в подвал, и все-таки Анны Павловны не нашли.
Где-то на чердаках и
в подвалах, за глухими ставнями, ютились игорные притоны,
в которых штосс и баккара часто кончались распоротым животом или проломленным черепом, и тут же рядом за
углом, иногда
в соседней каморке, можно было спустить любую краденую вещь, от бриллиантового браслета до серебряного креста и от тюка с лионским бархатом до казенной матросской шинели.
В подвале с маленькими окнами, закрытыми снаружи частой проволочной сеткой, под сводчатым потолком стоит облако пара, смешанное с дымом махорки. Сумрачно, стекла окон побиты, замазаны тестом, снаружи обрызганы грязью.
В углах, как старое тряпье, висят клочья паутины, покрытые мучной пылью, и даже черный квадрат какой-то иконы весь оброс серыми пленками.
От меня требовалось: одеться поскорее, закутаться с головой
в «собственную» пуховую шаль, привезенную из Гори, спуститься до нижнего этажа по черной лестнице, попасть
в подвал, где было спальное помещение женской прислуги, оттуда —
в дальний
угол сада, где имелась крошечная калитка, которую никогда не закрывали на ключ и… я была бы спасена.
Как ни печальна была доля бедных девочек проводить лучшее
в году летнее время
в душных помещениях «
углов» и «
подвалов» или
в убогих квартирках под самой крышей, все же они были «дома» на «воле», а не взаперти, среди четырех стен казенного, мрачного здания. И рвалась из казны «на эту волю» сложная детская душа. Были между ними и такие счастливицы, которые попадали «на дачу».