Неточные совпадения
«Боже вечный, расстоящияся собравый
в соединение, — читал он кротким певучим
голосом, — и союз любве положивый им неразрушимый; благословивый Исаака и Ревекку, наследники я твоего обетования показавый: Сам благослови и рабы Твоя сия, Константина, Екатерину, наставляя я на всякое дело благое. Яко милостивый и человеколюбец Бог еси, и Тебе славу воссылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно и вовеки веков». — «А-аминь», опять разлился
в воздухе невидимый
хор.
Зажмуря глаза и приподняв голову кверху, к пространствам небесным, предоставлял он обонянью впивать запах полей, а слуху — поражаться
голосами воздушного певучего населенья, когда оно отовсюду, от небес и от земли, соединяется
в один звукосогласный
хор, не переча друг другу.
Это — как бы удар
голосов,
хор вдохновенный, победоносный, подавляющий, что-нибудь вроде нашего «Дори-но-си-ма чин-ми», — так, чтоб все потряслось на основаниях, — и все переходит
в восторженный, ликующий всеобщий возглас: «Hossanna!» — как бы крик всей вселенной, а ее несут, несут, и вот тут опустить занавес!
Между прочим, когда все
в доме были против Привалова, она не замедлила примкнуть к сильнейшей партии и сейчас же присоединила свой
голос к общему
хору.
— Дома
Хорь? — раздался за дверью знакомый
голос, и Калиныч вошел
в избу с пучком полевой земляники
в руках, которую нарвал он для своего друга,
Хоря. Старик радушно его приветствовал. Я с изумлением поглядел на Калиныча: признаюсь, я не ожидал таких «нежностей» от мужика.
И какой оркестр, более ста артистов и артисток, но особенно, какой
хор!» — «Да, у вас
в целой Европе не было десяти таких
голосов, каких ты
в одном этом зале найдешь целую сотню, и
в каждом другом столько же: образ жизни не тот, очень здоровый и вместе изящный, потому и грудь лучше, и
голос лучше», — говорит светлая царица.
— Ай да голубчики!
в одночасье продали! — раздался с
хор чей-то
голос.
Я был до такой степени ошеломлен и этим зрелищем, и нестройным
хором старческих
голосов, что бегом устремился вперед, так что матушка, державшая
в руках небольшой мешок с медными деньгами, предназначенными для раздачи милостыни, едва успела догнать меня.
Даже
голос постылого «балбеса» сливается
в общем хвалебном
хоре — до такой степени все поражены цифрою три тысячи душ, которыми теперь владеют Затрапезные.
Разумеется, кроме маниаков, вроде Лотоцкого или Самаревича,
в педагогическом
хоре, настраивавшем наши умы и души, были также
голоса среднего регистра, тянувшие свои партитуры более или менее прилично. И эти, конечно, делали главную работу: добросовестно и настойчиво перекачивали фактические сведения из учебников
в наши головы. Не более, но и не менее… Своего рода живые педагогические фонографы…
Застывает учитель и превращается
в лучшем случае
в фонограф, средним
голосом и с средним успехом перекачивающий сведения из учебников
в головы… Но наиболее ярко выделяются
в общем
хоре скрипучие фальцеты и душевные диссонансы маниаков, уже вконец заклеванных желто — красным попугаем.
Было и еще два — три молодых учителя, которых я не знал. Чувствовалось, что
в гимназии появилась группа новых людей, и общий тон поднялся. Кое-кто из лучших, прежних, чувствовавших себя одинокими, теперь ожили, и до нас долетали отголоски споров и разногласий
в совете.
В том общем
хоре, где до сих пор над
голосами среднего тембра и регистра господствовали резкие фальцеты автоматов и маниаков, стала заметна новая нотка…
Тихо, разрозненно,
в разных местах набитого народом храма зародилось сначала несколько отдельных
голосов, сливавшихся постепенно, как ручьи… Ближе, крепче, громче, стройнее, и, наконец, под сводами костела загремел и покатился волнами согласный тысячеголосый
хор, а где-то
в вышине над ним гудел глубокий рев органа… Мать стояла на коленях и плакала, закрыв лицо платком.
Из этого описания видно, что горлинки похожи перьями и величиною на египетских голубей, [С которыми весьма охотно понимаются] даже
в воркованье и тех и других есть что-то сходное; впрочем, горлинки воркуют тише, нежнее, не так глухо и густо: издали воркованье горлиц похоже на прерываемое по временам журчанье отдаленного ручейка и очень приятно для слуха; оно имеет свое замечательное место
в общем
хоре птичьих
голосов и наводит на душу какое-то невольное, несколько заунывное и сладкое раздумье.
У нас нет, например, единичных хороших
голосов, но зато у нас
хор русской оперы, я думаю, первый
в мире.
Наконец, откуда-то издали раздались
голоса священника и дьякона: «Христос воскресе!»
Хор певчих сейчас же подхватил: «Из мертвых смертию, смерть поправ!»; а затем пошли радостные кантаты: «святися, святися!» «приидите пиво пием» — Павел стоял почти
в восторге: так радостен, так счастлив он давно уже не бывал.
пел выразительно Веткин, и от звуков собственного высокого и растроганного
голоса и от физического чувства общей гармонии
хора в его добрых, глуповатых глазах стояли слезы. Арчаковский бережно вторил ему. Для того чтобы заставить свой
голос вибрировать, он двумя пальцами тряс себя за кадык. Осадчий густыми, тягучими нотами аккомпанировал
хору, и казалось, что все остальные
голоса плавали, точно
в темных волнах,
в этих низких органных звуках.
Господа это взяли
в пересмех, но мне все равно, потому я одного смотрю, где она, эта Грушенька, и жду, чтобы ее один
голос без
хора слышать, а она не поет.
— Вы хотите пройти, господин юнкер? — услышал он над собою
голос необыкновенной звучности и красоты, подобный альту
в самом лучшем ангельском
хоре на небе.
Памятна мне вечеринка перед днем пятидесятилетия журнала, где обсуждался выпуск большого юбилейного номера. На нем Федор Иванович Шаляпин, еще начинавший только что свою карьеру, восхищал всех своим молодым
голосом и
в первый раз
в Москве на этой вечеринке спел «Дубинушку», а мы
хором подпевали.
Одним словом, так всех растревожил, что разгоряченные весьегонцы
хором грянули: вот мчится тройка удалая! — а Глумов поцеловал виновника торжества
в лысину и взволнованным
голосом произнес...
Один из ратников, возбужденный торжественностью природы, затянул вполголоса протяжную песню; другие стали ему подтягивать, и вскоре все
голоса слились
в один
хор, который звучными переливами далеко раздавался под дремучим навесом дерев…
Эта песня пелась у нас часто, но не
хором, а
в одиночку. Кто-нибудь
в гулевое время выйдет, бывало, на крылечко казармы, сядет, задумается, подопрет щеку рукой и затянет ее высоким фальцетом. Слушаешь, и как-то душу надрывает.
Голоса у нас были порядочные.
Ахилла все забирался
голосом выше и выше, лоб, скулы, и виски, и вся верхняя челюсть его широкого лица все более и более покрывались густым багрецом и пόтом; глаза его выступали, на щеках, возле углов губ, обозначались белые пятна, и рот отверст был как медная труба, и оттуда со звоном, треском и громом вылетало многолетие, заставившее все неодушевленные предметы
в целом доме задрожать, а одушевленные подняться с мест и, не сводя
в изумлении глаз с открытого рта Ахиллы, тотчас, по произнесении им последнего звука, хватить общим
хором: «Многая, многая, мно-о-о-огая лета, многая ле-е-ета!»
Блеск глаз, лукавая таинственность полумасок, отряды матросов, прокладывающих дорогу взмахами бутылок, ловя кого-то
в толпе с хохотом и визгом; пьяные ораторы на тумбах, которых никто не слушал или сталкивал невзначай локтем; звон колокольчиков, кавалькады принцесс и гризеток, восседающих на атласных попонах породистых скакунов; скопления у дверей, где
в тумане мелькали бешеные лица и сжатые кулаки; пьяные врастяжку на мостовой; трусливо пробирающиеся домой кошки; нежные
голоса и хриплые возгласы; песни и струны; звук поцелуя и
хоры криков вдали — таково было настроение Гель-Гью этого вечера.
На берегу запели, — странно запели. Сначала раздался контральто, — он пропел две-три ноты, и раздался другой
голос, начавший песню сначала, а первый всё лился впереди его… — третий, четвертый, пятый вступили
в песню
в том же порядке. И вдруг ту же песню, опять-таки сначала, запел
хор мужских
голосов.
Там всё пели — то
в один
голос, то
в два, пели
хором.
— Нет, так. Зарубили. Ну, того-этого, идем, Погодин. Вы небось по
голосу думаете, что я петь умею? И петь я не умею, хотя
в молодости дурак один меня учил, думал, дурак, что сокровище открыл!
В хоре-то, пожалуй, подтягивать могу, да
в хоре и лягушка поет.
Я узнаю об этом по тому, что звуки гармошки, на которой играет обрадовавшийся весне сторож Влас на крыльце, рваные, хриплые звуки гармошки, глухо летящие сквозь стекло ко мне, становятся ангельскими
голосами, а грубые басы
в раздувающихся мехах гудят, как небесный
хор.
К сожалению, престарелый свидетель этого происшествия не мог вспомнить, что такое пел для Рубини Чихачев
в гостиной М. П. Кавелиной. А это очень любопытно, потому что
голос у Чихачева была знаменитая октава, которая очень важна
в хоре, но не solo. Следовательно, очень бы интересно знать, что такое Чихачев мог исполнить один своею октавой и притом
в таком совершенстве, что вызвал восторги у Рубини.
Точно на смех, судьба подарила этому негодяю физиономию настоящего херувима: нежные шелковистые волосы льняного оттенка, большие голубые глаза с длинными, загнутыми вверх ресницами, очаровательного рисунка рот. К тому же он обладал прекрасным
голосом и считался
в гимназическом церковном
хоре постоянным солистом.
Он пел славно, бойко и весело. Его мужественное лицо, и без того выразительное, еще более оживлялось, когда он пел; изредка подергивал он плечами, внезапно прижимал струны ладонью, поднимал руку, встряхивал кудрями и соколом взглядывал кругом. Он
в Москве не раз видал знаменитого Илью и подражал ему.
Хор дружно ему подтягивал. Звучной струей отделялся
голос Марьи Павловны ото всех других
голосов; он словно вел их за собою; но одна она петь не хотела, запевалой до конца остался Веретьев.
В этом до сих пор согласном
хоре иные
голоса, еще смелые вчера, смолкнут, или раздадутся другие и за и против.
Он и продолжался всё время всенощной, исключая тех минут, когда дивный
хор монахов и
голос отца Виктора погружал их
в безмолвное умиление.
И как это часто бывает, когда бесчисленные
голоса хором встают
в душе — сложная острота момента, сильная, необъяснимая радость охватила его.
громко, во всю мочь
голоса поет Меркулов и с удовольствием думает о том, как сладко ему будет сейчас вытянуться усталым телом на высоко взбитой охапке соломы. По обеим сторонам дороги идут вспаханные поля, и по ним ходят, степенно переваливаясь с боку на бок, черно-сизые, блестящие грачи. Лягушки
в болотцах и лужах кричат дружным, звенящим, оглушительным
хором. Тонко пахнет цветущая верба.
Все заговорили сразу. Юноша
в пиджаке находил, что
хора не выйдет — мало
голосов; гармонист согласился с ним и, очевидно, желая показаться сведущим, употреблял разные специальные термины.
Пронесся тонкий, жужжащий звук камертона. Регент, любимец и баловень купечества, лысый, маленький и толстый мужчина,
в длинном сюртуке, более широкий
в заду, чем
в плечах, топким
голосом, бережно, точно сообщая
хору какую-то нежную тайну, задал тон. Толпа зашевелилась, протяжно вздохнула и стихла.
Певчие замолчали, и вслед за ними замолкли один за другим невидимые
хоры в углах и
в куполе. Тихим, слегка вздрагивающим, умоляющим
голосом, так странно не похожим своей естественностью на обычные церковные возгласы, священник проговорил первые слова великого канона...
Посередине одной кучки,
в красной кумачовой рубашке и
в драповом пальто, стоял и разглагольствовал Ардальон Михайлович Полояров. Вокруг него раздавались разнородные
голоса, но их нестройный
хор то и дело покрывался басистым
голосом Ардальона. Он, собственно, не говорил, а только время от времени перебивал говор других своими возгласами и замечаниями, по большей части отрицательного свойства.
В эти глухие тридцать лет там, на Западе, эмиграция создала своих историков, поэтов, публицистов,
голоса которых громко и дружно, на всю Европу, раздавались
в защиту польского дела, и эти
голоса подхватывались чуждыми людьми других национальностей, усилившими общий негодующий
хор, а мы все молчали и молчали, и с этим молчанием
в наши «образованные» массы, мало-помалу, но все более и все прочнее проникало сознание, что правы они, а виноваты мы.
Отлично пели они!
Голоса подобрались
в хоре все свежие и молодые, и спелись они превосходно.
Задавание уроков к следующему дню не практиковалось
в приюте. На выучивание их не хватало времени, так как уборка, стирка, глажение, а больше всего рукодельные работы занимали все время воспитанниц. Заучивалось все с «
голоса» преподавателя, тут же
в классной. Молитвы, стихи, грамматические правила, название, имена, года — все это выписывалось на доске наставницами и законоучителем и
хором затверживалось старшими девочками.
— Здравствуйте, Софья Петровна! —
хором радостных веселых
голосов крикнули
в ответ дети.
Там сидело несколько «безголосых», то есть не имевших настолько
голоса, чтобы петь
в хоре, воспитанниц.
Умеет она узнавать буквы русского алфавита; умеет выводить склады. И шов стачать умеет и сшить, что понадобится «вперед иголку», и песенкам кой-каким научилась, хотя и не участвует
в церковном
хоре, потому что сердитый Фимочка решительно заявил, что у новенькой не
голос, а «козлетон».
В тот же миг громкий
хор сорока возбужденных радостных
голосов звонкой волною прокатился по классной...
Перед нами вдруг как будто отдернулась какая-то завеса, мир потемнел, и из мрачных, холодных его глубин зазвучал железный
голос судьбы. И вот сейчас, кажется, невидимые трагические
хоры в мистическом ужасе зачнут свою песню о жалком бессилии и ничтожестве человека, об его обреченности, о страшных силах, стоящих над жизнью. Но… но трагедия на Элладе еще не родилась.
Аполлон
в негодовании отшатнется от этой мертвой мудрости; он скажет: до чего же должна быть сокрушена воля, сила и стойкость человека, чтобы он смог принять такое единство мира и такое его оправдание! Но не увидит трагический человек негодования, сверкнувшего
в глазах бога жизни и счастья. Повергшись ниц перед своим страдающим богом, он благоговейно присоединит свой
голос к
хору эсхилова «Агамемнона...
Это было последнее командное слово, которое я слышал
в воинском звании, но и оно было заглушено для всех нас массою детских
голосов. Стоявшие
в строю кадеты не удержались и дружным
хором крикнули нам вслед...