Неточные совпадения
Хотя она бессознательно (как она действовала
в это последнее время
в отношении ко всем молодым
мужчинам)
целый вечер делала всё возможное для того, чтобы возбудить
в Левине чувство любви к себе, и хотя она знала, что она достигла этого, насколько это возможно
в отношении к женатому честному человеку и
в один вечер, и хотя он очень понравился ей (несмотря на резкое различие, с точки зрения
мужчин, между Вронским и Левиным, она, как женщина, видела
в них то самое общее, за что и Кити полюбила и Вронского и Левина), как только он вышел из комнаты, она перестала думать о нем.
К Лидии подходили
мужчины и женщины, низко кланялись ей,
целовали руку; она вполголоса что-то говорила им, дергая плечами, щеки и уши ее сильно покраснели. Марина, стоя
в углу, слушала Кормилицына; переступая с ноги на ногу, он играл портсигаром; Самгин, подходя, услыхал его мягкие, нерешительные слова...
И Ольга не справлялась, поднимет ли страстный друг ее перчатку, если б она бросила ее
в пасть ко льву, бросится ли для нее
в бездну, лишь бы она видела симптомы этой страсти, лишь бы он оставался верен идеалу
мужчины, и притом
мужчины, просыпающегося чрез нее к жизни, лишь бы от луча ее взгляда, от ее улыбки горел огонь бодрости
в нем и он не переставал бы видеть
в ней
цель жизни.
— Самый неприятный
мужчина в целом свете! — с крепкой досадой шепнула Ульяна Андреевна Райскому про Марка.
Корвет перетянулся, потом транспорт, а там и мы, но без помощи японцев, а сами, на парусах. Теперь ближе к берегу. Я
целый день смотрел
в трубу на домы, деревья. Все хижины да дрянные батареи с пушками на развалившихся станках. Видел я внутренность хижин: они без окон, только со входами; видел голых
мужчин и женщин, тоже голых сверху до пояса: у них надета синяя простая юбка — и только. На порогах, как везде, бегают и играют ребятишки; слышу лай собак, но редко.
По лестнице
в это время поднимались Половодовы. Привалов видел, как они остановились
в дверях танцевальной залы, где их окружила
целая толпа знакомых
мужчин и женщин; Антонида Ивановна улыбалась направо и налево, отыскивая глазами Привалова. Когда оркестр заиграл вальс, Половодов сделал несколько туров с женой, потом сдал ее с рук на руки какому-то кавалеру, а сам, вытирая лицо платком, побрел
в буфет. Заметив Привалова, он широко расставил свои длинные ноги и поднял
в знак удивления плечи.
Жены сосланных
в каторжную работу лишались всех гражданских прав, бросали богатство, общественное положение и ехали на
целую жизнь неволи
в страшный климат Восточной Сибири, под еще страшнейший гнет тамошней полиции. Сестры, не имевшие права ехать, удалялись от двора, многие оставили Россию; почти все хранили
в душе живое чувство любви к страдальцам; но его не было у
мужчин, страх выел его
в их сердце, никто не смел заикнуться о несчастных.
В девичью вошел высокий и худой
мужчина лет тридцати, до такой степени бледный, что, казалось, ему
целый месяц каждый день сряду кровь пускали. Одет он был
в черный демикотоновый балахон, спускавшийся ниже колен и напоминавший покроем поповский подрясник; на ногах были туфли на босу ногу.
— Дурак! Из-за тебя я пострадала… И словечка не сказала, а повернулась и вышла. Она меня, Симка, ловко отзолотила. Откуда прыть взялась у кислятины… Если б ты был настоящий
мужчина, так ты приехал бы ко мне
в тот же день и прощения попросил. Я
целый вечер тебя ждала и даже приготовилась обморок разыграть… Ну, это все пустяки, а вот ты дома себя дурак дураком держишь. Помирись с женой… Слышишь? А когда помиришься, приезжай мне сказать.
Прасковья Ивановна находилась
в кокетливом настроении и с намерением старалась побесить Мышникова, начинавшего ревновать ее даже к Штоффу. Да, этих
мужчин всегда следует немного выдерживать, а то они привыкают к женщинам, как ребенок к своей кукле, которую можно колотить головой о пол и по
целым дням забывать где-нибудь под диваном. Живой пример — Харитина.
Был великий шум и скандал, на двор к нам пришла из дома Бетленга
целая армия
мужчин и женщин, ее вел молодой красивый офицер и, так как братья
в момент преступления смирно гуляли по улице, ничего не зная о моем диком озорстве, — дедушка выпорол одного меня, отменно удовлетворив этим всех жителей Бетленгова дома.
Пустынная зала, приведенная относительно
в лучший порядок посредством сбора сюда всей мебели из
целого дома, оживилась шумными спорами граждан. Женщины, сидя около круглого чайного стола, говорили о труде;
мужчины говорили о женщинах,
в углу залы стоял Белоярцев, окруженный пятью или шестью человеками. Перед ним стояла госпожа Мечникова, держа под руку свою шестнадцатилетнюю сестру.
Несколько
мужчин и несколько женщин (
в числе последних и Лиза Бахарева) решились сойтись жить вместе, распределив между собою обязанности хозяйственные и соединивши усилия на добывание работ и составление общественной кассы, при которой станет возможно достижение высшей
цели братства: ограждение работающего пролетариата от произвола, обид и насилий тучнеющего капитала и разубеждение слепотствующего общества живым примером
в возможности правильной организации труда, без антрепренеров — капиталистов.
Несколько раз
в продолжение суток Горизонт заходил
в третий класс,
в два вагона, разделенные друг от друга чуть ли не
целым поездом.
В одном вагоне сидели три красивые женщины
в обществе чернобородого, молчаливого сумрачного
мужчины. С ним Горизонт перекидывался странными фразами на каком-то специальном жаргоне. Женщины глядели на него тревожно, точно желая и не решаясь о чем-то спросить. Раз только, около полудня, одна из них позволила себе робко произнести...
И уже никого. И на секунду, несясь стремглав, застыло: вон, во втором этаже,
в стеклянной, повисшей на воздухе, клетке —
мужчина и женщина —
в поцелуе, стоя — она всем телом сломанно отогнулась назад. Это — навеки, последний раз…
Не дозволяли дворовым вступать
в браки и продавали
мужчин (особенно поваров, кучеров, выездных лакеев и вообще людей, обученных какому-нибудь мастерству) поодиночке, с придачею стариков, отца и матери, — это называлось продажей
целым семейством; выдавали девок замуж
в чужие вотчины — это называлось: продать девку на вывод.
Она дает тон курорту; на ней одной можно воочию убедиться, до какого совершенства может быть доведена выкормка женщины, поставившей себе
целью останавливать на своих атурах вожделеющие взоры
мужчин, и
в какой мере платье должно служить, так сказать, осуществлением этой выкормки.
Катрин все это, без сомнения, видела и, тем не менее, с восторгом бежала с ним; умная, эгоистичная и сухосердая по природе своей, она была
в то же время неудержимо-пылкого и страстного женского темперамента: еще с юных лет
целовать и обнимать
мужчину, проводить с ним, как некогда сказал ей Ченцов, неправедные ночи было постоянной ее мечтой.
За дрогами следовала
целая толпа народа,
в которой между сермягами и полушубками виднелось очень много дам
в дорогих салопах и
мужчин в щеголеватых бекешах и шубах.
Зачем добрые
мужчины и даже женщины, ничем не причастные к военному делу, восторгаются разными подвигами Скобелевых и других и старательно расхваливают их; зачем люди, ничем к этому не принужденные, не получающие за это жалованья, как
в России предводители, посвящают
целые месяцы усидчивого труда на совершение физически тяжелого и нравственно мучительнейшего дела — приема рекрут?
А именно: не успела Анна Васильевна послать свой прощальный привет Царицыну, как вдруг
в нескольких шагах от нее, за высоким кустом сирени, раздались нестройные восклицания, хохотня и крики — и
целая гурьба растрепанных
мужчин, тех самых любителей пения, которые так усердно хлопали Зое, высыпала на дорожку.
Поздравив меня с высоким саном и дозволив
поцеловать себя
в плечо (причем я, вследствие волнения чувств, так крепко нажимал губами, что даже князь это заметил), он сказал: „Я знаю, старик (я и тогда уже был оным), что ты смиренномудрен и предан, но главное, об чем я тебя прошу и даже приказываю, — это: обрати внимание на возрастающие успехи вольномыслия!“ С тех пор слова сии столь глубоко запечатлелись
в моем сердце, что я и ныне, как живого, представляю себе этого сановника, высокого и статного
мужчину, серьезно и важно предостерегающего меня против вольномыслия!
В дружеском своем обращении он был большой оригинал; очень любил
целовать ручки у знакомых дам, но никогда не позволял
целовать себя
в щеку, доказывая, что со стороны
мужчин это большая неучтивость.
В доказательство Пепко достал из кармана
целую пачку вырезок из газет,
в которых описывались всевозможные турецкие зверства над беззащитными. По свойственному Пепке деспотизму он заставил меня выслушать весь этот материал, рассортированный с величайшей аккуратностью: зверства над
мужчинами, зверства над женщинами, зверства над детьми и зверства вообще.
В нужных местах Пепко делал трагические паузы и вызывающе смотрел на меня, точно я только что приготовился к совершению какого-нибудь турецкого зверства.
Когда женщина первая делает признание
в любви,
мужчина попадает
в крайне неловкое положение. Я помню, что
поцеловал ее
в лоб, что потом это горячее заплаканное лицо прижалось к моему лицу, что… Прежние романисты ставили на этом пункте
целую страницу точек, а я ограничусь тремя.
— Так жить нельзя, Пепко, как мы живем… Это — жалкое прозябание, нищета, несчастье. Возьмем хоть твой «женский вопрос»… Ты так легко к нему относишься, а между тем здесь похоронена
целая трагедия.
В известном возрасте
мужчина испытывает мучительную потребность
в любви и реализует ее
в подавляющем большинстве случаев самым неудачным образом. Взять, например, хоть тебя…
На четвертый день — дождик. Будем сидеть дома. На обед: уха стерляжья, filets mignons [филе миньон (франц.)], цыпленочек, спаржа и мороженое — вы, тетенька, корсета-то не надевайте. Хотите, я вам
целый ворох «La vie parisienne» [«Парижской жизни» (франц.)] предоставлю? Ах, милая, какие там картинки! Клянусь, если б вы были
мужчина — не расстались бы с ними. А к вечеру опять разведрилось. Ma tante! да не поехать ли нам
в «Русский Семейный Сад»? — Поехали.
Холодна, равнодушна лежала Ольга на сыром полу и даже не пошевелилась, не приподняла взоров, когда взошел Федосей; фонарь с умирающей своей свечою стоял на лавке, и дрожащий луч, прорываясь сквозь грязные зеленые стекла, увеличивал бледность ее лица; бледные губы казались зеленоватыми; полураспущенная коса бросала зеленоватую тень на круглое, гладкое плечо, которое, освободясь из плена, призывало
поцелуй; душегрейка, смятая под нею, не прикрывала более высокой, роскошной груди; два мягкие шара, белые и хладные как снег, почти совсем обнаженные, не волновались как прежде: взор
мужчины беспрепятственно покоился на них, и ни малейшая краска не пробегала ни по шее, ни по ланитам: женщина, только потеряв надежду, может потерять стыд, это непонятное, врожденное чувство, это невольное сознание женщины
в неприкосновенности,
в святости своих тайных прелестей.
— Никогда!.. Готова спорить с
целым миром, что женщина видит и чувствует истинную любовь
мужчины в самом еще ее зародыше. Но чтобы она не поняла сильной страсти, — никогда!
Бригадир. Премудра! Вот-на, соседушка! Ты, жалуя нас, так говорить изволишь, а мне кажется, будто премудрость ее очень на глупость походит. Иное дело твоя Авдотья Потапьевна. О! я сказать ей могу,
в глаза, и за глаза, что ума у нее
целая палата. Я
мужчина и бригадир, однако ей-ей рад бы потерять все мои патенты на чины, которые купил я кровию моею, лишь бы только иметь разум ее высокородия.
Сотни
мужчин, от древних старцев, клавших на ночь свои зубы
в стакан с водой, до мальчишек, у которых
в голосе бас мешается с дискантом, штатские, военные, люди плешивые и обросшие, как обезьяны, с ног до головы шерстью, взволнованные и бессильные, морфинисты, не скрывавшие перед ней своего порока, красавцы, калеки, развратники, от которых ее иногда тошнило, юноши, плакавшие от тоски первого падения, — все они обнимали ее с бесстыдными словами, с долгими
поцелуями, дышали ей
в лицо, стонали от пароксизма собачьей страсти, которая — она уже заранее знала — сию минуту сменится у них нескрываемым, непреодолимым отвращением.
Амфитрион был предводитель —
И
в день рождения жены,
Порядка ревностный блюститель,
Созвал губернские чины
И
целый полк. Хотя бригадный
Заставил ждать себя изрядно
И после
целый день зевал,
Но праздник
в том не потерял.
Он был устроен очень мило;
В огромных вазах по столам
Стояли яблоки для дам;
А для
мужчин в буфете было
Еще с утра принесено
В больших трех ящиках вино.
Благодетелем моим был, и пожаловаться на него не могу, разве под пьяную руку неукротим на руку был, потому
мужчина из себя
целая сажень, рука, как пудовая гиря, ну кровь-то
в нем как заходит, тогда уж никто не попадайся на глаза — разнесет
в щепы.
Стелла не пошевелилась, даже не вздрогнула. Слишком все было странно
в этот тихий солнечный день, чтобы разгневаться на грубое поклонение, от кого бы оно ни исходило. Только слегка поднялись брови над снисходительно улыбнувшимися глазами: руку
поцеловал мужчина.
Пройдя раза два по главной аллее, я сел рядом на скамейку с одним господином из Ярославля, тоже дачным жителем, который был мне несколько знаком и которого прозвали
в Сокольниках воздушным, не потому, чтобы
в наружности его было что-нибудь воздушное, — нисколько: он был
мужчина плотный и коренастый, а потому, что он, какая бы ни была погода,
целые дни был на воздухе: часов
в пять утра он пил уж чай
в беседке, до обеда переходил со скамейки на скамейку, развлекая себя или чтением «Северной пчелы» [«Северная пчела» — газета, с 1825 года издававшаяся реакционными писателями Ф.Булгариным и Н.Гречем.], к которой чувствовал особенную симпатию, или просто оставался
в созерцательном положении, обедал тоже на воздухе, а после обеда ложился где-нибудь
в тени на ковре, а часов
в семь опять усаживался на скамейку и наблюдал гуляющих.
Чеглов. Я!.. Повторяю тебе, я! И считаю это долгом своим, потому что ты тиран: ты женился на ней, зная, что она не любит тебя, и когда она
в первое время бегала от тебя, ты силою вступил
в права мужа; наконец, ты иезуит: показывая при людях к ней ласковость и доброту, ты мучил ее ревностью —
целые ночи грыз ее за какой-нибудь взгляд на другого
мужчину, за вздох, который у нее, может быть, вырвался от нелюбви к тебе — я все знаю.
Поляки
мужчины страсть как нам этот румынский край расхваливали: «Там, говорят, куконы, то есть эти молдаванские дамы, — такая краса природы совершенство, как
в целом мире нет.
Поднялась суматоха. Дамы с пылкой стремительностью
целовали хозяйку,
мужчины жирными губами лобызали у нее руку и тискали руку доктора. Большая часть гостей вышла
в гостиную к картам, но несколько человек осталось
в столовой допивать коньяк и пиво. Через несколько минут они запели фальшиво и
в унисон «Не осенний мелкий дождичек», и каждый обеими руками управлял хором. Этим промежутком мы с лесничим воспользовались и ушли, как нас ни задерживал добрейший Петр Власович.
Приехали, вошли
в избу, сказали. Семья, состоявшая, кроме
мужчин, из трех баб и троих детей, оставшихся от умершего
в прошлом году сына Ивана Петровича, начала выть. Парасковья, Никитина жена, сомлела. Бабы выли
целую неделю.
Подошел Варсонофий с Васильем Борисычем к кучке народа.
Целая артель расположилась на ночевую у самого озера, по указанью приведшего ее старика с огромной котомкой за плечами и с кожаной лестовкой
в руке. Были тут и
мужчины и женщины.
Бейгуш с улыбкой,
в которой выражалась явная затруднительность дать ей какой-либо ответ на это, только плечами пожал; но из двух «вопросов», возбужденных Лидинькой, возник очень оживленный и даже горячий спор,
в котором приняла участие большая часть присутствующих. И после долгих пререканий порешили наконец на том, что ни снимать салоп, ни
целовать руку
мужчина женщине отнюдь не должен. Лидинька искренно торжествовала.
Там наши туристы были встречены
целой семьей темнокожих хозяев:
мужчинами, женщинами и детьми, и приняты самым радушным образом. Тотчас же на столе появились бананы и апельсины.
В большой комнате, пол которой был устлан циновками, было тесно, но относительно чисто; стены были выбелены, кое-какая мебель имела приличный вид.
В боковые комнаты, вероятно, спальные, ни доктор, ни Володя не заглядывали.
После этого разговора Строинский по
целым ночам просиживал с унтер-офицером и мало-помалу проникал
в «тайну сокровенную». Месяцев через восемь тот же унтер-офицер ввел его
в Бендерах
в сионскую горницу. Там все были одеты
в белые рубахи, все с зелеными ветвями
в руках; были тут
мужчины и женщины. С венком из цветов на голове встретил Строинского при входе пророк. Грозно, даже грубо спросил он...
В сенях встретила приезжего прислуга, приведенная
в тайну сокровенную. С радостью и весельем встречает она барина, преисполненного благодати. С громкими возгласами: «Христос воскресе» — и
мужчины и женщины ловят его руки,
целуют полы его одежды, каждому хочется хоть прикоснуться к великому пророку, неутомимому радельщику, дивному стихослагателю и святому-блаженному. Молча, потупя взоры, идет он дальше и дальше, никому не говоря ни слова.
Уезжать на курсы или поступать
в учительницы, вообще жить идеями и
целями, как
мужчины живут, не всякая может.
Заключив этот союз взаимной пощады, мы крепко стиснули друг другу руки и поцеловались, что, впрочем, не обратило на нас особенное внимание прохожих — вероятно потому, что
в тогдашнем ополяченном киевском обществе
поцелуи при уличных встречах знакомых
мужчин были делом весьма обыкновенным.
От этой радости я просто был как
в чаду и
целый вечер ни с кем не танцевал ни одного танца, а все смотрел из-за
мужчин на нее.
Цель и смысл соединения
мужчины и женщины лежит не
в роде и не
в обществе, а
в личности,
в ее стремлении к полноте и к цельности жизни, к вечности.
Вечный трагизм семьи
в том, что
мужчина и женщина представляют разные миры, и
цели их никогда не совпадают.
В кресла было приглашено
целое общество — больше
мужчины — из стародворянского круга, из писателей, профессоров, посетителей Малого театра. Там столкнулся я опять с Кетчером, и он своим зычным голосом крикнул мне...