Неточные совпадения
— И все ложь! — говорил Райский. —
В большинстве нет даже и почина нравственного развития, не исключая иногда и высокоразвитые
умы, а есть несколько захваченных, как будто на дорогу
в обрез денег — правил (а не принципов) и внешних приличий, для руководства, — таких правил, за несоблюдение которых выводят вон или запирают куда-нибудь.
Лучшие
умы сочувствовали новой науке; но
большинство не понимало ее, и псевдоромантизм, развиваясь,
в то же самое время заманивал
в ряды свои юношей и дилетантов.
И раздельно, даже резко произнося слова, он начал говорить ей о несправедливом распределении богатств, о бесправии
большинства людей, о роковой борьбе за место
в жизни и за кусок хлеба, о силе богатых и бессилии бедных и об
уме, подавленном вековой неправдой и тьмой предрассудков, выгодных сильному меньшинству людей.
Само дело показывало, что надо их убирать куда-нибудь с глаз подальше.
В большинстве случаев они и сами этого желали и сразу же, обняв
умом свое новое положение, старались попадать
в музыкантские школы или
в швальни, где нет дела с ружьем. А от ружья пятились хуже, чем черт от поповского кропила, и вдруг обнаружили твердое намерение от настоящего военного ремесла совсем отбиться.
В последующие дни
большинство литературных органов восстали против «публичного поведения» знаменитого публициста: и
в фельетонах, и
в обозрениях внутренней политики, и
в полемических статьях заговорили о его самовосхвалении, о его панегириках своему
уму, о неприличии его тона и внешних приемов перед публикой.
—
В тех невиданно трудных условиях,
в которых революция борется за свое существование, это единственный путь. Путь страшный, работа тяжелая. Нужен совсем особый склад характера: чтоб спокойно, без надсада, идти через все, не сойти с
ума, — и чтоб не опьяняться кровью, властью, бесконтрольностью. И обычно, к сожалению, так
большинство и кончает: либо сходят с
ума, либо рано-поздно сами попадают под расстрел.
Он слишком хорошо знал императора Павла Петровича, чтобы не видеть
в его заключительных вопросах, обращенных к графу Литте о необходимости изменить титул великого магистра, почти созревшее
в уме его величества решение принять этот титул, а следовательно, официально стать во главе католического учреждения,
большинство членов которого, как мы знаем, принадлежали вместе с тем и к обществу Иисуса.
Известно, что иезуиты издавна старались привлечь
в свою среду мальтийцев, а к описываемому нами времени это почти осуществилось, и
большинство членов ордена Иоанна Иерусалимского, выдающихся по личным качествам,
уму, образованию и деятельности, уже принадлежали к ордену Иисуса.