Неточные совпадения
Где он?» Он пошел к жене и, насупившись, не
глядя на нее, спросил у старшей
девочки, где та бумага, которую он дал им.
Девочка, сидя у стола, упорно и крепко хлопала по нем пробкой и бессмысленно
глядела на мать двумя смородинами — черными глазами.
Туробоев, холодненький, чистенький и вежливый, тоже смотрел
на Клима, прищуривая темные, неласковые глаза, — смотрел вызывающе. Его слишком красивое лицо особенно сердито морщилось, когда Клим подходил к Лидии, но
девочка разговаривала с Климом небрежно, торопливо, притопывая ногами и
глядя в ту сторону, где Игорь. Она все более плотно срасталась с Туробоевым, ходили они взявшись за руки; Климу казалось, что, даже увлекаясь игрою, они играют друг для друга, не видя, не чувствуя никого больше.
Мать Клима тотчас же ушла, а
девочка, сбросив подушку с головы, сидя
на полу, стала рассказывать Климу, жалобно
глядя на него мокрыми глазами.
— Какая экзальтированная
девочка, — заметила мать, одобрительно
глядя на Клима, — он смеялся. Засмеялся и Варавка.
— Да, правда: мне, как глупой
девочке, было весело смотреть, как он вдруг робел, боялся взглянуть
на меня, а иногда, напротив, долго
глядел, — иногда даже побледнеет. Может быть, я немного кокетничала с ним, по-детски, конечно, от скуки… У нас было иногда… очень скучно! Но он был, кажется, очень добр и несчастлив: у него не было родных никого. Я принимала большое участие в нем, и мне было с ним весело, это правда. Зато как я дорого заплатила за эту глупость!..
Она опять походила
на старый женский фамильный портрет в галерее, с суровой важностью, с величием и уверенностью в себе, с лицом, истерзанным пыткой, и с гордостью, осилившей пытку. Вера чувствовала себя жалкой
девочкой перед ней и робко
глядела ей в глаза, мысленно меряя свою молодую, только что вызванную
на борьбу с жизнью силу — с этой старой, искушенной в долгой жизненной борьбе, но еще крепкой, по-видимому, несокрушимой силой.
В дверях гостиной встретили нас три новые явления: хозяйка в белом чепце, с узенькой оборкой, в коричневом платье; дочь, хорошенькая
девочка лет тринадцати,
глядела на нас так молодо, свежо, с детским застенчивым любопытством, в таком же костюме, как мать, и еще какая-то женщина, гостья или родственница.
Напротив, маленькая
девочка смотрела совсем мальчишкой: бойко
глядела на нас, бегала, шумела. Сестры сказывали, что она, между прочим, водит любопытных проезжих
на гору показывать Алмаз, каскады и вообще пейзажи.
Дверь была отворена, и сени были полны народом; и ребята,
девочки, бабы с грудными детьми жались в дверях,
глядя на чудного барина, рассматривавшего мужицкую еду. Старуха, очевидно, гордилась своим уменьем обойтись с барином.
— Что ж, это можно, — сказал смотритель. — Ну, ты чего, — обратился он к
девочке пяти или шести лет, пришедшей в комнату, и, поворотив голову так, чтобы не спускать глаз с Нехлюдова, направлявшейся к отцу. — Вот и упадешь, — сказал смотритель, улыбаясь
на то, как
девочка, не
глядя перед собой, зацепилась зa коврик и подбежала к отцу.
Девочка глянула на меня и пошла в избу. Я отправился вслед за ней.
Девочка, которая заснула было возле печки, вскочила и с молчаливым испугом стала
глядеть на нас.
Мужик
глянул на меня исподлобья. Я внутренне дал себе слово во что бы то ни стало освободить бедняка. Он сидел неподвижно
на лавке. При свете фонаря я мог разглядеть его испитое, морщинистое лицо, нависшие желтые брови, беспокойные глаза, худые члены…
Девочка улеглась
на полу у самых его ног и опять заснула. Бирюк сидел возле стола, опершись головою
на руки. Кузнечик кричал в углу… дождик стучал по крыше и скользил по окнам; мы все молчали.
В длинном траурном шерстяном платье, бледная до синеватого отлива,
девочка сидела у окна, когда меня привез через несколько дней отец мой к княгине. Она сидела молча, удивленная, испуганная, и
глядела в окно, боясь смотреть
на что-нибудь другое.
— Возьми меня с собой, — прибавила
девочка, жалобно
глядя на меня, — ну, право, возьми…
Глядя на бледный цвет лица,
на большие глаза, окаймленные темной полоской, двенадцатилетней
девочки,
на ее томную усталь и вечную грусть, многим казалось, что это одна из предназначенных, ранних жертв чахотки, жертв, с детства отмеченных перстом смерти, особым знамением красоты и преждевременной думы. «Может, — говорит она, — я и не вынесла бы этой борьбы, если б я не была спасена нашей встречей».
В первое мгновение мне показалось даже, что у той
девочки было то же самое лицо с красивым профилем и с тем же выражением в голубых глазах, которые вчера
глядели на меня несколько раз с таким милым дружеским расположением.
Вдруг вблизи послышалось легкое шуршание. Я оглянулся и увидел в двух шагах, за щелеватым палисадом, пеструю фигуру
девочки — подростка, немного старше меня. В широкую щель
глядели на меня два черных глаза. Это была еврейка, которую звали Итой; но она была более известна всем в городе, как «Басина внучка».
Все это было сделано так неожиданно и быстро, что
девочка, пораженная удивлением, не могла сказать ни слова; она только
глядела на него широко открытыми глазами, в которых отражалось чувство, близкое к ужасу.
Я останавливался и смеялся от счастья,
глядя на их маленькие, мелькающие и вечно бегущие ножки,
на мальчиков и
девочек, бегущих вместе,
на смех и слезы (потому что многие уже успевали подраться, расплакаться, опять помириться и поиграть, покамест из школы до дому добегали), и я забывал тогда всю мою тоску.
— Звездочки-то, звездочки так и катятся! —
глядя на небо, прервала
девочка молчание, последовавшее за словами Никиты, — вон, вон еще скатилась! к чему это так? а маынька?
Бледная, задумчивая девушка, по какому-то странному противоречию с его плотной натурой, сделала
на него сильное впечатление. Он
на вечерах уходил из-за карт и погружался в непривычную думу,
глядя на этот полувоздушный призрак, летавший перед ним. Когда
на него падал ее томный взор, разумеется, случайно, он, бойкий гладиатор в салонных разговорах, смущался перед робкой
девочкой, хотел ей иногда сказать что-нибудь, но не мог. Это надоело ему, и он решился действовать положительнее, чрез разных теток.
В избе между тем при появлении проезжих в малом и старом населении ее произошло некоторое смятение: из-за перегородки, ведущей от печки к стене, появилась лет десяти
девочка, очень миловидная и тоже в ситцевом сарафане; усевшись около светца, она как будто бы даже немного и кокетничала; курчавый сынишка Ивана Дорофеева, года
на два, вероятно, младший против
девочки и очень похожий
на отца, свесил с полатей голову и чему-то усмехался: его, кажется, более всего поразила раздеваемая мужем gnadige Frau, делавшаяся все худей и худей; наконец даже грудной еще ребенок, лежавший в зыбке, открыл свои большие голубые глаза и стал ими
глядеть, но не
на людей, а
на огонь;
на голбце же в это время ворочалась и слегка простанывала столетняя прабабка ребятишек.
Когда она успокоилась и привыкла к гостям, Иван Иваныч пригласил ее поговорить наедине. Егорушка вышел в другую комнатку; тут стояла швейная машина,
на окне висела клетка со скворцом, и было так же много образов и цветов, как и в зале. Около машины неподвижно стояла какая-то
девочка, загорелая, со щеками пухлыми, как у Тита, и в чистеньком ситцевом платьице. Она, не мигая,
глядела на Егорушку и, по-видимому, чувствовала себя очень неловко. Егорушка поглядел
на нее, помолчал и спросил...
По щеке у Лиды поползла крупная слеза и капнула
на книжку. Саша тоже опустила глаза и покраснела, готовая заплакать. Лаптев от жалости не мог уже говорить, слезы подступили у него к горлу; он встал из-за стола и закурил папироску. В это время сошел сверху Кочевой с газетой в руках.
Девочки поднялись и, не
глядя на него, сделали реверанс.
— Я. Это странно, не правда ли? А между тем оно так… Ну-с, вот я и влюбился тогда в одну очень миленькую
девочку… Да что вы
на меня так
глядите? Я бы мог сказать вам о себе вещь гораздо более удивительную.
Я читаю французские книжки и поглядываю
на окно, которое открыто; мне видны зубцы моего палисадника, два-три тощих деревца, а там дальше за палисадником дорога, поле, потом широкая полоса хвойного леса. Часто я любуюсь, как какие-то мальчик и
девочка, оба беловолосые и оборванные, карабкаются
на палисадник и смеются над моей лысиной. В их блестящих глазенках я читаю: «
Гляди, плешивый!» Это едва ли не единственные люди, которым нет никакого дела ни до моей известности, ни до чина.
Нахмурясь с досады, шагает он дальше, едва замечая, что не один прохожий улыбнулся,
на него
глядя, и обратился ему вслед и что какая-нибудь маленькая
девочка, боязливо уступившая ему дорогу, громко засмеялась, посмотрев во все глаза
на его широкую созерцательную улыбку и жесты руками.
Чечевицын весь день сторонился
девочек и
глядел на них исподлобья. После вечернего чая случилось, что его минут
на пять оставили одного с
девочками. Неловко было молчать. Он сурово кашлянул, потер правой ладонью левую руку, поглядел угрюмо
на Катю и спросил...
Девочки,
глядя на него, сразу сообразили, что это, должно быть, очень умный и ученый человек.
— Ай, ай!.. Нет, нет, сиди-ка дома. Как это можно! — говорила жена управляющего,
глядя на Акулину пристально и с каким-то жалостным выражением в лице. — А, да какая у тебя тут хорошенькая
девочка! — продолжала она, указывая
на Дуньку и думая тем развеселить больную. — Она, кажись, дочка тебе?.. То-то; моли-ка лучше бога, чтоб дал тебе здоровье да сохранил тебя для нее… Вишь, славненькая какая, просто чудо!..
Наивно
глядя на меня, как будто уверенный, что я очень рад видеть его и слушать, он сообщил мне, что со своею женой он давно уже разошелся и отдает ей три четверти своего жалованья; что живет она в городе с его детьми — мальчиком и
девочкой, которых он обожает, что любит он другую, вдову-помещицу, интеллигентную женщину, но бывает у нее редко, так как бывает занят своим делом с утра до ночи и совсем не имеет свободного времени.
Там она увидала старшую дочь Марьи, Мотьку, которая стояла неподвижно
на громадном камне и
глядела на церковь. Марья рожала тринадцать раз, но осталось у нее только шестеро, и все —
девочки, ни одного мальчика, и старшей было восемь лет. Мотька, босая, в длинной рубахе, стояла
на припеке, солнце жгло ей прямо в темя, но она не замечала этого и точно окаменела. Саша стала с нею рядом и сказала,
глядя на церковь...
Девочки, сидя и лежа
на печи,
глядели вниз не мигая; казалось, что их было очень много — точно херувимы в облаках. Рассказы им нравились; они вздыхали, вздрагивали и бледнели то от восторга, то от страха, а бабку, которая рассказывала интереснее всех, они слушали не дыша, боясь пошевельнуться.
Бабка кричала, Марья плакала, и
девочки,
глядя на нее, тоже плакали.
Ольга Михайловна стала
глядеть в щель между двумя хворостинами. Она увидала своего мужа Петра Дмитрича и гостью Любочку Шеллер, семнадцатилетнюю
девочку, недавно кончившую в институте. Петр Дмитрич, со шляпой
на затылке, томный и ленивый оттого, что много пил за обедом, вразвалку ходил около плетня и ногой сгребал в кучу сено; Любочка, розовая от жары и, как всегда, хорошенькая, стояла, заложив руки назад, и следила за ленивыми движениями его большого красивого тела.
Петр Дмитрич уходил за нею и смотрел ей вслед с умилением и грустью. Должно быть,
глядя на нее, он думал о своем хуторе, об одиночестве и — кто знает? — быть может, даже думал о том, как бы тепло и уютно жилось ему
на хуторе, если бы женой его была эта
девочка — молодая, чистая, свежая, не испорченная курсами, не беременная…
Он женился
на слобожанке-полуякутке, его
девочки говорили только по-якутски, а сам он пахал землю, продавал хлеб, ездил зимой в извоз и
глядел на жизнь умными, немного насмешливыми глазами.
На правах хозяйки она ходила при гостях в блузе, офицеров величала по фамилии,
на Манюсю
глядела как
на девочку и говорила с нею тоном классной дамы.
Девочка, сидевшая
на кровати, уронила руки между колен и задумчиво, как очарованная,
глядела на огонь лампы.
«Экая славная
девочка! — подумал граф, снова вставив стеклышко,
глядя на нее, и, как будто усаживаясь
на окне, стараясь ногой тронуть ее ножку. — И как она хитро дала мне почувствовать, что я могу увидеть ее в саду у окна, коли захочу». Лиза даже потеряла в его глазах большую часть прелести: так легка ему показалась победа над нею.
Глуховцев (с тоскою
глядя на нее). И это ты? «Духи,
на платье»!.. И это ты, Оль-Оль, мое очарование, моя любовь! Ведь я тебя
девочкой считал. Да и не считал я ничего, а просто любил, зачем — не знаю. Любил!..
— Ты
глянь, что с девчонкой сделал: руку вышиб, — сказала старуха, показывая ему вывернутую висящую ручку не переставая заливавшейся криками
девочки. Корней повернулся и молча вышел в сени и
на крыльцо.
Она идет в кабинет и говорит папе, что
девочка хочет слона. Папа тотчас же надевает пальто и шляпу и куда-то уезжает. Через полчаса он возвращается с дорогой, красивой игрушкой. Это большой серый слон, который сам качает головою и машет хвостом,
на слоне красное седло, а
на седле золотая палатка и в ней сидят трое маленьких человечков. Но
девочка глядит на игрушку так же равнодушно, как
на потолок и
на стены, и говорит вяло...
Мальчик молчал и
глядел на него во все глаза. Юлиан Мастакович опять поосмотрелся кругом и опять нагнулся к
девочке.
Позади меня стоят дети Урбенина от первого брака — гимназист Гриша и белокурая
девочка Саша. Они
глядят на красный затылок и оттопыренные уши отца, и лица их изображают вопросительные знаки. Им непонятно,
на что их отцу сдалась тетя Оля и зачем он берет ее к себе в дом. Саша только удивлена, четырнадцатилетний же Гриша нахмурен и
глядит исподлобья. Наверное, он ответил бы отказом, если бы отец попросил у него позволения жениться…
— Спа-си-бо! — прошептала
девочка, с тихой лаской
глядя на меня из-под поднятых бровей.
— Кормит-де она мою
девочку и обещала ей отказать избу и корову, а вот коровы уже и нетути. Того
гляди то же самое выйдет и со всем ее богачеством. Все она истравит
на чужих ребят, а тогда мне с моими детями уж ничего и не останется… Лучше бы она, старушка, сделала, если бы теперь поскорей померла!.. Чего ей?.. ведь уж пожила! А то все будет жить да раздавать, и раздаст все так, что после, как помрет, то и попу за похороны дать будет нечего, — еще с нею, с мертвою-то, тогда и наплачешься.
С Дуней
на руках в другую горницу перешел Марко Данилыч. Окна раскрыты, яркое майское солнце горит в поднебесье, отрадное тепло по земле разливая; заливаются в лазурной высоте жаворонки, а в тенистом саду поет соловей — все
глядит весело, празднично…
Девочка радостно хохочет, подпрыгивая
на отцовских руках и взмахивая пухленькими ручками.