Неточные совпадения
«Взволнован, этот выстрел оскорбил его», — решил Самгин, медленно шагая по комнате. Но о выстреле он не думал, все-таки не веря в него. Остановясь и
глядя в угол, он представлял себе торжественную картину: солнечный день, голубое небо,
на площади, пред Зимним дворцом, коленопреклоненная толпа рабочих, а
на балконе дворца, плечо с плечом, голубой царь,
священник в золотой рясе, и над неподвижной, немой массой людей плывут мудрые слова примирения.
Потом неизменно скромный и вежливый Тит Никоныч, тоже во фраке, со взглядом обожания к бабушке, с улыбкой ко всем;
священник, в шелковой рясе и с вышитым широким поясом, советники палаты, гарнизонный полковник, толстый, коротенький, с налившимся кровью лицом и глазами, так что,
глядя на него, делалось «за человека страшно»; две-три барыни из города, несколько шепчущихся в углу молодых чиновников и несколько неподросших девиц, знакомых Марфеньки, робко смотрящих, крепко жмущих друг у друга красные, вспотевшие от робости руки и беспрестанно краснеющих.
Нарисуйте эшафот так, чтобы видна была ясно и близко одна только последняя ступень; преступник ступил
на нее: голова, лицо бледное как бумага,
священник протягивает крест, тот с жадностию протягивает свои синие губы и
глядит, и — всё знает.
Священники-то как ушли, меня в церкви-то они и заперли-с, а у спасителя перед иконой лампадка горела; я пошел — сначала три камешка отковырнул у богородицы, потом сосуды-то взял-с, крест, потом и ризу с Николая угодника, золотая была, взял все это
на палатцы-то и унес, — гляжу-с, все местные-то иконы и выходят из мест-то своих и по церкви-то идут ко мне.
— Она самая и есть, — отвечал
священник. — Пострамленье кажись, всего женского рода, — продолжал он, — в аду между блудницами и грешницами, чаю, таких бесстыжих женщин нет… Приведут теперь в стан наказывать какого-нибудь дворового человека или мужика. «Что, говорит, вам дожидаться; высеки вместо мужа-то при мне: я посмотрю!» Того разложат, порют, а она сидит тут, упрет толстую-то ручищу свою в колено и
глядит на это.
Егор Егорыч, став около фортепьяно, невольно начал
глядеть на Сусанну, и часто повторяемые
священником слова: «мати господа моего», «мати господа вышняго», совершенно против воли его вызвали в нем воспоминание об одной из множества виденных им за границей мадонн,
на которую показалась ему чрезвычайно похожею Сусанна, — до того лицо ее было чисто и духовно.
Одеяния священнослужителей казались ему грубыми, досадно-пестрыми тряпками, — и когда он
глядел на облаченного
священника, он злобился, и хотелось ему изорвать ризы, изломать сосуды. Церковные обряды и таинства представлялись ему злым колдовством, направленным к порабощению простого народа.
Почтмейстер Михаил Аверьяныч, слушая его, уже не говорил: «Совершенно верно», а в непонятном смущении бормотал: «Да, да, да…» и
глядел на него задумчиво и печально; почему-то он стал советовать своему другу оставить водку и пиво, но при этом, как человек деликатный, говорил не прямо, а намеками, рассказывая то про одного батальонного командира, отличного человека, то про полкового
священника, славного малого, которые пили и заболели, но, бросив пить, совершенно выздоровели.
Приехал
священник и вместо учетного молебна начал читать отходную. Через несколько минут она скончалась. Аксинья завыла во весь голос,
священник, несмотря
на привычку, прослезился. Окончив отходную, он отер глаза бумажным платком и в каком-то раздумье сел
на стул. Савелий стоял, прислонясь к косяку, и
глядел на покойницу.
В ней также помещалось несколько человек гостей: приходский
священник с своей попадьей, которые тихо, но с заметным удовольствием разговаривали между собою, как будто бы для этого им решительно не было дома времени; потом жена станового пристава, которой, кажется, было очень неловко в застегнутом платье; гувернантка Уситковой в терновом капоте [В терновом капоте — в капоте, сшитом из тонкой шерстяной, с примесью пуха, ткани — терно.] и с огромным ридикюлем, собственно, назначенным не для ношения платка, а для собирания
на всех праздниках яблок, конфет и других сладких благодатей, съедаемых после в продолжение недели, и, наконец, молодой письмоводитель предводителя, напомаженный и завитой, который с большим вниманием
глядел сквозь стекло во внутренность стоявших близ него столовых часов: ему ужасно хотелось открыть: отчего это маятник беспрестанно шевелится.
— Кому? — едва мог обронить,
глядя на намыленную петлю,
священник.
В тот день, когда его хоронили, учения в гимназии не было. Товарищи и ученики несли крышку и гроб, и гимназический хор всю дорогу до кладбища пел «Святый Боже». В процессии участвовали три
священника, два дьякона, вся мужская гимназия и архиерейский хор в парадных кафтанах. И,
глядя на торжественные похороны, встречные прохожие крестились и говорили...
Словом сказать, было весело, шумно; один я грустил; грустил я и потому, что намерения мои не удавались, и по непривычке к многолюдию; вина я тогда еще в рот не брал, в хороводах ходить не умел, а пуще всего мне досадно было, что все перемигивались,
глядя на меня и
на дочь пореченского
священника.
Она вспоминала, как мучительно было венчание, когда казалось ей, что и
священник, и гости, и все в церкви
глядели на нее печально: зачем, зачем она, такая милая, хорошая, выходит за этого пожилого, неинтересного господина?
И у них с Кромсаем завязалась тесная дружба, а к тому же в посту
на Кромсая нашло благочестие и рачительство: он пришел к
священнику и сказал, что вот у них дома ни у кого хлеба нет, и муки к Благовещенью собрать не у кого, и того
гляди опять в этот год придется без просвир сеять; а потому Кромсай надумал — ехать
на своей лошади к родным, в сытые места, и там муки напросить, а кстати самому в городе от куричьей слепоты и от вередов лекарства попросить.
«Она теперь счастлива, — думаю я,
глядя то
на нее, то
на священника, простившего ей грехи. — Но как должен быть счастлив человек, которому дано право прощать».
Только часа два спустя, переговорив со старостой и осмотрев церковь, он улучил минутку, когда Шапкин заговорился со
священником, и побежал плакать… Подкрался он к памятнику тайком, воровски, ежеминутно оглядываясь. Маленький белый памятник
глядел на него задумчиво, грустно и так невинно, словно под ним лежала девочка, а не распутная, разведенная жена.
Григорий Павлов остановился и пытливо посмотрел своими хитрыми глазами
на священника. Тот тоже подозрительно
глядел на него.