Неточные совпадения
Минуты этой задумчивости были самыми тяжелыми для глуповцев. Как оцепенелые
застывали они перед ним, не будучи в силах оторвать
глаза от его светлого, как сталь, взора. Какая-то неисповедимая тайна скрывалась в этом взоре, и тайна эта тяжелым, почти свинцовым пологом нависла над целым городом.
Дуняша ушла за аспирином, а он подошел к зеркалу и долго рассматривал в нем почти незнакомое, сухое, длинное лицо с желтоватой кожей, с мутными
глазами, — в них
застыло нехорошее, неопределенное выражение не то растерянности, не то испуга.
Глаза его, в которых
застыл тупой испуг, его низкий лоб, густые волосы, обмазавшие череп его, как смола, тяжелая челюсть, крепко сжатые губы — все это крепко въелось в память Самгина, и на следующих процессах он уже в каждом подсудимом замечал нечто сходное с отцеубийцей.
Девица Анна Обоимова оказалась маленькой, толстенькой, с желтым лицом и, видимо, очарованной чем-то: в ее бесцветных
глазах неистребимо
застыла мягкая, радостная улыбочка, дряблые губы однообразно растягивались и сжимались бантиком, — говорила она обо всем вполголоса, как о тайном и приятном; умильная улыбка не исчезла с лица ее и тогда, когда девица сообщила Самгину...
Ногайцев старался утешать, а приват-доцент Пыльников усиливал тревогу. Он служил на фронте цензором солдатской корреспонденции, приехал для операции аппендикса, с месяц лежал в больнице, сильно похудел, оброс благочестивой светлой бородкой, мягкое лицо его подсохло, отвердело,
глаза открылись шире, и в них
застыло нечто постное, унылое. Когда он молчал, он сжимал челюсти, и борода его около ушей непрерывно, неприятно шевелилась, но молчал он мало, предпочитая говорить.
Она откинулась на спинку стула, прикрыв
глаза. Груди ее неприлично торчали, шевеля ткань кофты и точно стремясь обнажиться. На незначительном лице
застыло напряжение, как у человека, который внимательно прислушивается.
В
глазах ее
застыло что-то монашески унылое и сердитое, но казалось, что она теперь более ребенок, чем была несколько недель тому назад.
Он загляделся на жену, и тайное умиление медленным лучом прошло у него по лицу и
застыло в задумчивых
глазах. Даже румянец пробился на щеках.
И развязка не заставила себя ждать. В темную ночь, когда на дворе бушевала вьюга, а в девичьей все улеглось по местам, Матренка в одной рубашке, босиком, вышла на крыльцо и села. Снег хлестал ей в лицо, стужа пронизывала все тело. Но она не шевелилась и бесстрашно глядела в
глаза развязке, которую сама придумала. Смерть приходила не вдруг, и процесс ее не был мучителен. Скорее это был сон, который до тех пор убаюкивал виноватую, пока сердце ее не
застыло.
Лицо священника делается сразу настороженным и неприятным. Гаврило замечает опасность… Его красивые
глаза навыкате выкатываются еще больше и как бы
застывают. Но останавливаться уже поздно.
Красивые
глаза Гаврилы
застыли в выражении величайшего, почти сверхъестественного изумления. Я тоже был удивлен таким неожиданным освещением нашей затеи, хотя чувствовал, что законодательные права государственного совета тут ни при чем.
Фигура поднялась, с трудом перешла комнату и села к нему на диван, так, чтобы свет не падал на лицо. Он заметил, что лицо было заплакано и
глаза опущены. Она взяла его за руку и опять точно
застыла.
Мир, сверкавший, двигавшийся и звучавший вокруг, в маленькую головку слепого проникал главным образом в форме звуков, и в эти формы отливались его представления. На лице
застывало особенное внимание к звукам: нижняя челюсть слегка оттягивалась вперед на тонкой и удлинившейся шее. Брови приобретали особенную подвижность, а красивые, но неподвижные
глаза придавали лицу слепого какой-то суровый и вместе трогательный отпечаток.
Небольшая голова, но громадная пасть, вооруженная многочисленными острыми зубами, маленькие
глаза с светлыми пятнами позади их, в которых
застыло выражение жестокости и злобы, придавали ей действительно страшный и отталкивающий вид.
И тихого ангела бог ниспослал
В подземные копи, — в мгновенье
И говор, и грохот работ замолчал,
И замерло словно движенье,
Чужие, свои — со слезами в
глазах,
Взволнованны, бледны, суровы,
Стояли кругом. На недвижных ногах
Не издали звука оковы,
И в воздухе поднятый молот
застыл…
Всё тихо — ни песни, ни речи…
Казалось, что каждый здесь с нами делил
И горечь, и счастие встречи!
Святая, святая была тишина!
Какой-то высокой печали,
Какой-то торжественной думы полна.
Афанасий Иванович побледнел, генерал остолбенел; все уставили
глаза и протянули головы. Ганя
застыл на месте.
При входе в этот корпус Луку Назарыча уже встречал заводский надзиратель Подседельников, держа снятую фуражку наотлет. Его круглое розовое лицо так и
застыло от умиления, а круглые темные
глаза ловили каждое движение патрона. Когда рассылка сообщил ему, что Лука Назарыч ходит по фабрике, Подседельников обежал все корпуса кругом, чтобы встретить начальство при исполнении обязанностей. Рядом с ним вытянулся в струнку старик уставщик, — плотинного и уставщика рабочие звали «сестрами».
Лиза все сидела, как истукан. Можно было поручиться, что она не видала ни одного предмета, бывшего перед ее
глазами, и если бы судорожное подергиванье бровей по временам не нарушало мертвой неподвижности ее безжизненно бледного лица, то можно было бы подумать, что ее хватил столбняк или она так
застыла.
Очередь дошла до левофлангового солдатика Хлебникова, который служил в роте общим посмешищем. Часто, глядя на него, Ромашов удивлялся, как могли взять на военную службу этого жалкого, заморенного человека, почти карлика, с грязным безусым лицом в кулачок. И когда подпоручик встречался с его бессмысленными
глазами, в которых, как будто раз навсегда с самого дня рождения,
застыл тупой, покорный ужас, то в его сердце шевелилось что-то странное, похожее на скуку и на угрызение совести.
— За тех, кого они любят, кто еще не утратил блеска юношеской красоты, в ком и в голове и в сердце — всюду заметно присутствие жизни, в
глазах не угас еще блеск, на щеках не
остыл румянец, не пропала свежесть — признаки здоровья; кто бы не истощенной рукой повел по пути жизни прекрасную подругу, а принес бы ей в дар сердце, полное любви к ней, способное понять и разделить ее чувства, когда права природы…
Но вот и язык мало-помалу смяк,
глаза смотрят на образа и не видят; рот раскрыт широко, руки сложены на поясе, и вся она стоит неподвижно, словно
застыла.
Вставши утром, она по привычке садилась к письменному столу, по привычке же начинала раскладывать карты, но никогда почти не доканчивала и словно
застывала на месте с вперенными в окно
глазами.
Глаза ее смотрели широко; одна рука выбилась из-под заячьего одеяла и
застыла в воздухе.
У ворот на лавочке сидел дворник в красной кумачной рубахе, синих штанах и босой. Как всегда, он сидел неподвижно, его широкая спина и затылок точно примёрзли к забору, руки он сунул за пояс, рябое скучное лицо
застыло, дышал он медленно и глубоко, точно вино пил. Полузакрытые
глаза его казались пьяными, и смотрели они неотрывно.
В его памяти навсегда осталось белое лицо Марфы, с приподнятыми бровями, как будто она, задумчиво и сонно прикрыв
глаза, догадывалась о чём-то. Лежала она на полу, одна рука отброшена прочь, и ладонь открыта, а другая, сжатая в пухлый кулачок,
застыла у подбородка. Мясник ударил её в печень, и, должно быть, она стояла в это время: кровь брызнула из раны, облила белую скатерть на столе сплошной тёмной полосой, дальше она лежала широкими красными кружками, а за столом, на полу, дождевыми каплями.
Глаза её
застыли в требовательном ожидании, взгляд их был тяжёл и вызывал определённое чувство. Кожемякин не находил более слов для беседы с нею и опасался её вопросов, ему захотелось сердито крикнуть...
— Стреляй! Ну, стреляй! — поднялась со стула Натали, сверкая
глазами, и
застыла в выжидательной позе.
Эта неподвижность патрона, очевидно, коробила встречающих: на их губах
застыли, сморщив их, заранее приготовленные улыбки, между тем как
глаза, устремленные вверх, смотрели на Квашнина с подобострастием, почти с испугом.
Проводив его
глазами, Егорушка обнял колени руками и склонил голову… Горячие лучи жгли ему затылок, шею и спину. Заунывная песня то замирала, то опять проносилась в стоячем, душном воздухе, ручей монотонно журчал, лошади жевали, а время тянулось бесконечно, точно и оно
застыло и остановилось. Казалось, что с утра прошло уже сто лет… Не хотел ли бог, чтобы Егорушка, бричка и лошади замерли в этом воздухе и, как холмы, окаменели бы и остались навеки на одном месте?
В
глазах горбуна действительно
застыло напряжённое выражение, точно он всегда что-то считал и не мог сосчитать.
Его красивая, статная фигура, даже пальцы его белых рук замерли на красном фоне спинки стула. Он как-то
застыл. Казалось, что
глаза ничего не видят перед собой или видят то, что не видит никто, или недвижно ищут ответа невозможного.
Другую на дерево кинет,
На плашку, — и, смотришь, она
Жемчужиной крупной
застынет —
Бела и кругла и плотна.
А та на
глазу поблистает,
Стрелой по щеке побежит,
И солнышко в ней поиграет…
Управиться Дарья спешит...
Молчание. Маришка только на мгновение подымает свои большие, когда-то, вероятно, красивые
глаза и с изумлением обводит ими кругом ряд суровых или улыбающихся лиц. На одно мгновение в этих
глазах вспыхивает искра сознания, по изможденному, сморщенному лицу пробегает нервная дрожь, и опять Маришка погружается в свое тупое, одеревенелое состояние, точно она
застыла.
Савоська
застыл на своей скамеечке в одной позе и не сводит
глаз с шестика, который укреплен на носу нашей барки, как прицел на ружье.
У ворот обители — чуда ждут: в небольшой тележке молодая девица лежит неподвижно; лицо её
застыло, как белый воск, серые
глаза полуоткрыты, и вся жизнь её — в тихом трепете длинных ресниц.
Смагин прищуренными
глазами наблюдал Авдотью Мироновну, которая сидела за столом бледная-бледная, с остановившимся взглядом, точно она
застыла.
Ближе к берегам торос уже
застыл безобразными массами, а в середине он все еще ворочался тяжелыми, беспорядочными валами, скрывая от
глаз застывающее русло, как одичалая толпа закрывает место казни.
Мы подошли втроем. Возня на козлах совершенно стихла, и весь ковчег как будто
застыл. Все сидевшие в нем точно затаили дыхание, следя за происходящим. Как будто было что-то особенное в том, что этот человек с яркими
глазами сам остановил на нас внимание. Даже ямщик, с поднятым кнутом в руке, через плечо оглядывался назад с видимым любопытством.
Егорушка морщил лоб и усиленно моргал своим единственным
глазом, — другой
глаз вытек и был прикрыт распухшим веком. Ему было за шестьдесят, но старик удивительно сохранился и даже не утратил николаевской солдатской выправки. Он точно
застыл в вечном желании отдать честь или сделать на караул какому-то невидимому грозному начальству.
Прокоп стоял, вытаращивши
глаза; вилка, устремленная по направлению к балыку, так и
застыла в его руке.
Я встретил его на площадке и сразу угадал, кто это: в
глазах у него как будто
застыло охладевшее тяжелое горе.
По небу, описывая медленную дугу, скатывается яркая и тяжелая звезда. Через миг по мосту идет прекрасная женщина в черном, с удивленным взором расширенных
глаз. Все становится сказочным — темный мост и дремлющие голубые корабли. Незнакомка
застывает у перил моста, еще храня свой бледный падучий блеск. Снег, вечно юный, одевает ее плечи, опушает стан. Она, как статуя, ждет. Такой же Голубой, как она, восходит на мост из темной аллеи. Также в снегу. Также прекрасен. Он колеблется, как тихое, синее пламя.
Ермил стоял без шапки, понурив голову, босой, закинув за спину связанные веревочкой сапоги; лицо его, обращенное к барскому дому, не выражало ни отчаяния, ни скорби, ни даже изумления; тупая усмешка
застыла на бесцветных губах;
глаза, сухие и съёженные, глядели упорно в землю.
Но любопытство-то еще пуще страха; приподнялся я,
глаза вытаращил, а сам вдруг похолодел весь, так-таки
застыл, точно меня в лед по уши зарыли, а отчего?
От тепла все вещи раздаются. Вода от тепла раздается и вся разойдется на такие маленькие частички, что их
глазом не видать, и уйдет в воздух. Частички эти, пары, носятся в воздухе, и их не видно, покуда воздух тепел. Но остуди воздух, и сейчас пар
остынет и станет виден.
Первая джонка прошла, не обратив на себя ничьего внимания, но когда вторая джонка, слегка накренившись, проходила мимо, старик капитан случайно взглянул на нее… и вдруг
глаза его словно бы
застыли, устремленные на китайца, правившего рулем.
Я проснулся с болью в темени: вероятно, он таки пытался Меня откупорить! Мой гнев был так велик, что я не улыбнулся, не вздохнул лишний раз и не пошевельнулся, — Я просто и спокойно еще раз убил Вандергуда. Я стиснул спокойно зубы, сделал
глаза прямыми, спокойными, вытянул мое тело во всю длину — и спокойно
застыл в сознании моего великого Я. Океан мог бы ринуться на Меня, и Я не шевельнул бы ресницей — довольно! Пойди вон, мой друг, Я хочу быть один.
— Боже мой, Боже мой! — простонал Топпи и закрыл лицо руками. Я быстро взглянул в
глаза Магнусу — и надолго
застыл в страшном очаровании этого взгляда. Его лицо еще смеялось, эту бледную маску еще корчило подобие веселого смеха, но
глаза были неподвижны и тусклы. Обращенные на меня, они смотрели куда-то дальше и были ужасны своим выражением темного и пустого бешенства: так гневаться и так грозить мог бы только череп своими пустыми орбитами.
Я стоял, прикусив губу, и неподвижно смотрел на Игната. Лицо его с светло-русою бородою стало еще наивнее. Как будто маленький ребенок увидал неслыханное диво, ахнул да так и
застыл с разинутым ртом и широко раскрытыми
глазами. Я велел дезинфицировать труп и перенести в мертвецкую, а сам побрел домой.
На бледном лице его
застыло такое выражение, как будто он прислушивался или же следил за развитием собственных мыслей; печаль и что-то похожее на испуг показались в его больших, немигающих
глазах.